Она ладонью смахнула слезы со щек Саши.
— Романы в твоем возрасте — это же прекрасно! Если ты хотела узнать мое мнение относительно моего Игоря, то считай, что ты получила благословение. Но если ты предпочтешь своего Седова, я тоже тебя пойму.
— И вам все равно, с кем будет ваш сын? Вы такая практичная женщина…
— Нет, я совсем даже не практичная, Сашенька. Это я в бизнесе могу проявить твердость и принципиальность, а в сердечных делах — нет. Кроме того, я очень люблю своего единственного сына.
— А Лена?
— А Лена — моя единственная дочь! Но за Игоря я переживаю почему-то сильнее. Ему уже под сорок, а он до сих пор один, и у него нет детей. А Леночка — рано или поздно, надеюсь, она выйдет замуж.
Вернувшись с Машей домой, она уложила ее спать, включила в гостиной телевизор и принялась переключать каналы. А их — сотни!
Как же она сожалела о том, что призналась Ольге Дмитриевне в своих чувствах к Игорю! Она ведь не дура, она все поняла — Саша хотела знать о ее планах, хотела выяснить, будет ли она союзницей, если она примет решение уйти от Седова, или нет. И как она вообще к ней относится? Что, если она воспринимает ее исключительно как художницу?
А может, ну их всех, мужчин, и она поживет одна? В тишине и покое? Уйдет с головой в работу, рано или поздно найдет хорошую няню (может, Ольга Дмитриевна ей что посоветует) и будет в свободное от работы время встречаться с Игорем. И с Седовым.
Она уже заснула, когда услышала звон ключей. Седов? Он же ушел. Вернулся за вещами? Хотя почему бы и нет? Он живой человек, ему нужно помыться, переодеться.
Он приоткрыл дверь спальни, позвал Сашу.
— Ты прости меня, — сказал он, находясь в сильнейшем волнении. — Я не могу без тебя, без Машки. Сам не знаю, что на меня нашло. Ревность скрутила, башку просто снесло, когда увидел этот счет…
— А я так рада, что ты пришел… — Она обняла его, поцеловала куда-то в шею. — Конечно, я должна была тебя предупредить. Просто не знала, как это сделать. Подумала, что тебе это не понравится, что я полечу с чужим мужиком в Париж.
Это прозвучало так отвратительно и пошло, что она замолчала.
— Ладно, забудем. Что там у нас на ужин?
— Молоко. Хочешь, кашу сварю. Или… Постой, у нас же есть пельмени!
За ужином она не могла его не спросить, как продвигается следствие. Так уж было у них заведено.
— Троих уже нет… — Седов коротко рассказал о смерти Халина, Абрамовой и несчастном случае с Рыжовой.
— Думаешь, это случайность? — Ее вопрос прозвучал снова как-то неестественно или, во всяком случае, дежурно — так, что ей опять стало стыдно. Тем более что речь шла не об убийстве, а о смертях, причем один умер от инфаркта, а другая от воспаления легких. — Валера, ты не вини себя. Откуда тебе было знать.
— Скажи еще: судьба, — усмехнулся он, допивая чай. — А Самсонова, та, что Валерия, которая вполне могла бы рассказать про эти проклятые зонты, пропала. Квартира ее заперта, телефон не отвечает. Алик говорит, что подготовил для нее еще один стол.
— Это он так шутит, — сказала Саша.
В дверь позвонили. Пришел Воронков.
— Не стал звонить, решил, что лучше уж приду и сам все расскажу, — произнес он с порога.
— Сергей, проходи, чаю с нами попей, — пригласила его Саша, не услышав слова Воронкова.
— Проходи, старик, — бросил Седов, чувствуя, что Воронков принес недобрые вести. — Ну что? Самсонова? Откуда ее выловили? Из Москвы-реки? Или с крыши сорвалась?
— Она жива, — сказал Сергей, присаживаясь за стол и потирая руки от холода. — Что за холодина такая в сентябре?
— Так с чем пришел-то?
— Она арестована, ее сейчас допрашивает следователь Шитов.
— Вадим? А он-то здесь с какого краю?
— Она сожителя своего убила, Максима Викторовича Суворова.
— Да ладно? Ты что? Как это? — Седов уже не мог скрывать своих эмоций.
— Там свидетель железный. Адвокат Перышкин.
— Знаю такого. Владимир Витальевич. Он что, видел, как она убивала? Да и как она могла его убить?
— Зонтом, прикинь.
Воронков рассказал то, что ему рассказал Шитов.
— Вроде бы она воткнула ему зонт в глаз, когда он был уже мертвый.
— Слушай, меня эти зонты скоро сведут с ума.
Саша слушала и не знала, что сказать, поэтому молчала.
— Я должен ее допросить. Она — моя последняя надежда. Поехали!
Собрались и уехали. Саша запустила посудомоечную машину, заглянула в спальню к дочке. Такая маленькая, а хорошенькая, пока что похожа на Валеру! Вырастет, на кого, интересно, будет похожа? И как вообще сложится ее судьба?
Она приняла душ, надела пижаму, выключила везде свет и зашла в спальню.
Получается, что Седов ее простил? Вот так запросто? А если бы она призналась ему в том, что была с Игорем? Он тоже бы ее простил? А если бы она узнала, что какая-нибудь его знакомая молодая девушка предложила ему слетать куда-нибудь, в Рим, например, на собственном самолете? Он согласился бы? Нет, не согласился. Или взял ее с собой, если бы та, другая, согласилась.
