Французы оживали, понимая, что от русских завоевателей не следует ожидать каких-то репрессий, мести за Москву и другие города. О возвращении ими гильотины на площадь Революции не было и речи. Да и прокламации Наполеона о будущих зверствах казаков, особенно нагайбаков, которые в большинстве своем воевали под командованием атамана Платова, оказались фальшивками.
Русские офицеры в Париже пользовались популярностью благодаря своей образованности и готовности к общению, не говоря уже об их щедрости и веселом нраве, что резко контрастировало с поведением пруссаков и австрийцев.
Москва, 2009 год.
– У тебя есть женщина? – спросила Анна, оценив с первого взгляда еще в прихожей, как убрана квартира Николая на Кутузовском проспекте.
– Была. Не хочу врать, мы расстались с ней около семи месяцев назад. Она честно сказала, что полюбила другого, – спокойно ответил Николай, доставая из шкафа черные «гостевые» тапочки, привезенные из какой-то гостиницы.
– А потом? – поинтересовалась Анна, подсознательно стараясь максимально прояснить для себя ситуацию.
– А потом никого. А что тебя смущает?
– Я смотрю, какой порядок, как все убрано. Это было сделано недавно. Так убираются только женщины.
– А! Это же Алла, – улыбнулся Николай, до которого только что дошло, что вопросы заданы не случайно. Есть такая категория девушек, которые хотят максимально точно знать, что их может поджидать. – Это такая чемпионка по уборке, которая приходит ко мне раз в две недели и наводит порядок, не говоря уже о всяких стирках, глажке и прочем. Ее сосватали друзья, и мне стоит больших усилий не вылететь из списка ее постоянных клиентов. Кстати, мы ее про себя зовем «Алла ин орднунг». Ты с немецким как? – объяснил Николай.
– Достаточно. От «Alles in Ordnung» – буквально, все в порядке. Как «Коля гутен абенд», да? – насмешливо кивнула Аня.
– Ну, да, вроде того! – смутился Николай. – Хочешь посмотреть мою обитель?
Ничего необычного в квартире не было. Ремонт сделан не так давно, кухня расширена почти до американских стандартов за счет того, что к ней оказалась прирезана часть коридора. Небольшая прихожая, дальше гостиная с обязательной плазменной ТВ-панелью в половину стены. За углом коридора вход в комнату, которая называется теперь кабинет-спальная из-за присутствия в ней большой кровати и письменного стола.
– Николя, а чем все-таки ты занимаешься? Даже доктора наук и в наше время не столь обеспечены, – при этом Аня даже чуть прищурила левый глаз. – Ты еще и бизнесмен?
– Не совсем. Давай я приготовлю кофе, а потом расскажу тебе о том, как я дошел до жизни такой. Кстати, как фехтовальщицы относятся к коньячку? Есть у меня чудный этот напиток, ты его точно не пробовала.
– Не возбраняется! Хочешь, отгадаю? Шабасс, фрапэ, харди, круазе, реми мартин, мартель, курвуазье, камю? Нет? – на едином выдохе перечислила Аня.
– Ну, ты даешь! А как режим?
– Зарубим, выпьем и лежим! – рассмеялась девушка. – Так, гламурные издания иногда в самолетах, поездах проглядываю. Чтобы от жизни не отстать.
– И все равно не угадала! Коньяк киргизский, с советских еще времен. Мне отец бутылочку от сердца оторвал, а он собиратель с давних-давних пор. Я его для самых дорогих друзей берегу.
Кофе он сделал правильно: сначала помолол зерна ручной мельничкой, потом прогрел джезву, а дальше залил холодной водой – упаси, Боже, только не из-под крана! – по классической системе. Достал из духовки странную конструкцию – плоскую миску из темного обожженного металла, заполненную на треть крупным речным песком, поставил на плиту, «вкопал» туда джезву, пальчиками заботливо подправил песочек и уж потом включил конфорку керамической панели. Аромат разнесся богатый, но хозяин «сторожил», чтобы пенка не убежала, и наготове у него уже была столовая ложка хорошего односолодового виски. Он сказал Ане, где взять чашки-наперстки, где сахар, и предложил отнести это в гостиную. Они расположились с комфортом у низкого, но большого квадратного журнального столика. Сам он сел в большое мягкое зеленое плюшевое кресло, а ее усадил на диван такого же цвета, напротив. Разумеется, выставлена была и заветная бутылка киргизского конька, и пузатые, под напиток, бокалы.
При этом Николай воспользовался приемом «классического обольстителя»: включил аудиосистему, спросил девушку, что она предпочитает, и, получив согласие «на свой выбор», вставил диск в проигрыватель.
«Если слушать джаз, то только под аккомпанемент кофе», – изрек кто-то из великих музыкантов современности, а может быть, и ловелас-меломан. И ведь правда, воскресный полдень для джаза не подходит, джаз, а конкретно, акустическая гитара – все-таки вечерняя, обволакивающая музыка.
– Где-то я слышала эту вещь? – наморщила лобик Аня. – Правда, там был саксофон, но тема точно эта.
– Джанго Рейнхардт, «Облака». А слышала ее ты точно в Париже, ее часто играют любым составом. А еще она звучит в «Авиаторе» Скорсезе. Помнишь, там Ди Каприо играет Говарда Хьюза, безумного летчика-миллиардера?
– Точно! Странно. Имя цыганское, фамилия – немецкая?
