— Ни в какой истории я не участвовал! — пришел в себя Левашов. — И ничего не выдумывал! Я доложил своему непосредственному начальнику о том, что мне стало известно!
— Ты притащил в отдел липовое заявление! — давил на него Курбанов. — Заявление, которое клевещет на твоего коллегу! Заявление, которое принесло бы неприятности всему нашему отделу!
— Но я же к вам с ним пошел, а не в инспекцию по личному составу! — привел в свою пользу довод Левашов.
— Спасибо тебе за это огромное! — утрированно поблагодарил первый зам и добавил уже другим тоном: — Да ты первым бы в инспекции под служебную проверку угодил. Там не идиоты сидят. Ваше с Кривощековым дело белыми нитками шито. Вы бы хоть нормальную легенду придумали, а то черт-те что нагородили. Вот если бы тебе самому понадобилось кого-то пристрелить, стал бы табельное оружие для этого брать? И Люда тоже правильный задала вопрос: на кой ляд Чапыре карманнику в ногу стрелять? Если бы он мою ксиву стащил, я бы ему все пальцы переломал. И любой из нас сделал бы то же самое! Но вы же с Кривощековым не могли калечить подельника. Поэтому ногу ему прострелили, если вообще стреляли, ни Казанцева, ни медицинских документов мы так и не увидели. Ну а придуманный тобой плюшевый медведь, с которым Чапыра таскается по городу, — это… — Курбанов не смог закончить фразу из-за разбирающего его смеха.
— Я никого не подставлял и ничего не выдумывал! — воспользовался паузой в монологе Левашов.
Курбанов мгновенно успокоился.
— Нет, Дима, — он подошел к капитану вплотную, — ты всех нас хотел подставить! Знаешь, почему ты с этой подделкой, — Курбанов качнул головой в сторону заявления, что держал Головачев, — сам в инспекцию не пошел? Ты хотел вместо себя туда товарища подполковника отправить. Чтобы, если придуманная тобою подстава Чапыры сорвалась бы, судили за фальсификацию доказательств уже его. — Курбанов ткнул пальцем в сторону Головачева.
Тот сидел на стуле, внимательно слушал и играл желваками. Журбина, прикрыв рот ладонью, не спускала взгляда с майора, а я просто наслаждался. Курбанов полностью оправдал возложенную мною на него миссию — изобличение Левашова и укрепление собственных позиций.
— Теперь мне стал понятен главный смысл всей затеянной тобой комбинации! — подытожил майор.
— Илья Юрьевич, надеюсь, вы не верите во весь этот бред, что наговорил здесь майор? — Левашов предпочел не пререкаться с Курбановым, а сразу апеллировать к начальнику следствия. — Товарищ подполковник, я не соврал ни разу. Получив сигнал о возможном преступлении нашего сотрудника, я сразу же пришел к вам. Но не затем, чтобы вы давали делу ход, а для того, чтобы вместе выяснить, правдиво или ложно заявление Казанцева. Только это мною двигало! Ничего более.
— Дима, я вот слушаю тебя, — ответил после паузы Головачев, — и не верю. Ты знаешь почему. Если нет, то вспомни наш разговор, что произошел незадолго до увольнения Кривощекова и твоего понижения в звании и должности. Я ведь просил тебя тогда не валить своих коллег, не перекладывать на них свою вину. Но, как вижу, ты не внял моим словам.
Головачев устало поднялся со стула, покрутил еще недолго в руке мой пистолет и наконец вернул его мне.
— Иди в оружейку сдай. Вооружаться будешь только во время дежурств. Это понятно?
— Так точно, — кивнул я.
Вроде бы все вышло по-моему, а на душе стало хреново. Надоели мне все эти подковерные игры. Сходить, что ли, развеяться?
Глава 25
Развалившись в кресле, я с прикрытыми глазами пытался выровнять участившийся пульс. Нелегко мне далось это представление. До последнего все ждал, что Головачев долбанет по столу кулаком и рявкнет по Станиславскому: «Не верю!» Но не случилось. И доли везения здесь самая малость. Оправдался мой расчет. Он оказался верным на все сто, и местные не почувствовали подвоха. Подпол проникся озвученной ему версией событий и болезненно воспринял участие своего бывшего любимчика в неудавшейся подставе. Курбанов так вообще чуть от счастья не писался от предоставленной ему возможности попрыгать на полутрупе Левашова.
Вот насчет Журбиной пока было непонятно. Это она сперва растерялась, а ведь после, в спокойной обстановке, обязательно вспомнит про мой вопрос о сотрудниках уголовного розыска, что занимаются карманниками. По идее, у нее должно хватить ума не переть против меня. Самолично же наблюдала, что с такими идиотами бывает. Да и за Левашова впрягаться ей резона никакого нет. Она с ним претендовала на одну и ту же должность. Ладно, это пока терпит. Взбрыкнет — пресечем.
Словно подслушав, что я решил сделать паузу в наброске контрходов на возможные новые проблемы, дверь вновь распахнулась. На этот раз ко мне нагрянул Войченко.
— Чего у вас тут стряслось? — спросил он, обшаривая любопытным взглядом мой кабинет. Подметил и пустой сейф, и выложенные на оба стола уголовные дела с вещдоками.
