Джейсон дал водителю наш адрес, а я подвинулась, освобождая ему место. Как только за нами закрылась дверь, он рухнул на сиденье.
– Мы сделали это! Ты можешь в это поверить? Пожертвование на десять миллионов долларов – и оно у нас в кармане!
– Пока еще нет, – предупредила я. Я не пыта- лась его расхолодить, но, несмотря на энтузиазм Элеоноры, не хотела забегать вперед, так как разочарование, если Северин вдруг передумает, будет душераздирающим.
– О нет, они наши. Робби только что сказал мне, что на встрече в Тоскане на следующей неделе он хочет окончательно заключить с нами сделку.
– Ты серьезно? – спросила я. – Я думала, мы долж-ны выступить с презентацией перед советом директоров.
– Да-а-а, я серьезно. Презентация для совета директоров – это формальность. Эти десять миллионов – наши. Северин эксцентричен, но я не думаю, что он откажется от своих обязательств перед нами.
Я уставилась на него на мгновение или два. Затем прижала руку ко рту. Мы сделали это! Я была так ошеломлена, что прыгнула на него, обнимая за шею, пока он не издал сдавленный звук.
– Прости, прости, – я отпустила его и рассмеялась, чувствуя, как меня захлестывают в равной степени облегчение и радость, я словно захлопнула дверь со своими сомнениями, задвинув за ними засов. – Я просто… Я не могу поверить… Эйдан.
Потом я начала плакать. Мысли о том, как много это будет значить для Эйдана, заставляли меня сходить с ума. Я закрыла лицо руками и зарыдала от счастья.
– Эй, эй, Челси, с тобой все в порядке? – Джейсон обнял меня за плечи и притянул к себе. Я прижалась лицом к его куртке, позволяя его теплу окутать меня.
– Я в порядке, – сказала я, шмыгнув носом, и сделала успокаивающий вдох. – Я просто очень этого хотела для Эйдана, особенно сейчас.
– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – Джейсон отстранился и провел рукой вверх и вниз по моей спине. – Мы должны позвонить ему, когда доберемся до квартиры. В Бостоне еще не поздно. Возможно, он даже в офисе.
– Это было бы здорово, – произнесла я. Мои губы задрожали, и я сжала их, понимая, что телефонный звонок будет моей возможностью сообщить Эйдану о своем решении, и теперь, когда сделка с Северином была практически завершена, это казалось более своевременным, чем когда-либо. Я не хотела, чтобы моя карьера вновь засосала меня и помешала моим поискам. Нужно было принимать решение.
– Знаешь, это просто отлично, что ты потеряла свой телефон и я прилетел. Мы чертовски хорошая команда, Мартин. Эта кампания обещает быть грандиозной. Она может быть даже круче, чем вызов по поеданию острых крылышек. И мы так много можем сделать для этого. Это будет потрясающе.
– Я думаю, ты будешь великолепен, – сказала я.
Он посмотрел на меня и нахмурил брови:
– Ты же хотела сказать – «мы будем великолепны»?
– Нет, – я покачала головой. – Когда мы позвоним Эйдану насчет Северина, я немедленно уведомлю его.
Его глаза расширились от недоверия.
– Когда ты говоришь «уведомлю», ты имеешь в виду, что скажешь ему, насколько крут твой коллега, верно? – спросил он.
– Нет, – я покачала головой, стараясь не улыбаться.
Такси остановилось перед Café Zoe, и Джейсон вышел, протягивая мне руку. Я заметила, насколько теплыми были его пальцы, в то время как мои, наоборот, были ледяными. Джейсон не отпускал мою руку, пока расплачивался с водителем, заставляя меня ждать его. Я знала, что он собирается еще что-то сказать по поводу моей отставки, и он, вероятно, не хотел, чтобы я уходила. Но в этом не было необходимости: я и сама хотела прояснить ситуацию, прежде чем звонить Эйдану.
Когда такси отъехало, Джейсон повернулся ко мне, и я взглянула на него.
– Ты уходишь из-за того, что произошло прошлой ночью? – спросил он.
– Нет, – ответила я. – Я ухожу, потому что ты больше не нуждаешься во мне. И еще есть вещи, которые мне нужно сделать, вещи, которые не связаны с АОО или… с тобой.
– Значит, если это не из-за прошлой ночи, – сказал он, раздраженно проводя рукой по волосам, – то из-за того, что я ударил того придурка?
– Нет, это не так, – настаивала я. – Это из-за того, что я отправилась в путешествие, чтобы прояснить для себя кое-что, и не могу этого сделать, потому что я сумасшедший трудоголик, который все еще продолжает работать, хотя должна с головой окунуться в отпуск и наладить наконец свою жизнь.
– Ты только что завершила крупную сделку для АОО. Насколько еще более налаженной должна быть твоя жизнь?
– Намного, – я поежилась от вечернего холода. Джейсон тут же отпустил мою руку, сбросил пиджак и, не обращая внимания на мои протесты, накинул его мне на плечи. – Кстати, какого черта ты сказал Северину, что встретишься с ними в Италии вместе со мной? Ты же знаешь, у меня есть планы.
