2010 год. Гил Пендер (актер Оуэн Уилсон), известный голливудский сценарист, приехал со своей невестой Инес в Париж. Случайно встретив старого друга, Инес решила провести вечер с ним, а не с женихом. Расстроенный Гил Пендер немного выпил и ночью забрел в какой-то незнакомый переулок. Он присел на ступеньки лестницы, и тут к нему подъехал старинный автомобиль. Сидящий в автомобиле незнакомец, похожий на молодого Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, пригласил Гила прокатиться. И… каким-то невероятным образом современный американец перенесся в 1920-е гг. и оказался на вечеринке, на которой присутствовал его кумир Эрнест Хэмингуэй. Гил Пендер как раз переживал творческий кризис и, по совету Хэмингуэя, он решил показать свой новый роман Гертруде Стайн.
То есть уже в самом начале фильма Гил Пендер оказался в самом центре кипучей творческой среды художников и писателей, приехавших в Париж, чтобы добиться признания. Они молоды, влюбчивы, талантливы, изобретательны, самонадеянны. Он познакомился не только с Хемингуэем и Фицджеральдом, но и с Сальвадором Дали, Гертрудой Стайн и многими-многими другими.
И теперь жизнь распалась для него на два времени: прошлое и настоящее. На рассвете он выходил из ресторана и снова перемещался в 2010 год. А каждую ночь вновь отправлялся в прошлое. Попытка рассказать Инес, что происходит, и где он оказывается после того, как часы пробьют полночь, оказалась безуспешна: невеста сочла, что он сошел с ума.
Гертруда Стайн
У Гертруды Стайн Гил Пендер познакомился с очаровательной девушкой Адрианой – подругой Коко Шанель и бывшей любовницей художника Модильяни. Между Гилом и Адрианой (ее роль играет Марион Котийяр) возникла симпатия. Следующей ночью Гил встретился с будущими мэтрами сюрреализма: Дали и Бунюэлем. Во время общей беседы Гил подсказал Бунюэлю сюжет будущего фильма «Ангел-истребитель».
А потом Гил Пендер оказался в еще более далеком прошлом (примерно в 1890-х гг.) и познакомился там с импрессионистами: Дега, Гогеном, Тулуз-Лотреком.
Окончательно вернувшись в современный Париж, Гил Пендер переписал свой роман, руководствуясь замечаниями Гертруды Стайн. А со своей недалекой, как оказалось, Инес он расстался.
Такой вот необычный сюжет у этого великолепного фильма, в котором Вуди Аллен мастерски воспроизвел мир большой и разнородной богемы. Она напоминает движение ртути, то собирающейся в единый сплав, то мгновенно и неожиданным образом разбивающейся на тысячи капель. Центром притяжения для всех была квартира в доме 27 на улице Флерюс – квартира американки Гертруды Стайн.
Кстати, этот дом существует и сейчас. Он закрыт для посещения, однако табличка у входной двери служит напоминанием о том, что Гертруда Стайн жила здесь с 1903 по 1938 гг.
Гертруда Стайн родилась 1874 году в США (штат Пенсильвания) в хорошо обеспеченной семье, а ее авангардистский стиль и мужеподобная внешность прочно закрепили за ней репутацию весьма эксцентричного человека. Мужчин она ненавидела и жила на деньги, которые ей посылали американские родственники. Единственным мужчиной рядом с ней был ее брат Лео, с которым они вместе вдруг стали коллекционировать произведения художников-кубистов. Так эти весьма странные люди познакомились с Пикассо, Матиссом и другими художниками.
Одновременно Гертруда Стайн написала три книги, стала хозяйкой салона для избранных, изобрела, как утверждают, знаменитый коктейль «Кровавая Мэри», смешивая водку с томатным соком, и ввела в обращение термин «потерянное поколение» для обозначения всех, кто пережил Первую мировую войну.
