– Это тебе, – сунула ему Софи деньги в такси. – Мы рассказали о твоих злоключениях и после представления обошли со шляпой столики. Этого, наверное, хватит на дорогу. Только не надо слов благодарности, люди должны помогать друг другу, верно?
У него и не было слов. С болью вспомнил о Луизе, вытащившей его из огня. А мир не так плох, как об этом базарят политики! Должно быть, политики и составляют худшую часть человечества.
Утром Софи провожала его на вокзале. Она начертила короткий маршрут до границы, просила в случае проблем позвонить, а уж они с Одетт обязательно придумают, как помочь. Он стоял напротив девушки, вдруг открыв, что она удивительно обаятельная, а не просто хорошенькая, с живым мальчишеским лицом, распахнутыми глазами, и нет в ней никакой тайны, она вся понятная. О, от женщин с тайной Володька будет бежать на реактивном двигателе. Он взял ее неуклюжими руками за плечи, улыбнулся:
– Ты отличная девчонка, Соня.
– Я знала, что ты когда-нибудь оценишь меня. Ты вернешься? (Пожал плечами, мол, не знаю.) Возвращайся. Ты позвонишь?
– Обязательно, Соня.
– Что такое – Соня?
– Так по-русски звучит твое имя.
– Мне нравится. До свидания?
Он прыгнул в поезд. Прощай, Париж, прощай навсегда! Все, домой! На восток! К загадочным русским душам, которые возникают неожиданно и без причин оставляют тебя подыхать покалеченного в горящем доме, канув в ночь…
…В номере душно. Но Володька поленился открыть окно, для этого нужно встать, а ему еще не удавалось подняться с кровати «без разбега». Хорошие слова сказала цыганка, только к нему они не относятся. Никто не ждет калеку, даже мама плачет по ночам. Поворочавшись еще какое-то время, провалился в сон. Теперь только во сне можно жить, только во сне…
Вечером
А проснулся от стука в дверь. Было темно. Володька крикнул, что открыто, включил бра над кроватью. В номер вошел Ставров.
– А-а-а, – протянул Володька, – замочить меня пришел? Валяй.
– Сесть можно? – нахмурился Ставров.
– Хоть ложись, только некуда, – вяло пошутил Володька. – Простите, сэр, вставать долго, я ведь инвалид со справкой.
Ставров поставил стул у кровати:
– Как ты меня нашел?
– Кто ищет, тот всегда найдет, не слыхал такое? – с горечью сказал он. – Полин рассказывала об этом городе. Я припомнил название улицы, отыскал по описаниям особняк. Потом увидел тебя. Что еще?
Ставров открыл кейс и протянул бумагу на французском:
– Это твоя фамилия?
– Моя, – мельком глянув в лист, сказал Володька.
– Это копия, мне прислали из Парижа. Я известил адвоката Лины о ее смерти, было вскрыто завещание. Все свое имущество она оставила тебе. Это квартира, счет в швейцарском банке и вилла… то есть то, что осталось от виллы. На счету сто двадцать тысяч в долларах.
Тут уж спина перестала ныть. Володька одним махом сел на кровати:
– И что? Что от меня ты хочешь?
– В принципе ты прав, я должен хотеть. Это мои деньги, которые она украла. Я могу доказать, что на момент написания завещания она была невменяема…
– Это ложь, – вставил Володька.
– Нет, это правда. Так вот, сейчас меня послушай…
Рассказ Ставрова длился долго. Во время оного он достал бутылку коньяка из кейса. Пили и курили. Марк показал письма «из ада», документы из психушки, из банка. Бутылка закончилась, Ставров попросил Леху, который находился в коридоре у двери, принести еще, ну, и закусить. Официант из ресторана внес в номер поднос с едой и выпивкой. Володька ел, пил и слушал, не перебивая. Наконец Ставров поставил точку последним наездом мотоциклиста. Володька некоторое время соображал, ибо выпить успели уже половину третьей бутылки, он был пьян, затем высказался, едва ворочая языком:
– Складно. Может, так и было. Но я Полин знаю другой. Она меня вытащила наверх. Мои картины уже купили. Не успели забрать и заплатить. Благодаря тебе. Знаешь, что это значило для меня? Все! Слава, деньги, это была моя жизнь. И мне – тьфу на твои проблемы. Что ты хочешь? Конкретно.
– Конкретно? – Марк тоже накачался, не сразу сигарету доносил до рта. – Скажу. Забирай документы, наследство чертовой Полины и катись.
– Откупаешься?
– Точно. Я чертовски устал. Хочу наконец обрести… равновесие. У меня сын, жена… ты видел их. Их тоже чуть не убила Полина. Ну, я уже говорил. Я хочу быть с ними. Понял? И мне тоже тьфу на украденные деньги. Я человек, можно сказать, хороший, меня сделали таким… плохим, но я хороший. Я виноват перед тобой, даю откупной. Ты подлечишься. За такие бабки новые руки пришьют. Только прошу: никогда мне не напоминай о себе. Хочу забыть все.
– А ты обещай не обижать мадонну.
– Их обидишь! Бабы – это… я их боюсь. Так, оставляю бумаги тебе, адрес депар… или мэрии, или… там написано… и… катись. К чертям.
– Думаешь, откажусь?
– Уверен, что нет. Это твой шанс.
– Правильно. Только дай еще. Взаймы. Я отдам. У меня нет денег на дорогу домой. Я думал тебя… застрелить, а там… тюрьма, в общем, сценарий известный.
Ставров вытащил из карманов все деньги, какие были, – рубли, доллары, мелочь. Пересчитывал, когда заглянул Леха:
– Босс, не пора ли?
– Леха, бабки есть? – спросил сосредоточенный на купюрах Ставров.
