Кёр? По-моему, нет. В солнечный день ее белая громада на вершине холма достойно венчает Париж,
Не верьте тому, что художники покинули Монмартр. Им, конечно, грустно, что украшения, сделанные в угоду провинциалам, испортили какие-то улицы, но для них осталось достаточно восхитительных уголков, и они продолжают любить монмартрскую жизнь. На Монмартре вы найдете знаменитых художников: Дюфи, Леже, имевшего там свою мастерскую; память об Утрилло, который, покинув Монмартр, продолжал воспроизводить на своих полотнах
«Улицу с ее тусклыми домами,
Ее лавчонками и сверкающие тротуары…»
На Монмартре жили великие композиторы — Онеггер, Дариус Мило, которого вдохновлял, а не тревожил оглушительный шум на бульваре де Клиши. На Монмартре очень охотно живут и оркестранты. Перед рестораном Пигаль каждый вечер к пяти часам собирается настоящая ярмарка музыкантов — кларнетист, гобоист, альт — все они ищут работу. А что до «воскресных» художников, то вы помните, как нам приходилось обходить их мольберты на каждом углу улицы.
«Подъем на фуникулере, — говорит Жюль Ромен, — сохранил свой привкус некоего приключения. Вы внезапно возноситесь над городом, и благодаря тому, что вас с городом разделяют сады, двойная белая лестница, создается впечатление особой величественности. Легкий туман смешивается с солнечным светом. Шум, который в другом месте казался бы мрачным и грубым, здесь кажется радостным. Таким может быть только Париж. И этот свет, этот шум и ваше сердце подтверждают это. Но чувствуешь себя так, как будто ты — в гостях, как будто ты, иностранец, приехал в чужой город. Эта большая белая лестница как бы говорит о власти других законов…»
Монпарнас… В истории Европы есть период испанского господства, период французского господства, период английского господства.
Триумфальный период Монпарнаса хронологически входит в историю Парижа между историей Монмартра и Сен-Жермен-де-Пре. История Монпарнаса совпадает приблизительно с периодом между двумя войнами, но она куда блистательней в десятилетие с 1919 по 1929 год, чем в десятилетие с 1929 по 1939 год. Будет, впрочем, большой ошибкой думать, что Монпарнас заглох после того, как его свергли с престола. Испания, Франция и Англия сохраняют свое величие, авторитет и обаяние, пусть даже в настоящее время господствует американское или русское влияние. Но будущего никто не знает. Быть может, Монпарнасу уже завтра суждено пережить вторую молодость.
Планировка Монпарнаса проста. Вообразите два больших бульвара, пересекающиеся в форме X: бульвар Распай и бульвар Монпарнас. Начинаются они в районе Сен-Жермен и тянутся к обсерватории и Лион де Бельфор. Место их пересечения для Монпарнаса является тем же, что площадь Оперы для Парижа. На этом перекрестке или на расстоянии нескольких сот метров от него находятся знаменитые кафе: «Дом», «Ротонда», «Куполь»; совсем недалеко от них — Академия де ла Гранд-Шомьер.
Если вы хотите понять монпарнасскую атмосферу на следующий день после перемирия 1918 года, перечитайте первый роман Хемингуэя «И восходит солнце» («Фиеста»), Вы увидите в нем, как американские студенты, чувствительные англичане, русские белоэмигранты, красные испанцы — все устремлялись в этот квартал, внешне буржуазный, но, по существу, непринужденный. Они искали там выхода своей душевной подавленности. Художники заманивали натурщиц, красивых девушек легкого нрава; натурщицы заманивали богатых иностранцев. Так началась для Монпарнаса эпоха необычайного расцвета.
Жаловаться на недостаток гениев было нельзя. Уже перед войной 1914 года Отон Фриез, Ван Донген, Модильяни, Паске были время от времени обитателями Монпарнаса, Но междувоенный период — в целях создания Парижской школы — объединил Матисса, Дерена, Дюнуайе де Сегонзака, Утрилло, Руо с Пикассо, Шапеллем, Браком.
Годы 1919–1929 были для Соединенных Штатов временем небывалого процветания, временем, когда спекулянты были уверены, что только небо — граница их несметных состояний. Меценатство стало одним из атрибутов роскоши. Обладавшие громадными возможностями, музеи Америки скупали картины новых мастеров. Частные коллекции дрались за творения модных художников. Поток долларов хлынул в кафе «Дом» и «Ротонда». Большие художники приобрели большие автомобили. Большие кафе заказывали большие фрески для своих помещений. Монпарнас привлекал так много зрителей, что качество зрелищ снизилось. А затем наступил экономический кризис 1929–1930 годов, вернувший и миллиардеров и художников к скромному образу жизни. Как и полагается в послевоенное время, нынешний Монпарнас очень ограничил свои потребности, но все талантливое, все прекрасное осталось ему верным.
