Если же вернуться к парижской моде, то одержимость, с которой парижане в XVIII веке относились к моде, поражала иностранцев: они словно каждый день изобретали новую моду. В 1773 году неаполитанский дипломат маркиз Доменико Караччиоли писал: «В Париже, чтобы не заметить моды, вам придется закрыть глаза. Вся обстановка, улицы, магазины, кареты, одежда, люди, – все представляет лишь ее <…> Костюм, который носили сорок дней, благородные люди считают слишком старым. Им хочется новых тканей <…> современных идей. Всякий раз, когда появляется новая мода, столица страстно увлекается ею, и никто не осмеливается явиться на публике без нового наряда».[213]
Иллюстрация журнала «Галантный Меркурий». 1678 год
Понятно, что это лишь гипербола, на самом деле модный силуэт менялся не очень быстро, хотя публика действительно часто увлекалась новыми расцветками, отделкой и аксессуарами. В XVIII веке в Париже были модны длинные чулки на подвязках (часто ярких цветов под яркое платье), дамские чепчики с вишнями, был моден «цвет парижской грязи» и «цвет гусиного помета». А упомянутая выше Роза Бертен, модистка Марии-Антуанетты, ввела в моду цвет «блохи в период родильной горячки».
Уже в XVIII веке парижская мода начинала принимать современные формы. И она больше не зависела от пристрастий двора. Теперь лишь некий эфемерный коллективный вкус парижан определял, что следует носить, и это уже не имело ничего общего с торжественным великолепием Версаля.
Мужская мода. 1678 год
В начале XVIII века дамы все чаще отказывались от парадного пышного туалета в пользу «robe volante» (летящего платья). Такие платья, в частности, были очень удобны для дам в положении, и легенда приписывала возникновение такого туалета фаворитке Людовика XIV мадам де Монтеспан.
Поначалу такой свободный стиль, напоминавший дезабилье, шокировал англичан, однако уже к середине XVIII века «летящее платье» превратилось в известное всей Европе «robe à la française» (французское платье). Его силуэт спереди стал более облегающим, а сзади его украшали «складки Ватто», названные так в честь Антуана Ватто, одного из самых известных художников первой половины XVIII века. На картинах Ватто можно найти немало дам в этих нарядах: нередко они стоят у него спиной к зрителю, что позволяет оценить необычную красоту струящихся шелковых складок.
Маленький турнюр, характерный для туалетов конца XVII века, был забыт. В моду вошли широкие юбки под названием «панье» (от французского слова «panier», что значит «корзина»). Юбка «панье» – это каркас из ивовых прутьев или из китового уса для придания пышности женской одежде. Такой каркас помогал женщине достичь модного в эпоху рококо силуэта – «перевернутой рюмочки»: тонкая, стянутая корсетом талия, прямые плечи и бокалообразная юбка создавали такое впечатление, а сам каркас-панье пристегивался на пуговицах к жесткому корсету.
Спереди у юбок часто имелся разрез, открывавший взору публики декоративную нижнюю юбку, которая составляла отдельную часть туалета. На лифе спереди имелся корсаж, который подчеркивал талию, поднимал грудь, но при этом оставлял ее практически обнаженной.
В число популярных нарядов конца XVIII века входили также «robe à l’anglaise» (английское платье) и «robe à la polonese» (польское платье). Они отличались тем, что у первых не было характерных для «французских платьев» продольных складок на спине, а у вторых юбка была значительно укорочена и имела длину чаще всего до щиколотки. Но, несмотря на их названия, эти платья все равно считались проявлениями именно парижской моды.
Отделка платья была важнее фасона, который менялся достаточно медленно. Любое платье богато украшалось. Соответственно, портные значили для моды меньше, чем торговки модным галантерейным товаром (marchandes de modes). Даже весьма состоятельные и стильные дамы не меняли свои платья годами, но они визуально обновляли их, постоянно меняя ленты, оборки и кружева.
Все колебания моды – новая отделка, аксессуары и расцветка – становились предметом внимания международной аудитории. В том, что касалось моды, Лондон и Санкт-Петербург были ближе к Парижу, чем маленькие французские города. Однако в том, что касалось европейской культуры, высокая мода напоминала тонкий слой глазури. Подавляющее большинство французов не носили модных платьев.
Париж – это Париж, а вот в провинции очень сильны были традиции, укоренившиеся в тех или иных регионах, и там настоящих новаций было немного. Это все было прерогативой далекого Парижа. Для провинциальных представителей средних классов образцом красивой одежды служили старомодные наряды местной аристократии, а простые люди носили устаревшие модные фасоны в сочетании с базовым функциональным костюмом, который существовал столетиями.
Торговки модным галантерейным товаром.
