Анне казалось, что все, что с ней происходит, ей лишь снится. От латинских, не очень благозвучных, но громких гимнов, от непривычно тягучей музыки органа, от благовонного фимиама у нее закружилась голова.
И что интересно, высокообразованная Анна на брачном контракте «написала свое имя, ее же супруг король вместо подписи поставил крестик».[11]
По окончании коронации в архиепископском дворце устроили пышный пир.
Как пишет профессор Т.Г. Семенкова, в те времена Франция и Древнерусское государство от раннефеодальной раздробленности переходили к централизованной власти, и «это обстоятельство особенно важно, поскольку общепризнано, что до нашествия монголов Древняя Русь развивалась по законам, единым с Европой».[12]
Париж Анна не сочла красивым городом. Королевский дворец напоминал своими мощными стенами и скупо прорезанными окнами крепость. Девушке, привыкшей к красотам стольного града Киева, в котором в те времена насчитывалось более четырехсот церквей, образованным собеседникам и огромным размерам страны, все это было как-то странно. Право же, Париж начала XI века по сравнению с Киевом выглядел провинциальным городишком.
В Париже Анна морщилась при виде грязи и мусора на улицах, которые кучами лежали повсюду, отчего по улицам бегали крысы, а в воздухе летали полчища мух. Водопровода в Париже тоже тогда не было, и воду из пригорода приносили водоносы. Из-за отсутствия канализации в домах помойные ведра в этом городе выливали прямо из окон и нечистоты часто попадали на проходящих мимо людей. От всего этого кошмара по улицам разносился такой зловонной запах, что дышать было невозможно. Чтобы от него избавиться, люди разжигали костры, но это не спасало. Но ароматы на улицах – это еще полбеды, потому что от самих франков тоже исходил неприятный запах. Выяснилось, что мытье тела они считали не только бесполезным, но даже вредным для здоровья занятиям. Более того, многие были убеждены, что омовение водой – это грех, и король Генрих был того же мнения. Плюс он ел руками и совершенно не умел пользоваться вилкой и ножом.
Своему отцу ошеломленная Анна тогда написала: «В какую варварскую страну ты меня послал. Здесь жилища мрачны, церкви безобразны, а нравы ужасны».[13]
Однако ей было суждено стать королевой именно этой страны, где даже придворные были почти поголовно неграмотными.
Париж к тому времени уже был важным центром торговли и ремесел, но в политический центр государства он еще только превращался. И развивался он как типичный раннефеодальный город. Париж интенсивно стирал следы былого римского присутствия. Левобережный Париж стал оплотом католического духовенства, базировавшегося в аббатствах Сент-Женевьев и Сен-Жермен-де-Пре (аббатство Сен-Виктор было основано лишь в 1113 году). Парижского университета, положившего начало знаменитому Латинскому кварталу, тогда еще не было. Зато был речной порт, рынок и многочисленные ремесленные мастерские.
Развивался Париж достаточно стихийно. По мере необходимости его окружали крепостными стенами (наполовину каменными, наполовину дубовыми), которые оберегали жителей города от набегов мятежных феодалов и иноземных захватчиков. А внутри городских стен располагались тесно застроенные кварталы с лабиринтом кривых и узких улиц, долго остававшихся немощенными, без тротуаров и со зловонными канавами для сточных вод. Сразу за стенами начинались сельские предместья – фобуры.
Многие парижские церкви и монастыри лежали в руинах, и большинство парижан продолжали тесниться на острове Ситэ. Вокруг аббатств раскинулись поля и виноградники, а город часто страдал от разрушительных наводнений, после которых властям приходилось восстанавливать мосты и укреплять береговую линию.
Генрих I стал королем в 1031 году, а его отец Роберт II Благочестивый, желая искупить свое отлучение от церкви, перестроил церковь Сен-Жермен-л’Осеруа, которая первоначально называлась Сен-Жермен-ле-Ронд (Saint-Germain-le-Rond). Он расширил королевский дворец на острове Ситэ и построил в нем часовню Святого Николая (на месте будущей Сент-Шапель). Сам Генрих I на месте старой капеллы Святого Мартина основал монастырь Сен-Мартен-де-Шан, наделив его особыми привилегиями и фактической автономией от власти папы. Но окончательно закрепил свое главенствующее положение среди городов-конкурентов Париж лишь к концу XII века.
В описываемый период большинство горожан по-прежнему живут на острове Ситэ; здесь же сосредоточен основной «жилой фонд» города. Сохраняется и соперничество за власть между королем и епископом. Реставрацию Робертом Благочестивым дворца Ситэ на западе острова парижане воспринимают как символ восстановления королевской власти. Этот дворец остается резиденцией короля вплоть до середины XV века. Характерные черты острова – мосты, торговые лавки, рынки и порт.
