Демон Бафомет — возможно, искажение имени Магомета — послужил нарастанию исламофобии в христианском Париже. Обвинения в гомосексуализме также имели ориенталистские корни: христиане считали, что подобная любовь «не христианская». В потоке пропаганды встречались и крупицы правды. Конечно, рыцари в силу своей деятельности имели тесные сношения с сектами мусульман и не чуждались знакомства с герметическим учением. Они вполне могли читать герметические тексты Наг Хаммади, якобы боговдохновенные и утверждавшие, что Христос «не тот, кто был распят». Если конкретнее, то рыцари в силу закрытости ордена вполне могли практиковать собственные ритуалы и службы, что было чрезвычайно рискованно для добропорядочной паствы христианской церкви.
Тамплиеры считали ниже своего достоинства оправдываться или опровергать обвинения и потому были вынуждены встретиться с инквизицией, отточившей искусство пытки на службе двум жестоким королям. За один только процесс было сожжено более ста рыцарей, каждый из которых гневно опровергал выдвинутые обвинения.
Осведомленный об истинных мотивах королевской ненависти к рыцарям, папа лишь 13 апреля 1313 года решился выпустить буллу об отлучении тамплиеров от церкви, решение предательское и трусливое, принятое под давлением момента. В ответ на решение папы Жак де Молэ и его соратники отказались от данных ранее показаний, но все равно были приговорены к сожжению. На маленьком острове в центре Парижа — Острове евреев (ныне Иль дю Сквер дю Верт-Галант), поднимаясь к столбу на вершине сложенного костра, де Молэ выкрикнул проклятие королю и папе, и предсказал, что они не доживут до конца года. Папа умер месяц спустя от неизвестной болезни, а Филипп через несколько месяцев погиб от несчастного случая во время верховой прогулки.
Оставленная рыцарями, окруженная растущим городом крепость — Тампль — простояла еще два века. Главную башню отводили то под содержание заключенных, то под размещение стражников, но большую часть времени использовали по прямому назначению — здесь возносили молитвы и продавали товары, поскольку усердно возделанные земли Ле Марэ (болото) продолжали расцветать. В XVI и XVII столетиях Тампль служил домом трем категориям французов — аристократам, ремесленникам и должникам, пользовавшимся привилегиями здешних земель, которые стараниями тамплиеров были освобождены от налогообложения еще в XIII веке. Тампль обрел известность и как приют разложения и разврата, где христианская мораль не почиталась: сексуальные оргии, безудержное обжорство и буйные попойки были здесь обычным делом.
Столетие спустя, в 1712 году, философ и гурман, поклонник Рабле и искусный соблазнитель представителей обоих полов Филипп де Вандом назвал Тампль штаб-квартирой «духовного эпикурейства», сделав это место вдвойне достойным осуждения со стороны тех, кто подозревал обитателей Тампля в злонамеренных кознях против Парижа. Выражение «пить, как тамплиер» было очень распространено.
Испанский писатель Хуан Гойтисоло в новелле 1982 года «Пейзажи после битвы» называет северную оконечность квартала, ныне — Тампль, или Ле Сентье, «сотадической зоной». Термин этот он позаимствовал у английского исследователя сэра Ричарда Бертона, применявшего его для описания земель к югу и востоку от Средиземного моря, где гомосексуальность процветала и была нормой поведения.
Парижская сотадическая зона, по Гойтисоло, вовсе не является, как утверждают некоторые, исключительно районом гомосексуалистов. Это исторический и коммерческий центр Парижа, который неизвестен многим парижанам и приезжим, прогуливающимся по нему на пути к секс-шопам улицы Сен-Дени, торговому центру Л’Аль или шикарным большим бульваром — grands boulevards. С западной стропы находятся пассажи XIX века, так восхищавшие некогда Вальтера Беньямина и сюрреалистов. Треугольник Ле Сентье — от улицы Д’Абукир до площади Каир — сегодня считается сердцем текстильной промышленности. Этот район, протянувшийся до станции метро «Тампль», является «домом», если так можно сказать, бурлящей коммуны работников из стран третьего мира. Улицы на севере района населены в основном пакистанцами и афганцами, центральная честь — турками и курдами, среди звучащих здесь языков можно услышать все что угодно, от албанского до идиш.
Тайные традиции этого района дожили до XXI века. Столетиями тамплиеры были связаны с законными наследниками французского престола, рыцарей всегда подозревали в сношениях с тайными обществами и подпольными организациями. Масоны, неогностики, нацисты, оккультисты разных мастей и поклонники Средневековья — все претендовали и претендуют на роль исторических преемников тамплиеров. Сюрреалисты и прочие группы авангардистов находили в легенде о проклятых еретиках вдохновение и тайну. Совсем недавно рыцари вновь стали популярны благодаря книге Дэна Брауна «Код Да Винчи», где автор представляет орден хранителем тайных знаний.
Многие в современном Париже продолжают верить в эти легенды. Сегодня скопление таких «верующих» можно встретить в маленькой забегаловке «Бар-Табак де Тамплиер» на рю де Риволи, дом 35 (днем это букмекерская контора). Бар этот стоит на углу улицы де ла Ташри, ранее называвшейся Еврейской и переименованной Филиппом Красивым, который изгнал отсюда евреев и подарил район своему камердинеру Пувену.