– Ты что, шутишь? – спросил он. – За его десятимиллионное пожертвование я соглашусь встретиться с ним хоть в пылающем адском пламени, где мое тело будет намазано горючим и я буду одет в туземную юбку, или на картофельной ферме на Марсе.
Я старалась не смеяться над мысленными образами, и в основном мне это удавалось.
– Ты не имел права, – запротестовала я.
– Может, и нет, – сказал он. – Но если от этого зависит, заключим мы сделку или нет, я бы все равно сказал то же самое.
Прежде чем я успела ответить, Джейсон взял меня за локоть и повел вверх по лестнице. Он остановился перед дверью моей квартиры, пока я искала ключ в сумке. Когда мои холодные пальцы схватили его, он взял ключ из моих рук и отпер мне дверь.
– Послушай, тебе необязательно уходить из компании, – произнес он тихим голосом. – Мы можем придумать, как разделить работу и этот твой… поиск.
Я отрицательно покачала головой:
– Ты же знаешь, что эта индустрия так не работает. Она поглощает тебя целиком. Я должна начать с чистого листа.
Мы уставились друг на друга. Он склонил голову набок и засунул руки в карманы в своей обычной манере, слегка ссутулившись. Его рот скривился.
– Челси, ты не можешь уйти. Ты не можешь оставить меня, – сказал он. Это так напомнило мне наш разговор в моем кабинете всего несколько недель назад, что я улыбнулась. Должно быть, Джейсон сделал это нарочно, потому что его губы дрогнули, и он добавил: – Теперь ты нужна мне больше, чем когда-либо.
– Я должна, – произнесла я и потянулась поправить серьгу, но он поймал мою руку. Он переплел наши пальцы вместе, и я вспомнила, что он знал – я начинала суетиться, когда была расстроена. Я продолжала идти к своей цели, отказываясь поддаваться его чарам.
– Знаешь, нет никакой гарантии, что ты сможешь найти прежнюю Челси в Италии, – произнес Джейсон. – Этот парень, с которым ты должна встретиться, – быть может, он женат и у него есть дети.
– Это не так.
– Или он отсидел в тюрьме.
– Нет.
– Или он гей.
– Не гей.
Не похоже было, что моя уверенность его обрадовала.
– Челси, я понимаю, что ты должна это сделать, – сказал он. – Но я думаю, что мы можем найти компромисс.
Я подняла брови, показывая, что готова его выслушать.
– Пять дней, – сказал он.
Я покачала головой, ничего не понимая.
– Побудь пять дней в Италии одна. Если тебе суждено найти там настоящую любовь, свой смех или ту счастливую, беззаботную девушку, какой ты была раньше, ты сможешь сделать это за пять дней.
– Это довольно сомнительно, – возразила я. – Откуда ты знаешь, что пяти дней будет достаточно?
– Потому что и в Ирландии, и в Париже все стало очевидным для тебя в течение двух дней, – ответил он. – Хорошо это или плохо, но держу пари, что в Тоскане это займет не больше времени.
Я открыла рот, чтобы возразить.
– Если понадобится больше, мы можем это устроить, – сказал он. – Я задержу Северина или, черт возьми, даже заставлю его блуждать по виноградникам, пока ты не будешь готова встретиться. Только не уходи, не сейчас, пока ты еще не знаешь, как на самом деле все сложится.
– Что ты собираешься делать, пока я буду в Италии? – спросила я.
– Я полечу обратно в Бостон и займусь оформлением документов и контрактов для Северина. И проверю, как там Эйдан.
Он поймал меня на крючок, и он это знал.
Я повернула ручку двери и распахнула ее.
– Ладно, Найтли, сегодня я не уйду, но оставляю за собой право передумать.
Его улыбка была ослепительной.
– Так ты все еще в игре?
– Allora, я полагаю, – сказала я, используя итальянское слово, означающее «так и быть». Я покачала головой, думая, что сошла с ума. – Увидимся в Италии.
Он выглядел так, будто собирался шагнуть вперед и обнять меня, но я не могла этого допустить, потому что, когда дело касалось его, у меня не было ни здравого смысла, ни чувства самосохранения. Здоровые личные границы были единственным способом сохранить мое равновесие. Я проскользнула в свою дверь и, сделав ему ручкой, закрыла ее, но не раньше, чем он многозначительно подмигнул мне. Определенно, он был неисправим.
Ах, Флоренция! Семь лет назад я провела последние часы перед отъездом, свернувшись калачиком в аэропорту, в ожидании своего рейса, сжимая крошечный карманный молитвенник с надписью “Ovunque proteggimi”, что означает «защити меня повсюду». Он был не больше спичечного коробка, с рельефным изображением святого Франциска Ассизского[76] на одной стороне и молитвой о мире – или pace, по-итальянски, – на другой. Я держала его при себе как талисман, который вернет меня домой к маме как можно быстрее. У меня дома в верхнем ящике тумбочки до сих пор хранится этот молитвенник.
Уже в Бостоне, после этого отчаянного перелета, я осознала, сколько иронии было в том, что сообщение о маминой болезни застало меня тут, в этом городе и в этой стране, где так почитали женщину-мать. Мадонна с младенцем настолько распространенный образ в этом городе, что я начала испытывать к ним теплые чувства, как будто они приглядывали за мной.