— Инвентаризация, — ответил я без изысков. Выпускать в массы сенсацию о приступе «мишкобелочки» у Левашова было как-то неспортивно. Да и интерес у меня к этому персонажу пропал. Он сошел с игральной доски, стал такой же, как Кривощеков, срубленной фигурой.
— А чего так орали? — Денис проявил настойчивость. — Весь этаж сбежался послушать, но Капитолина быстро всех разогнала по кабинетам. А с этой стервой даже Акимова не рискует связываться.
— Начальство по-другому не умеет, — глубокомысленно изрек я.
— Это точно, — подхватил он востребованную в любом коллективе тему. — Особенно Курбанов любит поорать. Натренировал, гад, связки в оперной самодеятельности. Тебя он еще не агитировал петь?
— Мне только этого не хватало, — мысленно перекрестился я.
Распевать с майором дуэтом арии мне не улыбалось. А ведь отсутствие слуха от такой участи, если что, меня не спасет. Поинтересуются вприщур: «Ты комсомолец или кто?!» — и заголосишь.
За разговорами с коллегой я закончил загружать сейф и теперь оглядывал кабинет, вспоминал, чего еще надо сделать.
Оружейка! Я щелкнул пальцами.
— Ладно, мне вниз ненадолго надо сходить, пока оперативка не началась, — направился я к выходу, заодно выпроваживая Войченко.
— Капитолина объявила, что совещания сегодня не будет.
— Это хорошо. — Новость меня обрадовала. Хотелось отдохнуть от начальства, хотя бы до завтра.
Моментально пересмотрел ближайшие планы и, притормозив, начал одеваться.
— Тогда я после оружейки сразу домой пойду, — пояснил я Войченко.
— Зачем тебе в оружейку? — не понял он.
— Ствол сдать.
— А на фига ты его с собой таскаешь?
Любопытный, блин.
— У меня обстоятельства, — загадочно ответил я и быстро сменил тему, чтобы избежать дальнейших расспросов: — Слушай, ты не знаешь, где у нас в городе можно потусить?
— Во вторник? — удивился он.
— А что не так со вторником? — отвлекся я от застегивания пуховика.
— Дискотеки так-то по пятницам и выходным, — разъяснил он мне, ущербному.
— А бар здесь есть?
— В гостинице, но тебя туда не пустят.
— Это почему?
— Ты в ней не проживаешь.
— Заселюсь!
— Не получится, у тебя прописка местная.
— Что за… — Я начал закипать. — И все? Только два развлечения — бар, в который не пустят, и дискотека, которой сегодня нет?!
— На квартирник еще можно сходить. — Немного подумав, Войченко разродился непонятным словом. — Ты на них не был, что ли? Это концерт на квартире. Музыканты там западную музыку играют.
Объяснение меня не вдохновило, да я даже не был уверен, что правильно его понял.
— Но я давно не в теме, так что помочь тебе на них попасть не могу. — И с этим меня обломали. — Можно пригласить девочек и к тебе пойти, — закинул Денис удочку.
Достали. Всем им моя хата спокойно жить не дает. Не умей я отказывать, они бы уже давно из нее бордель устроили и таскались туда посменно всем отделом.
— Да, блин, это все не то, — расстроенно выговорил я.
Мне нужна была вечеринка, хоть отдаленно напоминающая те, к которым я привык. Чтобы забыться и окунуться в новую реальность. А мне предлагали обыденность.
Поняв, что развеяться не получится, я закрыл кабинет и побрел по скучному маршруту: оружейка — дом.
— Ладно, все равно надо речь для выступления готовить, — утешал я себя. — И кота не забыть покормить, — вспомнил я о самом важном.
Кот был не мой, а соседский.
Сегодня с самого утра ко мне заявилась проживающая в соседней квартире старушка, которая за пару месяцев успела проникнуться ко мне симпатией, а заодно и доверием.
— Извини, что так рано, но я не смогла до тебя вчера вечером достучаться, — с порога начала она рушить мое алиби. — А уезжать мне нужно уже прямо сейчас. Вчера в поликлинике путевку в санаторий дали, а дата открытия у нее сегодня! — возмущенно выговорила женщина.
Я стоял, моргал спросонья и никак не мог понять, на хрена она мне все это рассказывает. Еще и в шесть утра. Но я был вежливым соседом и молча слушал.
— Ты, пока меня не будет, сможешь мои цветы поливать? Еще Ваську моего проведывать и кормить. Боюсь, он от одиночества начнет тосковать, — произнесла она жалостливо, радея за судьбу неведомого мне соседа.
— Васька — это кто? — уточнил я.
— Котик мой. — Старушка расплылась в сердечной улыбке.
— И надолго вы уезжаете? — спросил я, а в голове закрутились шестеренки.
— На три недели. Двадцать один день, — дала она исчерпывающий ответ.
— Хорошо, польем и покормим, — согласился я, про себя радуясь, что хотя бы на время нашел более-менее безопасное место для хранения своего нелегального имущества.
Так в моей жизни появился Васька. Абсолютно черный кот, без единого белого пятнышка. Несмотря на его протесты, я в этом удостоверился.
Полив все цветы — а у тети Веры их было до фига, отчего квартира напоминала оранжерею, — я вытащил кота из-под кровати, откуда он за мной все это время настороженно наблюдал.
— Будем сегодня друг другу скрашивать одиночество, — бескомпромиссно заявил ему я.