Королевский дворец на острове Ситэ, в котором поселилась Анна, – это нынешняя Консьержери (La Conciergerie), но в те времена это был королевский замок в самом центре Парижа, на западной оконечности острова Ситэ (никакого Собора Парижской Богоматери рядом тогда еще не было). Сегодня Консьержери – это целый комплекс Дворца Правосудия, в котором до сих пор находятся муниципальные службы, суд и прокуратура, а в те далекие времена был лишь скучный серый замок, который стал полноценной королевской резиденцией в конце Х века.
Томас Шоттер Бойз. Сен-Шапель. 1839 год
Сын Гуго Капета Роберт II Благочестивый, женившись на Констанции Арльской, родившей королю девять детей, решил увеличить королевский замок. Он пристроил к его стенам потерны (так называются подземные галереи для сообщения между фортификационными сооружениями), а на северо-востоке замка он построил Королевский Зал, где заседал Большой королевский совет.
Когда Генрих отсутствовал, Анна по каменной винтовой лестнице поднималась на дворцовую башню. Оттуда были хорошо видны окрестности города, зеленоватая река и склонившиеся над водой старые ивы. Город был обнесен серыми стенами, а все пространство внутри укреплений было застроено серыми домами, среди которых кое-где возвышались такие же серые, как и все вокруг церкви. Как же все это было непохоже на ее родной Киев…
Анна уже побывала во многих церквях, скромных и полутемных. Они ей не нравились, но она не показывала виду. Где бы она ни появлялась, парижане радостно приветствовали ее криками, в надежде, что она будет не такая, как другие.
Жизнь Анны в Париже текла вяло, однообразно и казалась совсем беспросветной. Удивительно, но она почти никогда не оставалась наедине с мужем. За столом, во время поездок по королевским владениям, на охоте, в Королевском совете, в котором королева принимала участие наравне с Генрихом, – всегда и в любой час рядом находились чужие люди. Даже в королевской спальне то и дело появлялись то сенешаль (так назывался высший придворный чиновник, заведовавший внутренним распорядком), то гонец с каким-нибудь срочным донесением, то старый псарь с известием о болезни любимой собаки короля. Перед тем, как лечь в супружескую постель, Генрих обычно сидел, в одной рубахе, босой, перед зажженным камином и, мешая железной кочергой уголья, хрипловатым голосом рассказывал королеве о своих проблемах, и мало-помалу Анна стала жалеть этого человека, которого враги теснили со всех сторон, как волки одинокого пса у овчарни.
Проблем у Генриха, действительно, была масса. Ему постоянно приходилось обнажать меч против своих заносчивых вассалов, и вся его жизнь проходила в бесконечных походах и осадах. Он был храбрым воином и неутомимым солдатом, но успех сопутствовал ему далеко не всегда. Королевская власть при нем ослабла, причем особенно жестокие удары ему нанес герцог Нормандский Вильгельм (будущий Вильгельм Завоеватель, король Англии), дважды разгромивший его. Не давал расслабиться и правивший в Бургундии завистливый младший брат Роберт.
Дагобер посещает строительную площадку Сен-Дени. Большие Француские хроники. XV век
Военные действия обычно велись весной и летом, так как в остальное время года дороги во Франции находились в таком состоянии, что передвигаться по ним было невозможно.
С другой стороны, жизнь Анны в Париже совпала с экономическим подъемом в стране. Во время правления Генриха возрождались старые города – Бордо, Тулуза, Лион, Марсель, Руан. Шел процесс отделения ремесел от земледелия. Все это влекло за собой развитие товарно-денежных отношений: налоги с городов приносили казне доход, который способствовал дальнейшему укреплению государственности.
При этом во дворце, конечно же, было слишком много суеты. Целая армия придворных, как прожорливая саранча, пожирала все, и королю постоянно приходилось думать о пополнении запасов продовольствия. Параллельно с этим ему нужно было ежедневно разбирать судебные тяжбы, проверять отчеты вороватых чиновников, посещать монастыри и т. д. и т. п.
Молодая королева сразу же показала себя дальновидным и энергичным государственным деятелем. И очень скоро Анна, по сути, стала соправительницей мужа. Об этом говорят документы, в частности, государственные акты и грамоты, дарующие льготы или жалующие вотчины монастырям и церквям, на которых можно прочитать: «С согласия супруги моей Анны» или «В присутствии королевы Анны».
По словам Франсуа де Мезере, автора многотомной «Истории Франции», «все надеялись, что этот брак будет более счастливым, чем брак с первой женой короля – Матильдой. Однако надежды добрых французов оправдались не сразу: прошло несколько лет, а детей все не было. Франция, прождав так долго счастья, уже начала терять надежду. Король был от этого в большом огорчении, а Анна, огорченная еще более, чем он, безутешно скорбела. Перепробовав все существующие лекарства, она обратила свои молитвы к небу, уповая на Святого Винсента – заступника французов».