Мне показалось, что я сейчас упаду в обморок. Я не была к этому готова. Я покачала головой, но он не обратил на меня внимания.
– Я думал об этом, думал и понял, когда уезжал из Парижа, что ты всегда была той самой. Вся эта наша вражда на работе была лишь потому, что я пытался не дать тебе проникнуть ко мне под кожу, и думаю, что уже тогда знал, что ты единственная, кто мне нужен, – продолжал Джейсон. – В первый же раз, когда я тебя увидел, я обратил на тебя внимание. Как ты ходишь, как зачесываешь волосы, как одеваешься – сексуально и в то же время по-деловому. Никаких ярких украшений и почти никакого макияжа, как будто ты хочешь, чтобы в тебе видели только блестящего профессионала.
– Ты помнишь, во что я была одета?
– О да, – Джейсон ухмыльнулся. В лунном свете его улыбка выглядела какой-то пиратской, полной плутовского обаяния и озорных намерений, и я почувствовала, как начинаю таять изнутри. – Эйдан представил нас друг другу, и когда я пожал твою руку, она была прохладной, сухой и твердой. Потом ты посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Здесь нет и не будет никаких острых крылышек» – а затем ушла.
Я съежилась:
– О боже, я была такой идиоткой. Извини. Хочешь знать правду? Я была напугана твоим появлением и твоим успехом и хотела показать, что я здесь главная.
– Я знаю, – сказал он. – Это было так сексуально.
Я расхохоталась, потом вздохнула. Что я должна была сказать?
– Работать вместе очень сложно, – проговорила я. – Все было бы гораздо проще, если бы я снова влюбилась в Марчеллино.
Джейсон нахмурился:
– Но ты не можешь, потому что, хотя Марчеллино и идеальный мужчина, он не идеальный мужчина лично для тебя. Я идеальный.
– С чего это ты взял? – спросила я, одновременно очарованная и оскорбленная его высокомерием.
– Потому что я влюбился в тебя после твоей величайшей потери, твоего глубочайшего горя, – сказал он. – Я влюбился в сильную, решительную, целеустремленную женщину, которой ты всегда будешь, и я люблю тебя такой, какая ты есть.
Я чувствовала, как у меня сжимается горло. Он взял меня за подбородок, направляя мой взгляд на себя.
– Челси, ты так стараешься быть той, кем была до смерти матери, – сказал он. – Но ты не можешь быть ею. Та девушка умерла вместе с твоей мамой.
По моей щеке скатилась слеза, и он нежно вытер ее большим пальцем.
– Это была девушка, в которую влюбились Марчеллино, Жан-Клод и Колин, но ты больше не она, – добавил он. – Ты девушка, которая пережила огромную потерю и нашла в себе мужество продолжать жить. Это то, что делает нас идеальной парой. Мы понимаем, что часть нашего сердца всегда будет принадлежать тем, кто ушел. Для нас любовь и утрата всегда сплетены воедино, что делает нашу любовь более осторожной, но и более глубокой.
Теперь я открыто плакала.
– Я не могу, – выдохнула я. – Я не хочу быть человеком, который пережил эту потерю. Я хочу быть той, кем была до этого.
– Я знаю, милая, но ты не можешь. Ты обманываешь себя, думая, что если снова станешь той, кем была раньше, то сможешь спрятать свою боль глубоко внутри. Правда в том, что ты цепляешься за свое горе, как будто это последняя частичка твоей матери, которую ты можешь удержать, и ты не можешь двигаться вперед, потому что боишься, что если отпустишь ее, то потеряешь навсегда.
Это было правдой. Я знала это, но покачала головой в знак протеста. Джейсон не обратил на это внимания.
– Я говорю тебе прямо здесь, прямо сейчас, что ты никогда не потеряешь ее, – сказал он. – Ты можешь двигаться вперед и быть девушкой, которой ты стала. Ты можешь быть ею со мной, потому что я тебя понимаю. И я знаю, что это правда, потому что я был таким же из-за Джесс. Ты должна отпустить это чувство.
– Я не могу! – закричала я. – Я не хочу.
– Нет, ты можешь. Ты достаточно храбрая. Я знаю это, – прошептал он.
Он убрал волосы с моего лица.
– Поверь мне, все будет хорошо. Я помогу тебе пройти этот путь. Я позабочусь о твоей безопасности, обещаю. Будь со мной, Челси. Сегодня вечером. Здесь и сейчас, в этот миг, отпусти прошлое и выбери меня.
Мне казалось, что я вырываю часть себя, корень и стебель. В потоке слез и рыданий, сотрясавших меня и оставлявших без сил, я погрузилась в свое сердце и почувствовала боль, печаль, гнев и горе – все эмоции, за которые я так долго цеплялась, как будто они могли удержать мою мать со мной. Джейсон был прав: это не так. Но все равно это было похоже на новую потерю.
Со стоном отчаяния я отпустила все это. Я представила, как мое горе и боль покидают меня и улетают в темное ночное небо, чтобы найти новый дом среди звезд наверху. Я ожидала, что буду чувствовать себя опустошенной, потерянной, плывущей по течению без якоря печали, к которому я была прикована так долго. Но вместо этого… я почувствовала себя свободной.
Сотрясаясь от рыданий, я обвила руками шею Джейсона и прижалась щекой к его груди. Слезы текли по моему опухшему, покрытому пятнами лицу. Я отстранилась и вытерла его подолом платья. Я учащенно дышала, словно меня держали под водой, чтобы утопить, и я только что вынырнула на поверхность и снова задышала.