– Ну, есть, – произнес тот, глядя с подозрением на двух врагов, выпивших почти три бутылки коньяка.
– Дай все. Не хватает, – приказал Ставров.
Леха выложил на стол из карманов наличность, в это время Володька завалился на кровать, отключился. Ставров кинул на него презрительный взгляд:
– Слабак. Сейчас, Леха, дунем домой. А этого запереть надо. Скажи там… пусть ключом его… запасным…
И, шатаясь, вышел из номера. Володьку запер портье, после чего Ставров и Леха прошли к выходу, где настиг их Кеша:
– Марк, Тимур только что вляпался в ресторане. Менты загребли.
Но Марк отмахнулся, мол, отстань, и побрел, поддерживаемый Лехой, к машине. В особняке послал к чертям охранников, дескать, сам дойдет до кровати. Поднялся на второй этаж, держась за перила. По ходу снял пиджак, кинул на пол, галстук тоже полетел на пол. Проходя мимо детской, заглянул туда.
– Алиса! – позвал, как ему показалось, тихо. – Алиса!
– Не шуми, – вскочила она с дивана и подлетела к нему. – Что случилось?
– Отведи меня домой.
– Ты же дома, – но, рассмотрев Марка, обняла его за пояс. – Идем.
– Алиса, – тяжело ворочал языком Марк, повиснув на ней, – я хочу все изменить, хочу и не могу. Много-много лет живу, как… как… не знаю кто! Я из категории победителей, но ни одна победа не принесла мне настоящего удовл… Ну, ты поняла. И эта Лина… выжала меня как лимон. Я и ее победил, выиграл жизнь. И так будет всегда! Со всеми! Но не будет… удовл… восторга! Ну и пошел он к черту. Нет, два раза был. Когда сына увидел. И сегодня, когда отдал мстителю… неважно. Сегодня я победил себя. А, ты все равно не поймешь.
Алиса уложила его на кровать, сняла туфли, собралась уйти.
– Не уходи, – схватив ее за руку, потянул на себя.
– Не могу оставить сына…
– Я слышу, когда он плачет. И ты услышишь. Иди ко мне. – Подчинившись ему, Алиса прилегла с краю, смотрела на профиль Марка. Казалось, он мгновенно заснул, но вдруг приподнялся на локте: – Давай начнем с чистого листа? Соглашайся, я же все равно тебя победю.
– Давай попробуем, – тихо проговорила она.
Марк удовлетворенно упал на подушку.
Четыре года спустя, Париж, аэропорт Орли
Володька выискивал в здании аэровокзала знакомого, согласившегося отвезти в Россию посылку. Он держал большой плоский предмет, упакованный в плотную бумагу. Объявили о посадке, а знакомый не появился. Вдруг:
– Вовик? Это ты? Давненько не виделись.
Володька обернулся на голос. Влад! Тот подошел с нескрываемым удивлением:
– Ба! Неплохо выглядишь. Тебе удалось положить Париж в карман?
– Карман маловат, – усмехнулся Володька, действительно выглядевший comme il faut. Он возмужал, приобрел импозантность. Подбородок прикрывала модная щетина, правда, шрамы от ожогов все равно были видны. На нем отлично сидели джинсы, дорогая кожаная куртка, да и туфли не из дешевых.
– И где же мы обитаем? – взял обычный ироничный тон Влад.
– Везде и нигде. Но в Париже бываю.
– Вижу, дела у тебя идут неплохо. Много заказов?
– Бывает много, – уклончиво ответил Володька, сжимая в руке мячик.
– Что с руками? – спросил Влад, заметив немного неуклюжие движения рук.
– Авария. Перенес несколько операций, сейчас нормально.
– Как же ты пишешь?
– Кто тебе сказал, что я пишу? Я малюю!
Володька кому-то помахал рукой. К ним подбежала молодая красивая блондинка с девочкой лет трех под мышкой, которую тут же поставила на ноги. Девочка, похожая на куклу, обняла ногу Володьки и с озорным любопытством уставилась на Влада, болтая ножкой вперед-назад.
– Софи? – обрадовался тот. – Не узнал бы на улице! Отлично выглядишь.
– Моя жена, а это наша дочь Луиза, – с гордостью похвастал Володька.
Влад наклонился к девочке, рассматривая, произнес с улыбкой:
– Какая прелестная маленькая мадемуазель.
– Катись к чертям собачьим, – сказала прелестная мадемуазель по-русски.
– О, крошка! – Влад немного опешил, выпрямился. – Как ты похожа на своего папу.
Софи присела к дочери и отчитала за плохие слова, которые воспитанные девочки не говорят. На это умненькая Луиза ответила, что дядя все равно их не понимает, но мама строго предупредила, что дядя русский, как ее папа. Луиза оценила дядю и выдала:
– Хренушки!
Володька закатывался, Влад лишь покачал головой, глядя на него, мол, отец ты никудышный. Но Володька наконец увидел того, кого ждал, извинился и отошел.
– Как поживаешь, Софи? – спросил Влад с сочувствием. – Трудно с нашим русским гением?
– Напротив. Я с ним… как это говорят у вас? «За каменная стена»! Я из бедной танцовщицы кордебалета дешевого кабаре превратилась в респектабельную даму, и это благодаря ему. Мне завидуют. К тому же ведущее начало я. Володя занимается работой, а я финансами, домом, малышкой, помогаю ему, и мне это, черт побери, нравится. Когда родилась Луиза, совсем неплохо пошли дела у Володи. Посыпались заказы, ну, ты же знаешь, у него оригинальное видение, талантлив во всем, за что берется. Он открыл офис в Марселе, теперь вот в Париж думаем перебраться, потому что здесь много работы. У Володи уже большой штат сотрудников…