Атмосфера Парижа
Вот мы и заканчиваем наши прогулки, а между тем я вам почти ничего не показал. Но как показать все? Буквально каждая улица Парижа имеет свое лицо; и тот или иной тупичок Монмартра, тот или иной монастырь, обвитый целой сетью бедных улочек, тот или иной магазин с вечно новой, художественно выполненной витриной — все они заслуживают того, чтобы о них были написаны целые тома, что и сделал Бальзак. Я мог только внушить вам страсть к Парижу, А теперь — идите куда глаза глядят. Бродите. Доверьтесь своему инстинкту. Только так можно узнать город. О Нотр-Дам, об Опере и Пантеоне я обязан был вам рассказать. Без таких отправных точек вы могли бы растеряться. Конечно, памятники нужно знать, но ограничиться только ими нельзя. Я показал вам Париж таким, каким его видят все. От вас самой зависит создать себе свой Париж. Одна из моих студенток-американок (она была из Калифорнии) могла описать подробно все витрины улицы Жакоб или Университетской: книжные магазины, антикварные магазины с их позолоченными стенными часами, изделиями из опала и слоновой кости, переплетами с гербами, миниатюрами, пастушками из саксонского фарфора. «У нас нет, — говорила она, — этих изумительных старинных улиц. Пусть у других городов тоже есть своя поэзия, но мы так впитали в себя очарование французских книг, что только в Париже нам все время кажется, будто мы все это уже видели. Некогда римляне, как, например, Цицерон, чувствовали себя в Афинах, как дома. А мы чувствуем себя, как дома, в Париже. Таковы столицы с ярко выраженной духовной жизнью — столицы духа».
Столица духа. Да, это сказано точно. Это не значит, что все оригинальные мысли рождаются в Париже. Вовсе нет. Но, по-видимому, именно здесь они обретают свою форму. Парижские разговоры, блестящие и вместе с тем глубокие, вначале вас смутили, сбили с толку. А теперь вы говорите мне, что отныне не сможете обойтись без них. Столица вкуса. Я вам говорил о парижских мастерах и о том, почему власть их творчества так постоянна. Но вкус проявляется у нас и в другом. Мне очень понравилось, что вы оценили по достоинству не только наши знаменитые рестораны, но и те маленькие, скромные по виду ресторанчики, в которых хозяин сам готовит и сам хлопочет об изысканности блюд. И не надо думать, что эта взыскательность, изысканность расслабили наши характеры. Разве Париж, столица вкуса, не является также и столицей свободы? Несколько лет назад, во время оккупации, когда многие американцы тянули меланхолическую жалобу: «Последний раз, когда я видел Париж…» — я произнес им краткую речь на тему: «В следующий раз, когда вы увидите Париж…»
«В следующий раз, когда вы увидите Париж, — сказал я им, — он будет таким же красивым, каким вы его запомнили. Его памятники сохранят свои чистые линии, и все останется на своих местах; золотые трофеи на куполе Дома Инвалидов будут сверкать тем же матовым блеском; эти два прелестных дома из розового кирпича все так же будут стоять при входе на площадь Дофина. Парижан вы найдете похудевшими, ослабевшими, но не потерявшими ни остроумия, ни здравого смысла, ни мужества… Париж — город большого сердца, Париж пылкий и непокорный, Париж оккупированный, но не завоеванный, — вот что вы вновь увидите, мои американские друзья, когда в следующий раз приедете в Париж…»
И вот, мой друг, вы именно это здесь увидели и отныне каждую весну вновь захотите посмотреть и еще лучше узнать.
К омментарии
СИТЕ (собств. «город») — древнейшая часть французской столицы, расположенная на острове (остров Сите) посреди Сены, в восточной части современного Парижа. Город возник на месте древних галльских поселений еще до нашей эры. Во времена римского владычества носил имя Лютеции. В конце IV века утверждается название «Париж» (от местного племени «паризиев»). По мере роста города его жители расселялись по обоим берегам Сены, но еще вплоть до конца XV века Сите сохранял свое значение главного центра города, где находились кафедральный собор и королевский дворец.
В Сите сохранился ряд древнейших зданий Парижа: собор Парижской богоматери (см.), часовня Сент-Шапель (см.), Дворец Правосудия (см.), старая крепость, а впоследствии тюрьма, Консьержери (см.). Восемь мостов соединяют Сите с правым и левым берегами Сены и один мост — с соседним островом Сен-Луи.
АРЕНЫ ЛЮТЕЦИИ, представляющие собой остатки античного театра или цирка, являются редчайшим памятником эпохи римского владычества, сохранившимся в современном Париже. Построенные на левом берегу Сены, недалеко от острова Сите, арены вмещали до 16 тысяч зрителей. Точная дата их сооружения неизвестна. В 280 году во время нашествия варваров арены были разрушены. С тех пор в течение долгого времени эти развалины служили своего рода карьером для жителей города, бравших оттуда материал для своих построек. Позднее все следы арен скрылись под землей и о существовании их было забыто. Только немногим ученым, по сведениям старинных хроник, было известно, что в Париже галло-римской эпохи был такой амфитеатр. Впервые на его остатки натолкнулись совершенно случайно в 1869 году во время землеройных работ при постройке омнибусного парка на улице Монж, 49. Франко-прусская война приостановила начавшиеся раскопки. Они были возобновлены лишь пятнадцать лет спустя. В настоящее время, полностью раскрытые и, насколько возможно, реставрированные, арены являются одной из главных достопримечательностей города и используются как место для общественных зрелищ.