Его сильные пальцы сомкнулись вокруг моих, и я позволила ему поднять меня на ноги. Вместо того чтобы отпустить меня, он переплел наши пальцы вместе и повел через тротуар к особняку впереди нас, сверкающему огнями.
Оглянувшись, я увидела, как наш водитель протискивается в ряд машин, высаживающих других гостей, чтобы припарковаться на дальнем конце длинной подъездной дорожки. Мужчины в строгих костюмах и смокингах и женщины в блестящих платьях толпились на дорожке.
– Где мы находимся? – спросила я, наклоняясь ближе к Жан-Клоду.
– Мы на самой шикарной вечеринке во всем Париже, – сказал он. – Это дом Франсуа Моро. Он знаменитый коллекционер и инвестор.
– Дом? – я взглянула на массивное каменное здание. На каждом из пяти этажей были огромные арочные окна, которые ярко светились в темноте. На крыше я заметила сидящих по углам гаргулий. Что ж, впечатляет. – А что он собирает?
– Все, что придет ему в голову, – ответил Жан-Клод. – Все здесь сегодня надеются, что они заинтересуют Франсуа и он пустит в ход свой миллиардный капитал, чтобы осуществить их мечты.
В его голосе прозвучала тоска, которая привлекла мое внимание.
– И ты надеешься, что он поможет тебе открыть собственный дизайнерский дом?
– Ты помнишь мою мечту? – Жан-Клод выглядел по-настоящему тронутым. Затем он улыбнулся, взглянул на меня из-под своих ресниц и сказал: – Ты же мне поможешь, так ведь?
– Конечно, – сказала я. – Если тебе что-нибудь понадобится, я сочту за честь помочь тебе.
– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – Жан-Клод поцеловал тыльную сторону моих пальцев, – моя прекрасная девочка.
Я почувствовала, как мое лицо нагревается. Если бы любой другой мужчина назвал меня девочкой, это бы определенно меня разозлило. Ладно, возможно, это и сейчас немного меня раздражало, но Жан-Клод обладал тем убийственным французским шармом, который не мог оставить меня равнодушной. Я была польщена его вниманием и абсолютно уверена, что сделаю все возможное, чтобы ему помочь.
Мы поднялись по лестнице, присоединяясь к вечеринке, которая была уже в самом разгаре. Дворецкий поприветствовал нас у открытой двери и жестом пригласил следовать за остальными гостями в большой зал. Мы прошли отделанное мрамором фойе и вошли через одну из множества открытых дверей в комнату, где было полно людей. В углу играл джазовый квинтет, а по залу сновали официанты с серебряными подносами, уставленными шампанским и закусками. Жан-Клод подхватил два бокала и протянул один мне.
Внутреннее убранство особняка не разочаровало и оказалось таким же роскошным, как я и ожидала. Потолки были украшены лепниной и карнизами, которые притягивали взгляд туда, где сверкал ряд огромных люстр, отбрасывающих мерцающие лучи света по всему длинному залу. Двери на противоположной стороне комнаты были открыты, чтобы впустить прохладный ночной воздух. Они вели на широкую террасу, выходившую в безупречный сад. Казалось, что все это происходит на страницах романа. Мне захотелось ущипнуть себя. Неужели это действительно моя жизнь?
Вокруг нас мужчины и женщины собирались группами, чтобы поболтать, и я наблюдала за ними, замечая их красивую одежду, возбужденный смех, объятия и воздушные поцелуи, а в одном случае – неодобрительный взгляд женщины, адресованный ее спутнику, который, заметив его, просто пожал плечами и осушил свой бокал шампанского.
– Жан-Клод! – к нам подошел мужчина лет семидесяти с бледно-голубыми глазами и густой копной седых волос. Он был одет в черный смокинг, который, как и костюм Жан-Клода, был явно сшит на заказ, так как облегал его узкие плечи, круглый живот и короткие ноги так, как никогда не смог бы ни один смокинг с вешалки.
– Франсуа, – сказал Жан-Клод. Он улыбнулся и так быстро заговорил по-французски, что я не успела разобрать ни слова, пока он не поднял мою руку и не сказал: «Ma belle, Chelsea».
Я чувствовала, что Франсуа изучает меня. Он улыбался, но это была рассчитанная улыбка, которая широко открывала его очень большие и очень белые зубы. Интересно, подумала я, если он миллиардер, то должен ли он все пересчитывать на доллары и центы, или в данном случае, в евро, и если да, то пытается ли он оценить меня, и на сколько я потяну? Несмотря на суммы, которые я приносила АОО как специалист, сама я определенно принадлежала к очень среднему классу.
Это была правда, заставившая меня почувствовать себя мошенницей. На мне было платье, которое, вероятно, стоило больше, чем моя зарплата за несколько месяцев, и если бы не магия, которую сотворила со мной Эстель, я выглядела бы совершенно иначе. Мне не было места на этой вечеринке со всеми этими красивыми, очаровательными людьми. В отсутствие рабочих задач, которые могли бы оправдать мое появление на таком мероприятии, мне все больше казалось, что в таком доме мое место скорее на кухне, чем в бальном зале.
– Рад с вами познакомиться, мадемуазель, – произнес Франсуа. – Вы такая же хорошенькая, как на фотографии.
