– О, я поняла, в чем тут дело, – сказала я.
Он сидел с закрытыми глазами, но открыл один, чтобы посмотреть на меня.
– И в чем же?
– Ты все это подстроил, не так ли? – спросила я.
– Потому что хотел провести сутки без сна?
– Признайся. Ты уговорил Северина поужинать в Париже, зная, что я потеряла свой телефон и что это твой шанс ворваться и спасти положение своим присутствием, выставив меня не в лучшем свете.
Он закинул руки за голову и посмотрел на меня так, словно я несла несусветную чушь:
– Ты себя вообще слышишь? Это бред какой-то. Зачем мне это делать?
– Потому что ты боишься, – сказала я. – Ты думаешь, что я украду твою славу, Найтли.
– О боже, за что мне все это, – проворчал он и потер глаза ладонями, как будто пытался стереть сон из глаз. – Слушай, Мартин, пока сделка с Северином не заключена, славы нет, и делить нам нечего.
– Что только подтверждает мою точку зрения, – сказала я. – Если бы на следующей неделе я без тебя заключила сделку с Северином в Италии, ты бы выглядел бледно, не так ли?
– Ты что, издеваешься? – он широко развел руки, а затем сцепил пальцы вместе, как будто сдерживаясь, чтобы не задушить меня. – Ты путешествуешь в одиночку по Европе, потом исчезаешь, никому ничего не сказав, и тебе даже не приходит в голову, что люди будут за тебя волноваться? А теперь ты все повернула так, как будто все дело в работе и я во всем виноват, потому что выгляжу слишком амбициозным?
– Я никуда не исчезала. Я потеряла свой телефон, – сказала я. Точно, мой телефон! Я поспешила к чемоданчику и расстегнула молнию на боковом кармане. Затем засунула туда руку и ощупала все вокруг, с облегчением почувствовав знакомый прямоугольник. Мой телефон! Хвала всем мобильным богам! Я вернулась к разговору с Найтли. – Я случайно положила телефон в чемодан, а потом, когда приземлилась в Париже, оказалось, что мой багаж отправился другой дорогой, – я проверила бирки, – очевидно, в Грецию. Я не специально исчезла с радаров, и я обо всем написала Джулии.
– Ну правильно, а она уже три дня не выходит на работу, потому что болеет гриппом. На самом деле половина отдела сейчас на больничном, и Эйдан тоже не появляется в офисе, так как не может рисковать сейчас здоровьем, – сказал он. – Мне пришлось связаться с твоим отцом, который, к счастью, получил сообщение перед твоим отъездом из Ирландии и знал, где ты будешь жить в Париже.
– Мой отец? – спросила я. – Ты звонил моему отцу? Он сказал тебе, что я прислала ему отсюда письмо? Потому что я это сделала.
– Нет, когда я разговаривал с ним – прямо перед тем, как вылететь сюда ночным рейсом, – он еще ничего об этом не знал.
– Ты ведь не заставил его волноваться, правда?
– Конечно нет. Я сказал ему, что потерял название места, где ты остановилась в Париже. За кого ты меня принимаешь?
– За человека, который чувствует себя как дома на моем диване, – сказала я. – Ты не можешь здесь спать, – я выдернула подушку из-под его головы и попыталась сорвать одеяло, но Джейсон был слишком быстр: схватился за краешек и не отпускал.
– Еще как могу, поверь мне! Проведя всю ночь в самолете, в вертикальном кресле, между храпящим мужиком и визжащим младенцем, я вполне могу спать и здесь. На самом деле я почти уверен, что мог бы уснуть даже на потолке, если бы пришлось.
– Нет, я имею в виду, что ты не будешь спать в моей квартире, – сказала я.
– О боже, Мартин, расслабься уже! Он выхватил подушку у меня из рук. – Даже если бы я захотел наброситься на тебя, потому что ты выглядишь неожиданно сексуально, у меня бы просто не хватило на это сил. Иди спать. Поговорим утром.
– Но я… Ты… Это… – я взмахнула руками, пытаясь охватить ситуацию в целом.
Звук глубокого, мерного дыхания заставил меня прекратить протесты. Пожалуйте, Джейсон Найтли спит мертвым сном на моем диване. Мне захотелось его пнуть. Мне хотелось схватить его за ухо и вытащить за дверь. Это был мой шанс воссоединиться с Жан-Клодом. Я просто не могла допустить, чтобы Найтли все испортил. Я схватила зарядное устройство и взбежала по лестнице на верхний этаж.
Джейсон сказал, что мы поговорим утром. Хорошо. Но говорить буду я, а он – собирать вещи и уезжать. И вообще, как я должна посвящать все свое время и энергию обретению личного счастья, если он будет постоянно крутиться у меня под ногами? Джейсон был моим проклятием, настоящей занозой в заднице, и я знала, что, если дать ему хотя бы полшанса, он все испортит!
Я проснулась от запаха свежесваренного кофе. Может ли быть утром что-то прекраснее? Ну, если только запах шоколадного торта… но кофе занял бы тогда твердое второе место.
И снова мне потребовалось время, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Париж. Потолок над моей кроватью был низким, а свет внизу – тусклым. На верхнем этаже не было окна, что создавало ощущение уютного кокона. Я не хотела покидать свое теплое одеяло, но соблазн выпить кофе был слишком велик, чтобы проигнорировать его. Кафе внизу, должно быть, уже открылось, и там скоро будет уйма людей. Потом я услышала свист.