В темноте вспыхнул дисплей телефона. Она увидела имя звонившего — «Борисов». Игорь Борисов. Он знал, что она одна. Значит, видел, что Седов уехал. Он не стал бы ставить ее в неловкое положение и звонить открыто, зная, что ее муж дома.
— Да, Игорь.
— Ты поговорила с мужем?
— Нет.
Он разговаривал с ней так, словно она пообещала ему что-то. А ведь ничего такого не было. Кажется, она ясно дала ему понять, что не собирается ничего менять в своей жизни.
Раздался звонок в дверь. Она, как была в пижаме, вышла из спальни, подошла к двери, заглянула в глазок. Открыла.
— Так нельзя…
Игорь зашел, обнял ее.
— Что мне делать, скажи? — Он покрывал поцелуями ее лицо. — Ну что я должен сделать, чтобы ты поверила мне?
— Ничего не надо делать.
— Одевайся!
— Зачем? Снова полетим в Париж? — спросила она устало.
— Нет, просто посидим где-нибудь. Твой Седов вернется не скоро.
— Но если он вернется и не найдет меня? Как ты себе это представляешь? К тому же я устала. Правда.
— Хорошо. Ты права. А я веду себя, как идиот. Завтра я заеду за тобой, хорошо? К черту эти такси.
— Хорошо.
Он снова поцеловал ее.
— Куда уехал твой муж? Снова кого-то убили?
— У него дела. У него всегда дела.
Он ушел, она подошла к окну и посмотрела, как большая черная машина выезжает со двора.
25Лера
— Я ничего не знаю ни про какие зонты, ни про каких Вершининых, ни про кого! Оставьте меня уже в покое!
Она выглядела измученной после всего, что с ней произошло. Глаза опухли от слез, волосы висели влажными прядями, на кончике ее тонкого носа выступили капельки испарины. Лера Самсонова смотрела на Седова злыми глазами.
— Сначала вы хотели повесить на меня убийство Вершинина, придумали байку про отпечатки пальцев, про какой-то грибок, которым я никогда не болела и которым меня никто не награждал… Зуб мне выбили — я уже рассказала вам, кто и за что. На Руставели я приезжала к своей клиентке, а она мне не открыла. Неужели вы не понимаете, что этот звонок, а звонила женщина, был сделан специально, чтобы я засветилась там на своей приметной машине? Знаете, у меня было время обо всем подумать. И вот что я вам скажу — вы просто не знаете, на кого уже повесить это убийство. Вы просто блефуете, когда говорите об отпечатках. Ну как, скажите, как я могла оставить следы на ноже, которым убит человек? Да если бы я захотела убить, то убила бы не так! И труп бы спрятала!
— Но Макса-то вы убили и тело его не спрятали, — заметил Седов, закуривая.
— Я Макса не убивала! Он просто упал с лестницы и ударился головой!
— А зонт кто ему в глаз воткнул?
— Это был несчастный случай!
Перышкин, которому Лера пообещала отдать свою квартиру, если он докажет ее невиновность, уже прорабатывал план защиты. За такое вознаграждение он, опытный адвокат, просто обязан доказать, что это был несчастный случай.
— Если бы не зонт, я тоже поверил бы вам, Лера, — сказал Седов. — Советую вам рассказать все, что вы знаете по делу Вершинина, а я поговорю с Шитовым и попрошу его…
— Ну надо же! Это вы так, получается, решаете судьбы? Поговорили, договорились… Да я никого не убивала!
— Но как же в черепе вашего любовника оказался зонт?
— Макс попросил у меня зонт, потому что пошел дождь.
— Но дождя сегодня не было.
— Он моросил. Может, там, где были вы, его и не было, а у меня моросил.
— И что? Вы дали ему зонт, который даже открыть нельзя?
— Откуда мне знать, можно его открыть или нет! — застонала она, хватаясь за голову. — Просто дала ему зонт и все. Мы разговаривали, я сказала, что устала после допроса и хочу отдохнуть. Он все понял и отправился домой. Попросил зонт, в который раз уже говорю! Он взял зонт, начал еще что-то говорить, при этом пятился, оступился и так неудачно упал… Зонт перевернулся и вонзился ему в глаз.
— Расскажите, при каких обстоятельствах и где вы познакомились с Михаилом Вершининым, Екатериной Рыжовой, Иваном Халиным и Татьяной Абрамовой.
— Понятия не имею, о ком вы говорите. Про Вершинина вы и так все знаете, прекратите меня унижать! Сама знаю, что эти сайты знакомств до добра не доведут!
Она знала, что Седов никогда не найдет сведений о той маленькой фирме, где кучка неудачников перепродавала шоколад. Ни записей в трудовой книжке, ничего! Их имена нигде не фигурировали. Они и проработали-то всего несколько месяцев, потом закрылись. И квартиру ту, «безглазую», они тоже никогда не найдут, потому что дом снесли и на этом месте построили многоэтажку. Все. Концы в воду. Вернее, концы — в кровь…
Уж если ее и посадят, то за Макса, но не за тот позор. К тому же ведь никто из них тогда, после всего, что там произошло, даже не заикнулся о возможных последствиях. Все сделали вид, что ничего не случилось. А ведь они покалечили человека, возможно даже, убили.