Это была бывшая фабрика пианино, и там сдавали комнаты бедным художникам под мастерские. Здание располагалось на крутом склоне Монмартрского холма, и со стороны улицы Гарро оно было пятиэтажным, в то время как со стороны входа казалось одноэтажным. Это был ветхий барак со скрипящими полами. Электричества и газа там не было, и на все пять этажей там имелся только один водопроводный кран, а комнаты отапливались при помощи печек-буржуек. Свое название общежитие «Бато-Лавуар» получило за внешнюю схожесть со старыми баржами, на которых прачки стирали белье.
Здесь в разные времена жили молодые Пикассо и Модильяни. Здесь с 1892 года жил неоимпрессионист Максим Мофра, а у него останавливался после своего первого путешествия на Таити Поль Гоген. Кроме того, в общежитии постоянно бывали Анри Матисс, который в годы интенсивных творческих поисков был близок по духу импрессионистам, Гийом Аполлинер, Жан Кокто, активно поддерживавшая молодых художников Гертруда Стайн и многие другие.
После 1914 года многие обитатели «Бато-Лавуар» переехали в другие районы Парижа, в частности в квартал Монпарнас, который перенял у Монмартра роль богемного после Первой мировой войны.
Всего в период с 1874 по 1886 гг. в Париже прошло восемь выставок импрессионистов. О первых двух выставках уже было рассказано выше, а вот третья выставка прошла в апреле 1877 года также на улице Лепелетье. В ней участвовали Дега, Моне, Писсарро, Ренуар, Сезанн, Сислей, Берта Моризо и еще несколько художников.
Четвертая выставка проходила с 10 апреля по 11 мая 1879 года на авеню Опера, 28. Там были представлены Дега, Моне, Гоген, Писсарро, Руар, Берта Моризо и другие.
Пятая выставка проходила с 1 по 30 апреля 1880 года на улице Пирамид, 10. В ней участвовали Дега, Гоген, Писсарро, Руар, Берта Моризо и др.
Эдуард Мане. Берта Моризо с букетом фиалок. 1872 го
Шестая выставка проходила со 2 апреля по 1 мая 1881 года на бульваре Капуцинок, 35 (в ателье фотографа Надара). Участниками ее были Гийомен, Гоген, Дега, Писсарро, Руар, Берта Моризо и еще несколько человек.
Седьмая выставка проходила в марте 1882 года по адресу Фобур-Сент-Оноре, 251. Участвовали Гийомен, Гоген, Моне, Писсарро, Ренуар, Сислей и Берта Моризо.
Восьмая выставка проходила с 15 мая по 15 июня 1886 года на улице Лаффитт. В ней участвовали Гийомен, Гоген, Дега, Писсарро, Руар, Сёра и Синьяк.
В конце концов, группа импрессионистов распалась, и последней каплей в этом стали разногласия с Камилем Писсарро, увлекшимся неоимпрессионизмом. Писсарро говорил, что импрессионизм уже исчерпал себя. Он начал исследовать новые темы и методы живописи, чтобы вырваться из того, что, по его мнению, уже стало «художественной трясиной». Его поддержали Жорж Сёра и Поль Синьяк, которые создали новую живописную технику, нанося краску на холст небольшими точками и получившую название «пуантилизм». Со своей стороны, Клод Моне и Огюст Ренуар утверждали, что в точечной технике пуантилистов уже не осталось места для спонтанности импрессионистских мазков.
Париж и литераторы
Образ Парижа в произведениях французской литературы
Как культурологический феномен Париж не мог не найти отражения в произведениях известных романистов.
Париж – это город, о котором, наверное, написано больше, чем о любом другом городе мира. О Париже писали Эрнест Хемингуэй и Генри Миллер, Илья Эренбург и Алексей Толстой, Оноре де Бальзак и Виктор Гюго. Этот город стал родным и узнаваемым даже для тех, кто никогда в нем не бывал. Как пишет филолог Л.Н. Набилкина, «Париж – живое существо, наделенное душой. Он то холоден и мрачен, как в творчестве Генри Миллера, то радостен и приветлив, как у Эрнеста Хемингуэя, то притягателен и обманчив, как у Оноре де Бальзака, то радушен и привлекателен, как у Александра Дюма».[131]
Естественно, больше всего Париж изображали французские писатели, и по их произведениям можно проследить всю историю Парижа и его жителей.
