Первые парижане — кельты и римляне — были людьми глубоко суеверными. Благоговение и страх у них вызывала не только река, но и лес. На западе и юго-западе между ле Гатине и ла Лей леса были особенно густыми, но даже им далеко до чащоб Бьера, Брийе и Сенли.
Уже при римлянах острова и южный берег реки застроили городскими кварталами, и прежде дикие земли стали походить на любой другой город империи. Галло-римляне проживали либо на виллах, либо в insulae, многонаселенных городских домах. Сразу за римским городом поднимались грозные дебри, полные волков и разбойников. Эта внешняя угроза обостряла чувство незащищенности, что и заставляло ранних кельтов, а затем и паризиев, селиться скученно — появились первые деревни. Галло-римский город рос, раздвигая пределы ager и laboratorium[23], и лес постепенно перестал быть источником угрозы, но остался олицетворением необузданного дикого мира, раскинувшегося вокруг жестко организованного иерархического города. В литературе лес и чаща считались иным миром, населенным духами, варварами, насилующими молодых дев, храмом отправления черных месс, где днем темно, словно ночью. Считалось, что всякий, кто путешествует по лесу ночью, сходит с ума или же является отъявленным злодеем.
Вопреки всем страхам окружающие Лютецию леса играли важную роль в экономике города: давали земли для выпаса, листву (в основном дубовую) на корм скоту, когда не хватало сена, набивку тюфякам и удобрения полям. Лес был источником дров для очага, топливом для приготовления пищи, обогрева и работы множества пивоварен, кузниц, стеклодувных мастерских, лавок бондарей. Из бревен возводили дома, крепостные стены, делали лодки и телеги. Цена на древесину являлась своего рода термометром экономического состояния города. Более того, лес стал поводом для политической борьбы, особенно действенным в голодные или смутные времена.
Страх горожан перед внешним миром был очевиден и имел множество подтверждений. Примерно до 330 года н. э. считалось, что основная угроза Лютеции исходит со стороны галльских провинций, непокорных племен, заговорщиков-христиан и бунтующих рабов. Однако, когда в IV веке Римская империя начала разваливаться, оказалось, что политически и географически Лютеция находится между молотом и наковальней — между Римской империей и остальной Европой, в нескольких днях пешего марша от земель германцев.
Признаки распада империи стали очевидны еще в III веке. Рыба загнила с головы: с 180 года н. э. за девяносто лет в Риме сменились более восьмидесяти императоров, и ни одному из них не удалось обуздать разрастающийся хаос. Варвары совершали набеги все чаще, становились все смелее и захватывали все больше земель и добычи. В 268 году н. э. падение Афин, словно брошенный в воду камень, вызвало круги нестабильности, разошедшиеся по всей империи. Основанная романизированным галлом Постумом в 258 году н. э. Галльская империя добавила проблем к растущей смуте. В политические волнения свою лепту вносили голод и мор, гниющие на корню урожаи, мародеры, грабившие мирное население, отсутствие порядка в городах, неорганизованное налогообложение. Более того, монета, имевшая хождение на всей территории империи, упала в цене. Еще одной проблемой имперских властей стала крайняя бюрократизация (к примеру, все документы, подтверждающие присвоение военных званий от центуриона и выше, вне зависимости от места службы воина, заверялись и хранились в Риме). Во второй половине III века в борьбе с бюрократизмом император Диоклетиан даже поделил империю надвое. На какое-то время управление империей и военными делами улучшилось, однако экономическое положение продолжало ухудшаться. При императоре-сербе Константине Великом поделенная империя воссоединилась вновь, а столица была переведена в Византию, переименованную в Константинополь. Основание в 330 году н. э. «великого Константинополя» на проливе Босфор, учреждение в нем столицы Римской империи и престола христианства (331) установило порядок на землях, веками катившихся к хаосу.
Смена центра власти лишь отдалила Лютецию от имперской столицы и ослабила ее оборону. Одновременно с этими событиями на севере и юге пришли в движение германские и славянские племена. Готы с берегов Вислы направились к Днепру, франки закрепились на Рейне. Процессы, позднее разрушившие имперскую провинцию до основания, быстро набирали силу.
Глава третьяБоги моря
К концу IV века Галлия безостановочно и безоглядно скатывалась к хаосу. Правители городов были слабы, их раздирали ссоры из-за прав на сбор налогов, жители страдали от голода и волны восстаний, которые, казалось, не прекратятся никогда. Бунты были такими частыми, что их участники даже заслужили собственное имя — «Bagudae» («бойцы»: термин восходит к кельтскому слову «baga» — драться, от него произошло французское «bagarre»[24]) и славились тем, что не защищали ничьих интересов, кроме собственных. Хуже того, главари восстаний частенько приглашали на галло-римские земли варваров: саксов, бургундцев, вестготов и франков; продавали им поля, скот и платили за антиимперские выступления. Так называемое «великое нашествие» 406 года, когда вестгот Радагайс привел в Галлию полчища варваров, было отчасти вызвано именно подобными отношениями. Так что рассчитать точную дату падения римской власти в Галлии невозможно. Для парижских галлов, к примеру, Рим пал к концу V века, когда город захватили франки.