Сквозь клубы сигаретного дыма и бормотание телевизионной трансляции скачек вдруг замечаешь, что каждый сантиметр заведения посвящен теме тамплиеров. Здесь есть даже изображение статуи Жанны д’Арк, текст завещания Людовика XVI и фотографии нынешнего претендента на французский трон Людовика XX. Вот в таком необычном окружении встречаются современные энтузиасты теории заговоров, например, члены обществ «Milice du Christ» («воинство Христово») и «Ordre du Temple» («Устав Храма»), чувствующие себя наследниками рыцарей. Поговаривают, что бар расположен на месте штаб-квартиры рыцарей и что где-то под ним скрыты подземелья, ведущие в святилище темного божества Бафомета.
В 1662 году неподалеку отсюда поэт Клод Ле Пти в своем «Paris Ridicule» славил тамплиеров за отказ от Божьих законов и решимость держаться собственного видения чистого мира (самого поэта вскоре повесили за атеизм). Неподалеку от «Бар-Табак де Тамплиер» находятся улицы, напоминающие о независимом нраве и склонности к содомии, которые приписывали тамплиерам: рю дю Тампль, рю Сен-Кро-де-ла-Бретоньер, рю Вье'лль дю Тампль и рю де Мове Гарсон. Это центр парижского движения гомосексуалистов: здесь они живут закрытым сообществом, здесь их нетрадиционная любовь кажется уместной, как нигде в городе.
Глава десятаяВосстания и бунты
В 1314 году в относительно молодом возрасте внезапно умер Филипп Красивый. Парижане были уверены, что смерть короля — следствие проклятия тамплиеров. Шок от потери монарха был усилен еще тем, что он правил, жестко контролируя жизнь столицы и парижан. При Филиппе город вырос. Только на острове Ситэ теперь действовало больше двадцати церквей. Париж, без сомнения, стал центром образования и религиозного паломничества всей Западной Европы, а в торговле сравнялся, пожалуй, с самой Венецией.
И все это произошло даже несмотря на то, что единственной целью Филиппа было обобрать своих подданных. Ирония заключалась в том, что для эффективного грабежа ему пришлось создать ряд государственных учреждений, действовавших впоследствии еще очень и очень долго. Именно при Филиппе двор был поделен на три составляющие: королевский совет, правивший Францией, счетную палату (chambre des comptes), руководившую финансами, и парламент, ответственный за правосудие. Три административные ветви, подчиненные лишь указам короля, просуществовали вплоть до 1789 года. Внезапная смерть Филиппа только отсрочила неотвратимо надвигавшееся массовое недовольство правительством, умело обдиравшим простой народ как липку.
Своему преемнику Людовику X Сварливому («Le Hu-tin») Филипп оставил столицу, исчерпавшую все моральные и физические ресурсы. То было, по словам Фернана Броделя, начало «сатанинского столетия»: казалось, все достижения предыдущего века канули в лету, а Париж вступил в бесконечную войну, окунулся в кровавую бойню, болезни и голод.
Изменения в численности населения Парижа происходили в соответствии с несчастьями, обрушившимися на страну. Самым, пожалуй, крупным бедствием стал голод 1315–1317 годов, охвативший всю Европу и ошеломивший старшее поколение парижан, которые еще помнили, как город гордился изобилием товаров и продуктов. В 1317 году на экономику обрушилась новое испытание — споры о наследстве Капетингов. Внезапная смерть Людовика X оставила трон без претендентов мужского пола, а защитники братьев Людовика весьма преуспели в продвижении законов, запрещавших женщинам наследовать престол («Салическая правда» Хлодвига в действии). Так в 1328 году трон попал в руки представителя новой династической ветви Филиппа де Валуа. Амбициозный английский король Эдуард III, последний выживший внук Филиппа Красивого, ухватился за уникальную возможность и вверг Францию в хаос, а французскую монархию вовлек в череду конфликтов, известных нам как Столетняя война.
Эта бесконечная война прямо и косвенно повлияла на враждующие стороны. Англичане после побед при Креси и Азенкуре обрели национальную гордость и величие. Захват Кале, который англичане удерживали еще два столетия, даровал британской экономике порты и производственные города Фландрии. И хотя в конце концов Англия проиграла войну и вновь стала островным государством, агрессивный захват земель во имя сюзерена и торговых побед станет впоследствии отличительной чертой политики Британской империи.
Война изменила жизнь французов, укрепила не престиж, но обороноспособность страны, сблизила ранее обособленные регионы, например Пикардию, Гасконь и Нормандию: местное население было согнано с мест исконных поселений. Утративший былое величие Париж стал естественным приютом беженцев. Самое главное, Столетняя война подтолкнула рядовых парижан к необходимости взять политическую власть в свои руки. Будущее сулило городу дальнейшие тяготы, его путь был вымощен восстаниями, бунтами и локальными революциями. Перемены в обществе стали первым прямым вызовом королевской власти. Они были кратковременны, но сумели, однако, обратить внимание монархии на то, что это она зависит от доброй воли народа, а не наоборот. Высокие налоги, низкая заработна