Откроем для начала роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Перед читателем открывается Париж начала 1482 года. И давайте начнем путешествие по городу с главы «Париж с птичьего полета». Виктор Гюго пишет: «Как известно, Париж возник на острове Ситэ, имеющем форму колыбели. Плоский песчаный берег этого острова был его первой границей, а Ситэ – первым рвом. В течение нескольких веков Париж существовал как остров с двумя мостами – один на севере, другой на юге – и с двумя мостовыми башнями, служившими одновременно воротами и крепостями: Гран-Шатле на правом берегу и Пти-Шатле – на левом. Позже, начиная со времен первой королевской династии, Париж, слишком стесненный на своем острове, не находя возможности развернуться на нем, перекинулся через реку. Первая ограда крепостных стен и башен врезалась в поля по обе стороны Сены за Гран-Шатле и Пти-Шатле. От этой древней ограды еще в прошлом столетии оставались кое-какие следы, но ныне от нее сохранилось лишь воспоминание <…> Уже в XV веке, на котором мы и остановимся, Париж успел стереть три концентрических круга стен, зародышем которых были Гран-Шатле и Пти-Шатле. Могучий город разорвал четыре пояса своих стен, – так дитя прорывает одежды, из которых выросло».[132]
Далее мы узнаем, что «в XV столетии Париж был разделен на три города: Ситэ, Университет и Город. Ситэ, расположенный на острове, самый древний из них и самый незначительный по размерам, был матерью двух других городов, напоминая собою маленькую старушку между двумя стройными красавицами-дочерьми <…> В Ситэ преобладали церкви, в Городе – дворцы, в Университете – учебные заведения <…> В Ситэ находился Собор Парижской Богоматери, в Городе – Лувр и Ратуша, в Университете – Сорбонна».[133]
Виктор Гюго. 1880 годы
Непосредственно Парижу посвящена не одна страница романа Виктора Гюго. И мы можем, читая роман, познакомиться с каждой частью города, пройти по улицам и площадям Парижа, осмотреть вместе с автором дворцы и церкви. Но центральный герой романа – Собор Парижской Богоматери. Именно в нем происходят главные события произведения, именно он властвует над городом. Собор великолепен, но и на нем время оставило свои уродливые следы. Он поражает своей мощью и безобразным уродством всех своих ужасающих гаргулий и химер.
Эти фантастические крылатые существа венчают выступающие концы балок собора. Но химеры Собора Парижской Богоматери не всегда взирали на Париж с высоты птичьего полета. В частности, когда Виктор Гюго писал свой знаменитый роман, их на храме не было. А украшали собор тогда гаргульи. Если верить древней легенде, когда-то очень давно в Сене жила огромная змея, извергавшая воду из своей пасти и переворачивавшая рыбацкие лодки. Прозвище у этой змеи было «La Gargouille», и потом ее именем стали называть водостоки, выполненные в виде чудовищ с открытой пастью, из которых во время дождя выливаются потоки воды. А вот химеры – это совсем другая история. Они появились на Соборе Парижской Богоматери во время реставрации, проведенной архитектором Эженом Виолле-ле-Дюком в 1844–1864 гг.
Самая известная химера Собора Парижской Богоматери – это «мыслитель». Прозвище это рогато-бородатое чудище, напоминающее фигуру работы Огюста Родена, получило благодаря своей задумчивой позе. Другие химеры храма представлены в виде козлов, обезьян или мифических птиц. Прихожанам тогда объяснили, что химеры – это существа, воплощающие пороки и силы зла. Ну а гаргульи выполняли функции водостоков, и их страшный облик оправдывали «очистительной функцией»: они якобы принимают воду с небес и отмывают все вокруг от всякой нечисти. На самом же деле, они отводили потоки дождевой воды от стен, благодаря чему фундамент собора не подмывало.
Не менее уродлив и одновременно велик немой звонарь Квазимодо. Но величие Квазимодо заключается не только в его физической мощи. Квазимодо велик духовно. Его безответная любовь к цыганке Эсмеральде в корне отличается от любви священника Клода Фролло. Его любовь – человечна и возвышенна, а любовь Фролло – это «любовь» маньяка к своей жертве. Велик Квазимодо и по сравнению с капитаном королевских лучников Фебом де Шатопером, для которого Эсмеральда – всего лишь красивая игрушка.
Собор и Квазимодо едины. Виктор Гюго пишет: «Присутствие этого необычного существа наполняло весь собор каким-то дыханием жизни. По словам суеверной толпы, он как бы излучал некую таинственную силу, оживлявшую все камни Собора богоматери и заставлявшую трепетать глубокие недра этого древнего храма. Людям достаточно было узнать о его присутствии в соборе, как им уже чудилось, что все бесчисленные статуи галерей и порталов начинают оживать и двигаться. И действительно, собор казался покорным, послушным его власти существом; он ждал приказаний Квазимодо, чтобы показать свой мощный голос; он был одержим, полон словно духом-покровителем. Казалось, что Квазимодо вливал жизнь в это необъятное здание».[134]
Собор Парижской Богоматери до реставрации. Дагерротип. 1840 год
Но жизнь собора прекратилась вместе со смертью Квазимодо. «Собор Богоматери кажется теперь пустынным, бездыханным, мертвым. Что-то отлетело от него. Исполинское тело храма опустело; это только остов; дух покинул его, осталась лишь оболочка. Так в черепе глазные впадины еще зияют, но взор угас навеки».[135]
Так весьма поэтично завершает повествование о соборе Виктор Гюго.
Еще один персонаж, неотделимый от Парижа XV века, – это король Людовик XI. Он предпочитал жить в Бастилии, а не в Лувре с его огромным роскошным камином и не менее роскошным ложем. По словам Виктора Гюго, король терялся среди всего этого великолепия, плюс Бастилия была гораздо лучше укреплена, чем Лувр.