Джейсон притянул меня обратно в свои объятия. Он прижался щекой к моей макушке и шептал слова утешения, поглаживая меня по спине успокаивающим жестом. Только это меня не успокаивало.
Я скользнула руками вверх по его теплой груди и прижала ладони к его затылку, притянув его ближе, чтобы коснуться губами его губ. Я целовала его, долго и глубоко, со всеми эмоциями, которые чувствовала.
Поцелуй отдавал слезами и утратой, но также надеждой и радостью. Джейсон прижал меня к себе, вдыхая мой запах и удерживая меня дрожащими руками. Когда он подхватил меня на руки, я не отпустила его и не перестала целовать, но позволила ему нести меня через залитый лунным светом виноградник, как будто я была для него самой драгоценной вещью в мире. Та часть меня, которая была опустошена потерей, начала наполняться легкостью и любовью. Я чувствовала себя исцеленной. И это было не потому, что я нашла себя прежнюю, а скорее потому, что я наконец-то приняла себя такой, какая я есть. Любовь Джейсона, его теплота и понимание дали мне мужество исцелить себя. Когда он поставил меня на ноги перед дверью своего гостевого домика, он крепко обнял меня и прошептал на ухо:
– Останься со мной.
Не найдя нужных слов, я кивнула. Джейсон открыл дверь и провел меня внутрь. Он не стал включать свет, а просто закрыл дверь и притянул меня к себе. Он поцеловал меня, одной рукой запутавшись в моих волосах, удерживая меня неподвижно, в то время как другая его рука лежала на моем бедре, притягивая ближе. Он целовал меня нежно, медленно, скользя губами по моим губам, пока не нашел сладкое местечко, где мы идеально подходили друг другу. Затем он углубил свой поцелуй.
Я приоткрыла губы, приглашая его войти. От него исходил слабый запах вина. Я прислонилась к нему. Я никак не могла им насытиться. Я чувствовала себя так, словно была в огне и Джейсон был единственным, кто мог сдержать мой жар.
Я потянула его за рубашку, отбросив ее в сторону. Я провела руками по его бедрам, по его мощной груди и плечам, чтобы зарыться пальцами в его густые волосы. Джейсон положил обе руки на мои бедра, притягивая к себе, прерывая поцелуй только для того, чтобы провести губами вниз по моей шее к изгибу плеча, где он нежно меня укусил.
Он ухватился за мой подол и стянул через голову платье. Я оказалась в нижнем белье, и ночной воздух приятно холодил мою кожу. Джейсон повел меня в спальню, не переставая целовать ни на секунду. Его руки были заняты, дразня и щекоча каждую частичку меня, к которой он мог прикоснуться.
Когда мы дошли до спальни, он остановился, отпустив меня, чтобы зажечь свечу в красивом мозаичном подсвечнике. От него расходились пурпурные и синие лучи, свеча пахла лавандой.
– Я хочу видеть тебя, – сказал Джейсон и снова притянул меня к себе.
Острое желание, которое я чувствовала, становилось слишком настойчивым, чтобы игнорировать его, и я прервала поцелуй и потянула его к кровати. Я хотела почувствовать каждый сантиметр его тела, прижимающегося ко мне, его вес, его тепло, окутывающее меня. Я остановилась у кровати, чтобы помочь ему снять брюки. Мы позволили им упасть на пол, и я забралась на кровать и откинулась на подушки, жестом приглашая его сделать то же самое. Вместо этого Джейсон минуту меня разглядывал. Его взгляд, решительный и в то же время ласковый, скользнул по моему телу, и я поняла, что он запечатлевает этот момент в своей памяти.
Я почувствовала, как мое лицо покраснело под его пристальным взглядом, но не стала от него прятаться. Я тоже воспользовалась моментом, чтобы оценить его и то, как он был сложен. Но меня привлекла в нем не только его красота. Его неуемный оптимизм, его жизнерадостность, его способность поставить все на кон, когда речь шла о том, во что он верил, его преданность своей сестре – все это заставляло меня любить его. И я действительно очень сильно его любила.
Когда я не могла уже больше терпеть, я изогнулась и расстегнула лифчик, бросив его на край кровати. Следующими слетели трусики. Потом я бросила на Джейсона многозначительный взгляд, и он тоже стянул с себя нижнее белье.
Когда он выпрямился, я подняла руки и сказала:
– Я выбираю тебя, Джейсон.
С одобрительным возгласом он присоединился ко мне на кровати, обнял меня и целовал в течение нескольких минут, часов или дней. Я понятия не имела. Я была так увлечена им. Ощущение его рук на моей коже, его губ, ласкающих меня, то, как у него перехватывало дыхание, когда я прикасалась к нему, как будто он был удивлен, что я хотела его так же сильно, как он хотел меня.
Я пыталась показать ему это, но Джейсон застал меня врасплох. Он перевернул меня на живот, и его руки начали мять мое тело от макушки до пальцев ног; он ласкал и массировал каждую частичку меня, пока я не обмякла, возбуждаясь и захлебываясь своим желанием. Когда он перевернул меня, то начал опускать голову к моим соскам, но я не могла больше терпеть. Я подтолкнула его локти, и он повалился на меня сверху. Ах, так-то лучше.