Убийца и разбойник франк Хлодвиг напал на Париж в 486 году. Имя его произносилось с «с» на конце[25] (в отличие от «Chlodovech» от которого произошло имя будущих королей Франции — «Людовик»). Хлодвигу было всего двадцать лет отроду, но он успел уже одержать победу над римским губернатором Галлии Сигарием, унизив затем всю его армию (у франков в обычае было веселиться, насилуя пленных солдат). В 481 году отец Хлодвига умер, и право командования всеми салическими франками перешло к сыну. Ему было всего шестнадцать, но он успел поучаствовать в ряде кровавых стычек. Теперь же Хлодвиг стал хозяином города.
Хлодвиг провоцировал возмущение в окрестных городах и деревнях, разорял церкви, крал женщин. Его жена Клотильда была христианкой, однако Хлодвиг презирал ее веру, уверенный в том, что магия языческих богов превосходит силу христианского Бога. Смерть двух сыновей в младенчестве лишь ожесточила Хлодвига и усилила его ненависть к религии, проповедующей смирение. Есть история о Хлодвиге, придуманная графом Анри Буленвилье в XVII веке, которая широко известна и преподавалась поколениям французских школьников как антимонархическая притча. Легенда гласит, что некий воин упрекнул Хлодвига, мол, тот после битвы присвоил себе вазу, известную как Суассонская чаша; а ведь добытое в бою принадлежит всем. Хлодвиг затаил злобу и позднее отыгрался сполна. Кульминацией служит рассказ о том, что Хлодвиг расколол топором голову недовольного прямо на Марсовом поле.
Легенда эта призвана символизировать дикие нравы и спесь франков. Также ее толкуют как пророчество о будущем Парижа, власти которого настойчиво стремились уравнять собственное влияние со значением армии. Легенда точно предсказала абсолютизм грядущих режимов. Однако общественный строй тех времен назвать цивилизацией нельзя, скорее это была хрупкая структура, жившая, как сказал Флобер, «между смертью старых богов и приходом Христа».
Поворотным моментом в судьбе Хлодвига стала битва с ненавистным ему врагом — алеманами: несмотря на подавляющее большинство алеманов, франкам удалось победить. Перед битвой Хлодвиг принес обет святому Реми из Реймса, пообещав обратиться в христианство, если одержит победу над противостоявшей ему огромной армией. Под влиянием супруги он обратился не к религиозной атрибутике, но к самому Богу и стал первым христианским королем Парижа.
Первым предпринятым им на посту христианского правителя значительным шагом стало провозглашение всех франков свободными людьми, а всех свободных людей — франками. Именно с тех пор термин «франк» стали ассоциироваться не только с территорией под названием Франция, позднее оформившейся в страну, но и с любым свободным человеком. Именно это значение несет название улицы, которую пьяница Джек Керуак в книге «Сатори в Париже» назвал «улицей отъявленных буржуев» — улицы Фран Буржуа, идущей вдоль Сены сквозь нынешний Марэ. Улица получила свое название в XVI веке из-за многоквартирного дома № 48, жители которого были освобождены от налогов. Хотя, быть может, трактовка Керуака более точна со смысловой точки зрения.
Хлодвиг также учредил «Салическую правду»[26], запрещавшую женщинам наследовать земли и, следовательно, трон Франции. При франках Париж не стал мегаполисом, но столицей страны Хлодвиг его все же сделал. С тех пор город играл главную роль в истории этих земель.
Изначально франки представляли собой довольно пеструю толпу варваров родом из Западной Германии. Впервые римские историки упоминают о них в 241 году н. э., варварской столицей называют город Диспарг, нынешний Тонгр в Бельгии. В римских летописях франки — буйные и яростные воины, носившие длинные волосы и чтившие своего праотца, морского бога[27].
Короли франков Меровинги приняли свое имя от деда Хлодвига — Меровея. Основанная Хлодвигом династия правила до смерти Дагоберта в 638 году. После 638 года власть над Парижем и землями франков перешла в руки майордомов, управлявших монаршими домами и фактически правивших страной. Меровинги занимали трон вплоть до правления отца Карла Великого, Пипина Короткого, но ввиду того, что реальной властью не обладали, звались «les rois fainéants» — «королями-бездельниками».