На рынке. 1941 год
Утром 14 июня 1940 года фашисты вступили в опустевший Париж.
Немецкие военные машины с громкоговорителями разъезжали по городу, приказывая парижанам не покидать своих зданий.
В восемь часов утра делегации немецких офицеров прибыли в Дом Инвалидов, штаб-квартиру военного губернатора Парижа Анри Фернана Денца, который только 2 июня получил приказ направиться в столицу, чтобы занять пост заместителя генерала Пьера Эринга, тогдашнего военного губернатора Парижа. 12 июня Париж был объявлен «открытым городом», и 66-летний генерал Эринг вывел из него войска к югу от Луары. А Анри Денц стал военным губернатором Парижа лишь 13 июня с заданием… передать столицу врагу уже на следующий день.
Пришли немцы и в префектуру полиции, где их уже ждал префект Роже Ланжерон. Они заявили, что город переходит под немецкое управление.
К концу дня немцы вывесили флаг со свастикой на Триумфальной арке и организовали военные парады с оркестром на Елисейских Полях и авеню Фош. Сделано это было, главным образом, для немецких армейских фотографов и операторов кинохроники. Даже сам Адольф Гитлер появился на смотровой площадке Трокадеро, где с нескрываемым удовольствием позировал на фоне Эйфелевой башни и Марсова поля.
24 апреля Гитлер прибывает на аэродром Бурже. Короткий визит, он длится не более трех часов, однако этого достаточно, чтобы запечатлеть триумф фюрера: его фотографируют и снимают на кинопленку на террасе дворца Шайо. Париж перестает быть столицей государства.
О том, что происходило в Париже, поэт Жюль Сюпервьель, родившийся в Монтевидео, но с 1912 года живший во французской столице, написал такое стихотворение (перевод Мориса Ваксмахера):
Париж, открытый город,
Твоя душа живая,
Томясь, исходит кровью,
Как рана ножевая.
И стук чужих шагов
Тревожит наши стены,
И на мерцанье Сены
Глядят глаза врагов.
Как будто в яме черной,
Под окрики штыка,
Струится удрученно
Французская река.
Века французской славы,
Отлитые в гранит,
Ваш облик величавый
Великий гнев таит.
Нависшая над вами
Невыносима тень —
И гаснет ваше пламя,
И меркнет ясный день,
Через два дня после взятия французской столицы премьер-министр Поль Рейно ушел в отставку, и новое правительство сформировал 84-летний маршал Филипп Петэн, сторонник заключения перемирия с Германией.
22 июня было подписано Компьенское перемирие. В историческом календаре Франции это трагическая дата, так как в этот день в Компьенском лесу, в 70 км к северо-востоку от Парижа, был подписан документ, означавший полную капитуляцию Франции перед нацистской Германией. Более того, по приказу Гитлера из Военного музея Парижа в Компьен доставили тот самый штабной вагон, в котором маршал Фош 11 ноября 1918 года продиктовал представителям немецкого командования условия капитуляции, завершившей Первую мировую войну.
По условиям этого перемирия, за немцами остался север Франции, а юг отошел марионеточному правительству Виши (по названию города в Оверни, в котором впервые собралось правительство нового государства) во главе с маршалом Петэном. То есть Франция была разделена на две части: 60 % территории страны, включая Париж и все атлантическое побережье, оккупировались немецкими войсками, на юге же появилась так называемая «свободная зона», где сохранялась власть прогерманского марионеточного правительства.
Нет больше Франции. Есть Париж – улицы, дома, вывески, есть престарелый маршал, есть сорок миллионов горемык. А Франции нет.
Бывшее правительство эвакуировалось в Бордо. Премьер-министр Поль Рейно вроде бы сохранял решимость продолжать борьбу, но в середине июня вынужден был смириться.
Немецкие солдаты под Триумфальной аркой
Незадолго до капитуляции часть бывших членов правительства и поддержавший их президент Французской республики Альбер Лебрен предлагали перевести центральные органы власти на территорию Алжира и оттуда руководить страной, но эта идея была отвергнута большинством, которое тут же назвали «капитулянтами». То есть, по сути, «судьба Франции оказалась в руках пораженцев, упустивших шанс продолжать сопротивление, проведя всеобщую мобилизацию».[231]
Демократические силы, выступающие за независимость Франции, перебрались в Лондон, где образовали штаб-квартиру движения «Сражающаяся Франция» (La France combattante). Его возглавил генерал Шарль де Голль. А до этого, до июля 1942 года, опорной базой организации, которая называлась «Свободная Франция» (La France libre) была Французская Экваториальная Африка, в состав которой входили колонии Убанги-Шари (современная ЦАР), Чад, Среднее Конго (современная Республика Конго), Габон и Камерун. И именно в Африке была заложена основа для возрождения Франции, способной отстоять свой правовой статус и победить фашистских оккупантов. Она первой откликнулась на призыв Шарля де Голля продолжить борьбу.