Я взглянула на Жан-Клода. Он улыбнулся мне и сказал:
– Прости меня – я поделился твоей вчерашней фотографией из студии со своим другом Франсуа. Просто я так счастлив, что ты снова появилась в моей жизни.
– Прекрасно, – ответила я. Честно говоря, я была польщена тем, что мое внезапное появление в его жизни имело для него такое большое значение.
– Он счастливый человек, – сказал Франсуа, взял мою руку, которую отпустил Жан-Клод, и поцеловал ее тыльную сторону. Его губы были мягкими и мясистыми и оставили влажное пятно на моей коже. Потребовались все хорошие манеры, которые мне привили родители, чтобы не отдернуть руку и не вытереть ее о платье.
– Спасибо, – я заставила себя быть дружелюбной, хотя мои инстинкты восставали против этого, – мне очень приятно.
Франсуа отпустил мою руку и повернулся к Жан-Клоду, снова заговорив по-французски так быстро, что я растерялась. Честно говоря, я была рада, что больше не буду в центре его внимания. У меня было странное чувство насчет Моро, и я общалась с достаточным количеством привилегированных мужчин, чтобы доверять своему внутреннему голосу, когда он говорил: опасность.
На лице Жан-Клода промелькнуло недовольство, но Франсуа на чем-то настаивал, и Жан-Клод кивнул ему. Интересно, надеялся ли Жан-Клод, что Франсуа вложит деньги в его линию одежды? Если это и было так, то все шло не очень хорошо. Мне было неприятно видеть его разочарование, поэтому я отвернулась, воспользовавшись возможностью осмотреть комнату и украшения из свежих цветов. Композиции, каждая размером с небольшой автомобиль, помещались на пьедесталах, взрываясь бело-голубыми цветками дельфиниума, гортензии и ландыша, окруженными большими листьями папоротника.
Блеск и сияние бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров на запястьях, шеях и в ушах присутствующих женщин завораживали. Интересно, сколько денег было потрачено на одни только драгоценности в этой комнате? Я вспомнила, как Джейсон возмущался при мысли о том, сколько денег Северин мог бы потратить на борьбу с раком, а тратил на свои прихоти. Мне показалось, что Моро был богат не меньше, чем Северин. Трудно было представить, что человек может иметь столько денег и не тратить их до последнего цента на поиск спасительного лекарства. С другой стороны, я знала, что для меня борьба с раком была очень личным делом.
– Челси, mon chou, ты с нами? – спросил Жан-Клод.
Я обернулась и увидела, что он наблюдает за мной. У него был задумчивый взгляд, который я не могла истолковать. Мне было интересно, как прошел его разговор, но я не хотела совать нос в чужие дела.
– Извини, – ответила я, – я погрузилась в эту атмосферу.
Он кивнул и оглядел комнату, затем начал потягивать шампанское с таким видом, словно в мире не было другого места, где он мог бы чувствовать себя как дома. Я восхищалась этим, потому что понимала, что нет другого места в мире, где я могла бы быть настолько не в своей тарелке. К таким людям, как здесь, я подходила в своей рабочей униформе, с толстой папкой в одной руке и презентациями в другой, чтобы убедить их достать из своих сундуков не облагаемую налогом крупицу их несметных богатств. Я не была одной из них. Я не вписывалась в эту картину. Это были не мои люди.
Как бы сильно я ни любила Париж и ни наслаждалась обществом Жан-Клода, меня внезапно охватила такая глубокая тоска по моему дому в Бостоне, что я уже почти открыла рот, чтобы извиниться, отойти и позвонить своей сестре Аннабель, просто чтобы услышать ее голос. Какими бы разными мы ни были, Аннабель обладала способностью поднимать мне настроение, когда оно резко падало, и прямо сейчас я действительно скучала по ней. Ее образ в этом отвратительном блестящем розовом платье девушки-цветочницы промелькнул у меня в голове, и я поймала себя на том, что улыбаюсь.
– Ну же, Челси, позволь мне показать всем самую красивую девушку в этом зале, – сказал Жан-Клод. Он обнял меня за обнаженную спину и притянул к себе.
– Конечно. А где она? – спросила я, дразня его и оглядываясь вокруг, как будто искала другую женщину.
– Красивая и скромная, – сказал он. – Ты как глоток свежего воздуха. Франсуа был совершенно очарован тобой, как я и предполагал.
Я не знала, что сказать.
– Значит, ваш разговор с ним прошел хорошо?
Жан-Клод посмотрел мне в глаза и пожал плечами.
– Мы пока обговариваем соглашение. Что думаешь насчет него?
– Он производит впечатление человека, не привыкшего слышать слово «нет», – я старалась быть осмотрительной и не упомянула о неприятном впечатлении, которое он на меня произвел.
Жан-Клод удивленно поднял бровь:
– Ты сможешь ему отказать?
Первым моим желанием было сказать: «Да, черт возьми!», – в конце концов, мне нечего было от него хотеть. Но воспитание мне не позволило, и я сказала:
– Полагаю, это будет зависеть от того, что он у меня попросит.
Жан-Клод улыбнулся мне, как будто мой ответ был именно таким, какого он и ожидал. Я чувствовала, что должна быть довольна тем, что сделала его счастливым, но что-то было явно не так.