Французский искусствовед Жан-Поль Креспель описывает ее так:
«Гертруда Стайн обосновалась в Париже <…> и благополучно занималась новой для себя культурно-просветительской деятельностью. Прошло то время, когда ее, тяжелую, грузную, сутулую, Пикассо рисовал в своей мастерской в “Бато-Лавуар”, когда за смехотворные деньги она вместе с братом Лео купила у Воллара “Сезаннов”, а в Осеннем салоне – “Женщину в шляпе” Матисса <…> Проводив брата, уехавшего обратно в Соединенные Штаты и забравшего с собой половину совместно собранной коллекции (из них двоих только он отличался чувством нового и истинно прекрасного в искусстве), Гертруда жила вместе с Алисой Токлас. Вдвоем они представляли собой парочку языкастых недоброжелательных мегер. Они были неистощимы на самые язвительные сплетни, касавшиеся самых разных людей, и преподносили их в самой изысканной манере. Обладавшая гораздо более тонким умом и интуицией, смуглая, волнующая Алиса Токлас всегда оказывалась хозяйкой положения, несмотря на свое подчеркнуто томное поведение. Тщеславие туманило ум Гертруды Стайн, интересовавшейся только собственной персоной. Без лишней скромности она считала себя величайшей англоязычной писательницей, которой не было равных, и не стеснялась заявлять об этом во всеуслышание <…> Однако незначительность ее литературного дарования компенсировалась огромным влиянием на американскую литературу. Ее достижением были пока лишь два произведения: “Три жизни” и “Нежные бутоны”, которые прочли, возможно, человек десять, но она уже вовсю работала над «Становлением американцев», совершенно неудобочитаемой семейной сагой. Поражает бездна, разделяющая ее поверхностное творчество и степень ее влияния на творчество других писателей. Просто невероятно, но эта грузная американская еврейка, словно вытесанная из гранитной глыбы, с мыслями столь же короткими, как и волосы, остриженные ежиком на гермафродитном черепе, в течение двадцати лет умудрялась господствовать в мире американской литературы. И все воспринимали ее всерьез, несмотря на напыщенный и претенциозный стиль ее творений с бесконечными повторами <…>
Но это так: каждый американец, считавший себя творческим человеком, по приезде в Париж должен был нанести визит в дом № 27 по улице Флерюс. Гертруда жила все в той же студии в глубине двора, где принимала Пикассо и Матисса: просторная комната, заметно обветшавшая, была загромождена темной и тяжелой испанской мебелью, подчеркивавшей краски на картинах Сезанна, Ренуара, Пикассо, Брака, Гриса, висевших в тесном соседстве друг с другом. Приемы проходили по раз и навсегда установленному ритуалу, хотя правильнее было бы назвать их «аудиенциями», по аналогии с папскими: Гертруда восседала на высоком готическом стуле, утопая в складках тяжелой накидки то ли из вельвета, то ли из твида. Она принимала только мужчин, женщины оставались уделом Алисы, пока Гертруда подвергала суровому допросу допущенных до ее милости особ мужского пола. Горе тем, кто отвечал неудачно и не выказывал должного уважения к «божественной» персоне. Впрочем, даже те, кто вел себя с положенным смирением, ничего от этого не выигрывали. Независимо от их стараний, она разносила всех в пух и прах».[246]
В самом деле, ее мнения было достаточно для того, чтобы уничтожить или, наоборот, укрепить практически любую репутацию[247]. А ее брат Лео Стайн вырос до положения известного критика-искусствоведа, также весьма влиятельного.
Но, кто бы что ни говорил, самым большим даром Гертруды Стайн был талант точной оценки и понимания, который вылился в поддержку молодых и безвестных писателей и художников. В книге, написанной от лица подруги, Гертруда Стайн без обиняков заявляет о себе:
«Она страстный поклонник того, что у французов называется metier (ремесло) <…> Ей ведомы основы основ всякого творчества, а потому для всех ее друзей ее советы и ее критические замечания бесценны. Я часто слышала, как Пикассо, стоит ей сказать что-нибудь о его картине и проиллюстрировать сказанное примером из собственного творчества, говорит ей, racontez-moi cela. То есть расскажи мне об этом <…> Они садятся у него в студии на низенькие стульчики, бок о бок, и Пикассо говорит, expliquez-moi cela (объясни мне). И они объясняют – то она ему, то он ей. Они говорят обо всем, о картинах, о собаках, о смерти, о страдании. Потому что Пикассо испанец и жизнь трагична и горька и полна страданий».[248]
Фильм Вуди Аллена показывает, как энергичная неординарная личность собирает вокруг себя талантливых людей. В реальности это были художники Анри Руссо и Жорж Брак, Франсис Пикабиа и Жюль Паскен, Хуан Грис и Мари Лорансен, Андре Дерен и Робер Делоне. Квартира Гертруды Стайн была одним из центров модернистской культуры первых десятилетий века.
И Гил Пендер, «человек с улицы», также встретил в фильме дружеское участие со стороны Гертруды Стайн.
А что же Париж? Киноповествование развертывается на фоне старого ночного Парижа и Парижа современного, дневного. В самом начале фильма камера оператора под звуки джазовой мелодии кадр за кадром проходит по парижским бульварам, площадям, набережным. Как известно, любимые города для Вуди Аллена – это тоже герои его фильмов. Он запечатлевает их поэтический облик, невзирая на погоду. Автору интересны характер и динамика города, а также ритм жизни горожан, на которых он смотрит глазами влюбленного, но при этом очень внимательного человека.
В своем фильме «Полночь в Париже» Вуди Аллен «сравнивает два типа пребывания людей в городе-центре культуры: потребительский, характерный для представителей современной цивилизации, и творческий, свойственный персонам из прошлых времен. Все его симпатии на стороне созидательного существования в культуре. Он показывает творческую среду как яркий эстетический ландшафт, создаваемый созвездием талантов и атмосферой Парижа. Режиссер прибегает к “остенсивным[249] определениям” соперничества в искусстве, переплетения романтики и трезвого расчета, любви и зависти, бесплодной критики и умения ценить людей и результаты их труда. Патриотическая нота заключена в показе американского вклада в европейскую культуру. А какие времена лучше – это не столь важно, поскольку не престижное потребление артефактов, но трудный путь обновления действительности собственными усилиями есть подлинная жизнь творческого ума в любую эпоху».