Гравюра 1769 года
Даже писатель и мыслитель эпохи Просвещения Жан-Жак Руссо, бывший проповедником естественного образа жизни, писал: «Мода – владычица провинциалок, а парижанки – владычицы моды, и каждая умеет применить ее к себе. Провинциалки – это как бы невежественные и раболепные переписчики, копирующие все, вплоть до орфографических ошибок; парижанки – это творцы, искусно воссоздающие оригинал и умело исправляющие все его ошибки».[214]
Заметим, что Жан-Жак Руссо описывал моду с точки зрения обитательниц Парижа.
Чем же они отличались от остальных француженок?
Это очень хорошо подметил российский юрист Л.А. Цветаев, живший в Париже и наблюдавший за работой по разработке положений знаменитого «Кодекса Наполеона». Он вел дневниковые записи, и они легли в основу изданной в Москве книги «Панорама Парижа». В ней говорилось:
«На публичных гуляньях и в театре среди актов – чем занимаются мужчины? Глядением на женщин; каждый с лорнетом или трубкою в руках пробежит все ложи и галереи и осмотрит всех там сидящих <…> В саду нельзя появиться прелестной женщине, тотчас толпа мужчин окружит ее, и прямо в глаза смотрят со своими лорнетами, и нередко вслух кричат: ах, как она хороша! ах, как она мила! После этого удивительно ли, что француженки так любят наряды; они всегда на сцене, всегда перед зрителями; следовательно, всегда должны украшать себя, чтобы нравиться, а суетность внушает сверх того желание блеснуть, помрачить одних и ослепить других».[215]
Страница из модного журнала «Галерея французской моды и костюмов». 1778 год
И тот же Л.А.Цветаев делал такой вывод:
«В Париже мало красавиц, но всякая парижанка умеет ловко одеться; и если прелести иной не обращают глаза мужчин, то платье; она и тем довольна, если скажут, что она прекрасно одета, хотя и дурна собою».[216]
Всякая парижанка умеет ловко одеться…
Что значит – ловко? Это значит – одеться так, чтобы хорошо скрыть то, что надо скрыть.
Французский писатель Альфонс Карр, ставший в 1839 году редактором газеты «Фигаро» и писавший там материалы, полные сарказма и юмора, на эту тему рассуждал так:
«Когда носили короткие штаны, кривоногие и сухоточные люди вздумали, что им не худо бы найти средство укрыть свои ноги. Но скрывать свои ноги, когда хорошо сложенные мужчин выказывали свои ноги, ни к чему бы их не повело. Под предлогом моды, принудили они всех заменить короткие штаны парталонами.
Первые женщины, выдумавшие корсеты, конечно, были кривобоки или сгорблены летами; это средство скрывало все недостатки и заменяло другие. Но надо было наложить эту пытку на других женщин, которые в ней не нуждались, и объявить непристойными все попытки тех, которые не хотели покориться и которые через некоторое время не могут обойтись без нее.
Это было бы так же трудно привести в действие, как если бы вдруг объявили, по повелению моды: женщины негорбатые, некривобокие не должны более выказывать эти преимущества, а одеваться таким образом, чтобы походить на горбатых и кривобоких. Стройные, хорошо сложенные мужчины должны казаться кривоногими, косолапыми, чтобы не оскорбить большинства нации
То же самое можно сказать о платьях и привычках, которые богачи позволили наложить на себя».[217]
Пале-Руаяль (Palais Royal – «королевский дворец»), построенный в XVII веке и расположенный напротив северного крыла Лувра, считался «столицей Парижа». Историк Луи-Себастьян Мерсье уподоблял его «очень богатому городку» в самом сердце великого города, а герцог Орлеанский, которому принадлежал дворец, сделал состояние на магазинах и кофейнях в его галереях и садах. И именно там создавалась парижская мода, а не очень состоятельные парижане покупали «похожую» одежду на ярмарках, подобных той, что располагалась на Гревской площади. Впрочем, у Парижа уже имелся соперник – во всяком случае, в том, что касалось мужской одежды. На титул альтернативной столицы моды претендовал Лондон.
В XIX веке парижское высшее общество еще продолжало придерживаться придворных канонов и аристократических традиций «Старого режима», и оно поощряло ритуализованные модные показы, придавая большое значение вкусу и стилю.
При этом парижанки – это были не только знатные дамы, но и куртизанки или профессионалки от мира моды: кутюрье, шляпницы, гризетки (гризетками называли молодых девушек, модисток, белошвеек, продавщиц и тому подобное, легкомысленного поведения и не самых строгих правил).
Считается, что в Париже примерно половина женского населения жила за счет моды, тогда как другая половина жила ради моды.