– Так он и был французским цыганом. Если у цыган вообще есть национальность. Тут другое интересно – он в детстве попал в пожар, повредил три пальца на левой руке. А левая рука для гитариста – это все. И тогда он изобрел свою технику, особую манеру звукоизвлечения. И такую, что нормальные «пятипалые» гитаристы до сих пор офигевают, как это ему удалось!
– Да, все в наших руках! – согласилась Аня, взяв в руки бокал с коньяком.
– Ты это про Джанго или о нас с тобой? – осторожно поинтересовался Коля.
– Ну, да! – кивнула девушка, уйдя от прямого ответа. – Но ты обещал мне рассказать, как ты «до жизни такой» дошел? – она обвела глазами обстановку.
– Ну, слушай сюда! Как-то мы откровенно говорили с отцом, я был еще школьником в старших классах, – начал он рассказывать. – И я поинтересовался, как можно стать богатым и при этом не оказаться в итоге в тюрьме?
– И он раскрыл тебе этот секрет?
– Для начала рассказал мне старый анекдот. Отец и сын идут по пляжу. Отец достает пачку «Мальборо» и предлагает сыну: знаю, говорит, все равно тайком куришь. Сын не стал отказываться. Садятся в кафе, отец просит принести хорошего коньяка. Две рюмки: знаю, говорит, тайком балуешься. Сын не стал отказываться. Выпили, закурили. Отец выглядел хорошенькую брюнетку у стойки. Спрашивает, нравится ли она сыну? А может, вон та – блондинка? Сын задумался. Отец ему говорит: «Вот именно! А чтобы у тебя все это было, надо хорошо учиться!»
– И ты начал хорошо учиться? – рассмеялась Анна.
– Учился я и до того неплохо. Но этого мало. Мне отец выстроил, как он называл, «логическую цепь» на тему, как стать миллионером. Есть два способа – ограбить банк, что нам не подходит, или заработать. Заработать миллион лопатой или у станка не получится. Можно сделать какое-то открытие, запатентовать его и дальше уже «курить бамбук». Самое доходное открытие, которое когда-то запатентовали, было одним из самых простых.
Анна смотрела с нескрываемым интересом. Этот парень действительно многое знает. И умеет. Кофе у него получился восхитительным.
– Так вот, этим изобретением была иголка для швейных машин. Изобретение Зингера, которое оказалось востребованным во всем мире. Знаешь, в Питере, на Невском проспекте, на углу есть красивое здание? Кажется, раньше там книжный магазин был. Это здание было построено как раз тем самым Зингером.
– А что ты изобрел? На «порш» последней модели ты заработал, а вот апартаменты на Остоженке пока не потянул? – лукаво подколола его Аня.
– Я тебе говорил, что занимался сначала физикой твердого тела, а потом «ушел» в криогенику. Любил рыться в библиотеке, читал статьи физиков двадцатых-тридцатых годов. У них были безумно интересные идеи, но тогда не было возможностей для их реализации, не было такого оборудования. Пару идей того времени мне удалось доработать, добавить свое, а в итоге я придумал установку для нового способа получения сжиженного газа. Пришлось почти год ждать, пока прошли все стадии патентования. А когда патенты были получены, нарисовался со своим предложением Газпром.
– И здесь Газпром! – вздохнула Анна.
– Не волнуйся, как ты видела, на кухне-то у меня электроплита. Хотя кофе готовить лучше на газовой плите.
– Или на костре, как в древности, – подхватила Анюта.
– Насчет древности не знаю, вряд ли им до кофе было. А в студенческих походах, да… – припомнил Николай. – Глинтвейн варили на костре. В котелок сольешь все, что есть спиртного, гвоздику, корицу набросаешь – девочки, глинтвейну хотите? Будьте любезны! Бр-р! – поежился Коля. – Ужас!
– Что – ужас? Девочки или глинтвейн? – смеялась Аня.
– Ну, скажешь тоже! Девочки! Девочки были веселые. Ты вот пила глинтвейн из портвейна, шампанского и коньяка в не равных пропорциях? А я пил. И выжил, как видишь.
– Слушай, Коля, а мне чего-то есть захотелось! Необычный этот коньяк киргизский, травки какие-то чувствуются и аппетит прямо зверский нагоняют! Холодильник у тебя, надеюсь, тоже не газовый? Можно, я на кухню загляну?
Она решительно встала. И вдруг глаза девушки широко раскрылись, всем телом она стала оседать книзу. Хватая руками воздух, чтобы на что-то опереться, и не найдя ничего подходящего, Аня бессильно упала на диван.
– Киргизский коньяк! Они же кочевники, да? Азиаты… Хитрые и коварные. Как ты?! – заплетающимся голосом спросила она смеющегося Николая. – Пригласил девушку, музычку поставил. Ты меня опоил, да? Фу ты, цыганщина какая-то! Облака! А сам не выпил? Вижу, не пил. У, какой ты хитрый!
– Не пил, не пил! – успокоил девушку Николай. – Сейчас я на рынок сгоняю, куплю чего-нибудь и мы с тобой пообедаем. Вернее, поужинаем – бросил он взгляд на часы. – А ты пока полежи, отдохни!
– Не хочу чего-нибудь! – возмутилась Аня. – Солянку хочу! Наваристую мясную, с солеными огурчиками. И каперсов обязательно купи. И сметанки домашней!