Гитлер со своим штабом. 1941 год
И тут уместно будет сказать, что на начальном этапе не всегда прослеживалась четкая граница между петэнистами (или вишистами) и голлистами. Шарль де Голль и сторонники созданного им движения считали перемирие позором и вели решительную борьбу против гитлеровской Германии. Хотя на первом этапе голлисты в основном выступали, скорее, не за де Голля, а за национальное единство Франции, веря одновременно и маршалу Петэну, и генералу де Голлю. Вишистов же, которые пошли на компромисс с Германией и заключили договор о перемирии, французский историк Жан Сюре-Каналь разделил на убежденных профашистов, у которых, по его словам, преобладали политические амбиции, и конформистов, которые заняли примиренческую позицию из-за малодушия.[232] И те, и другие выступали за спасение Франции, но только пути достижения этого им виделись разные. В связи с этим Африка оказалась перед сложным выбором. В частности, вспоминая военное время, член французской колониальной администрации Эдмонд Луво писал: «Уверяю вас, что в 1940 году я был одновременно и петэнистом, и голлистом».[233]
В самой же Франции восемь миллионов беженцев кинулись на дороги, Эдуард Даладье отправился в Бордо, а оттуда – в Марокко (чтобы «продолжить борьбу»). Но по прибытии туда в начале августа он был помещен под арест в ожидании репатриации во Францию. Интернированный без суда, он появился на суде вместе с другими политиками и штабными офицерами, обвиненными в поражении. Потом Даладье передали немцам. Он был отправлен в район Веймара, а затем его поместили в замок Иттер в Тироле. Там он находился «в компании» с Полем Рейно, а также генералами Гамленом и Вейганом. Как говорят, их сосуществование там было затруднено из-за политических разногласий, а свободу им дали американцы 5 мая 1945 года.
Но это все было потом, а пока Франция и ее столица зажили по законам военного времени.
В Париже был введен комендантский час с девяти вечера до пяти утра. Средства массовой информации подвергались жесткой цензуре. С сентября 1940 года было введено нормирование продовольствия, табака и угля. С каждым месяцем цены становились все выше. Евреи начали подвергаться гонениям. В результате, многие парижане предпочли уехать из города в провинцию, где было больше продовольствия и меньше оккупантов.
Почему же Третья республика в прямом смысле этого слова рухнула под ударом нацистов? Почему французская армия, считавшаяся к началу Второй мировой войны лучшей в Европе, была так быстро разгромлена? Как могло случиться, что всего через месяц после начала активных боевых действий фашисты вошли в Париж?
В 1941 году в предисловии к изданной на русском языке работе американского журналиста Гамильтона Фиша Армстронга «Падение Франции» издатели написали: «Поражение Франции объясняется не только бездарным военным руководством, отсталостью военной доктрины французского генерального штаба, неподготовленностью экономики и армии к новым методам ведения войны. Поражение Франции – результат гибельной, антинациональной, предательской политики правящего слоя крупной буржуазии».[234]
Якобы даже уже после начала военных действий с Германией руководящие круги Франции рассчитывали на то, что им удастся добиться соглашения и «перевести стрелки» на войну против СССР. Подобная политика привела к тому, что Франция оказалась неподготовленной к серьезной войне, и всего нескольких недель хватило, чтобы вскрыть «гнилость буржуазной Франции, банкротство ее внутренней и внешней политики, антинациональную линию правящей верхушки».[235]
Эта трактовка получила распространение и в послевоенной исторической литературе. Говорилось о «бездарности военного руководства Франции», об «отсталости его военной доктрины», о «капитулянтстве, проникшем во все органы власти» и т. д. Говорилось о том, что главные причины быстрого поражения были не столько военного характера, сколько оказались следствием того предательского курса, который проводили правящие круги Франции, которые «сыграли позорную роль предателей и могильщиков своих собственных стран».[236]