Распознать мелодию было невозможно, но звук определенно доносился снизу. Кто-то проник в мою квартиру! Меня охватила паника, и я схватилась за одеяло. Потом я увидела человека, который, насвистывая, шел через гостиную к выходу на балкон. В одной руке он держал кофе, а другой открыл дверь, вышел наружу и устроился на моей веранде как у себя дома. Я сразу узнала его развинченную походку. Найтли!
Я откинула одеяло в сторону, пригладила волосы, а затем схватила свой шелковый халат с изножья кровати. Надев его, туго затянула пояс. После этого я поспешно спустилась по лестнице на нижний этаж, прошла через гостиную и высунула голову в дверь.
– Мартин, – произнес Джейсон, – ты уже встала. Отлично. Я взял кофе и выпечку в кафе внизу. Ты знакома с Зои, владелицей? А она ничего такая, да?
Я моргнула. Он принес кофе и выпечку? Во мне боролись два желания: одно – треснуть его, как следует, и второе – немедленно схватить кусок свежей булочки и запить ее великолепным французским кофе. Кофе и выпечка победили еще до того, как была проведена линия фронта. Удивительно.
– Нам надо поговорить, – сказала я и показала на балкон. – Не двигайся, оставайся на месте – разве только захочешь упростить мне жизнь и выброситься на мостовую.
Джейсон усмехнулся:
– Ты сама доброта, Мартин.
Я осмотрела содержимое пакета, который он оставил на столе. Найтли взял завитушки с изюмом. Черт возьми, я их обожала. Не представляю, как можно выглядеть грозно с набитым ртом? Я схватила бумажный стаканчик с кофе. Он согревал руки своим теплом. От горьковатого запаха у меня потекли слюнки. Было ясно, что игнорировать его старания будет дурным тоном, а я определенно не хотела казаться грубой.
Найдя таким образом себе оправдание, я взяла завернутую в бумагу завитушку и стакан кофе и присоединилась к Джейсону на балконе. Я села напротив него за очень маленький столик, который, тем не менее, был достаточно большим, чтобы вместить два наших стакана. Балкон был залит солнцем, так что, несмотря на то что на улице было не больше пятнадцати градусов, было приятно находиться снаружи и дышать сладким парижским воздухом. Джейсон достал телефон и принялся фотографировать улицу и верхнюю половину Эйфелевой башни, которая едва виднелась вдалеке за зданиями. После того как снимок был сделан, он повернулся ко мне.
– Доброе утро, – произнес он. Его густые темные волосы были растрепаны, он был одет в джинсы и расстегнутую клетчатую рубашку поверх обычной белой футболки. Его взгляд скользнул по моей коровьей пижаме и розовому шелковому халату. Его губы дернулись, но он не произнес ни слова. Такая сдержанность, вероятно, убивала его.
– Спасибо за кофе и выпечку, – сказала я. Мне не хотелось начинать утро со ссоры. – Это было очень мило с твоей стороны.
Легкая усмешка скользнула по его губам, он поднял свой стаканчик с кофе и сделал большой глоток.
– Вот это было больно, не так ли? Поблагодарить меня.
– Больнее, чем вырвать зуб, но не больнее, чем сломать руку, – ответила я.
Он рассмеялся. Его смех будто бы вырывался из глубины груди, и я поймала себя на том, что смеюсь вместе с ним. Ладно, может, он не так уж и плох. Тем не менее я была из тех девушек, которые ценят уединение, особенно когда готовятся к важному свиданию. Поэтому мне нужно было, чтобы Найтли ушел где-то к середине дня, так так я планировала успеть в салон и дать себе пару минут – побыть одной и настроиться.
Я вытащила телефон из кармана халата, чтобы проверить время. Там было около миллиона сообщений от моей сестры и папы. О боже! Им явно придется подождать. Я проспала. Было уже одиннадцать утра, а Жан-Клод должен был заехать за мной в семь вечера. Вчера, когда он увидел меня, я была похожа на какую-то сиротку, так что сегодня была полна решимости поразить его.
– Когда состоится этот ужин с Северином? – спросила я.
– Завтра вечером.
– Я так понимаю, мы едем вместе?
– Мы что, начнем готовиться к встрече прямо сейчас? – спросил Джейсон. – Я даже кофе еще не допил.
– Да, сейчас. У меня сегодня есть и другие дела, – ответила я.
– Например, какие? Я впервые в Париже. Я думал, мы можем потусоваться.
– Извини, но ты будешь сам по себе. К тому же тебе еще нужно найти себе жилье.
– Ты что, стесняешься меня, Мартин? – спросил он и шевельнул бровями, но я на это не повелась.
Я откусила кусочек от своей булочки. Дивный, божественный вкус на мгновение заставил меня позабыть обо всем. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как тесто тает во рту, как корица взрывается вкусом на языке, а пухленький клейкий изюм добавляет немного уместной тягучести.
– Кхм… – Джейсон откашлялся. – Я не хочу прерывать ваш любовный момент с pain aux raisins[49], но что касается завтрашнего ужина, то я не пойду, если это для тебя проблема.