Лилия-Мария сама попала с детства в подобную же отравленную атмосферу, но последнее время она дышала таким чистым воздухом, что страшный рассказ Волчицы причинил ей мучительную боль.
Если мы и осмеливаемся с горечью привести этот рассказ, то лишь потому, чтобы все знали: при всем его ужасе он в тысячу раз невиннее того, что ежечасно происходит на самом деле.
Да, невежество и нищета слишком часто приводят дочерей бедняков к деградации и унижению человеческого достоинства.
Да, во множестве лачуг взрослые и дети, законные и незаконные дети, девочки и мальчики валяются на одной постели, как щенята на одной подстилке, и у них перед глазами возникают отвратительные сцены пьянства, избиений, разврата и даже зверских убийств.
Да, и слишком часто к этим ужасам примешивается ужас кровосмешения.
Богачи могут скрывать свои пороки, окружая их тайной, и хранить таким образом святость своего домашнего очага. Но даже самые честные ремесленники, которые живут в одной комнатушке со всей семьей, вынуждены укладывать на одну кровать всех своих детей – сестер и братьев, а рядом с ними, на полу, – мужей и жен.
Если эти ужасные обстоятельства заставляют нас содрогаться, когда мы говорим о бедных, но честных ремесленниках, то что же нам остается сказать, если речь пойдет о людях, сбившихся с пути, совращенных невежеством или пороком?
Какой ужасный пример они показывают своим заброшенным детям, которых с ранних лет возбуждают сцены животной грубости и похоти! Откуда у них возьмутся понятия о долге, чести и целомудрии? Как могут они воспринять законы общества, если эти законы для них так же чужды и непонятны, как для дикарей-людоедов?
Несчастные создания, развращенные с детства, они даже в тюрьмах, куда попадают всего лишь из-за бездомности и сиротства, сразу получают грубую и страшную кличку: «Каторжное семя!»
И в этой метафоре есть смысл.
Столь мрачное предсказание почти всегда сбывается: в зависимости от пола, одни идут на каторгу, другие – в дома терпимости, у каждого своя судьба.
Мы не хотим никого оправдывать.
Но давайте только сравним развратное поведение женщины из добропорядочной семьи, женщины, воспитанной на самых благородных примерах, с падением Волчицы, которая была, если можно так сказать, вскормлена пороком и для порока! И кто осмелится после этого утверждать, будто проституция – явление нормальное, обычная профессия?
Но так оно и считается.
Есть особое отделение полиции, где проституток регистрируют, отмечают и выдают удостоверения.
Матери часто приводят туда дочерей, мужья – своих жен.
И это отделение называется «полицией нравов»!!
Должно быть, в нашем обществе укоренился глубокий и неизлечимый порок, если закон, защищающий мужчин и женщин, если сама власть, да, та самая власть, которая стала для большинства пустой абстракцией, вынуждена не только терпеть, но регламентировать, узаконивать и даже защищать, чтобы сделать ее менее опасной, эту отвратительную распродажу души и плоти, которая подстегивается необузданными аппетитами огромного города и с каждым днем возрастает неудержимо!
Глава IX. Воздушные замки
Певунья преодолела волнение, вызванное печальной исповедью своей подруги, и робко сказала:
– Послушайте меня, только не сердитесь.
– Что ж, давайте, я уже довольно тут наболтала. Но мне все равно, потому что мы говорим в последний раз.
– Волчица, вы счастливы?
– Как это?
– Довольны жизнью, которую ведете?
– Здесь, в Сен-Лазаре?
– Нет, у себя, на свободе.
– Да, я счастлива.
– Всегда?
– Всегда.
– Вы не хотели бы сменить вашу участь на другую?
– На какую другую? У меня одна судьба.
– Скажите, Волчица, – продолжала Лилия-Мария, немного помолчав, – вы никогда не мечтали, не строили воздушные замки? Это так забавно, особенно в тюрьме!
– О чем еще мне мечтать?
– О Марсиале.
– Ей-богу, даже не пробовала.
– Позвольте тогда построить воздушный замок для вас и Марсиаля.
– Ха, к чему это все?
– Так, чтобы провести время.
– Ну что ж, давайте ваш воздушный замок!
– Представьте, например, что совершенно случайно, как это иногда бывает, вы повстречали человека, который вам говорит: вас покинули отец и мать, с детства вы видели перед собой такие дурные примеры, что вас следует скорее пожалеть, а не упрекать за то, чем вы стали…
– Чем это я стала?
– Тем, чем стали вы и я, – ответила Певунья нежным голосом и продолжала: – Представьте, что этот человек говорит вам: вы любите Марсиаля, он любит вас, кончайте эту дурную жизнь! Вместо того чтобы быть его любовницей, будьте его женой!
Волчица пожала плечами.
– Да разве он возьмет меня в жены?
– Но ведь, если не считать браконьерства, он ни в чем не провинился?
– Нет. Он браконьерствует теперь на реке, как раньше – в лесах, и он прав. Подумай, разве рыба, как дичь, не должны доставаться тому, кто их поймает? Где на них клеймо хозяина?
– Так вот, представьте, что он откажется от своего опасного ремесла речного браконьерства и захочет вести самую честную жизнь; и представьте, что его искренность и добрые намерения понравятся, внушат доверие некоему неизвестному благодетелю, и тот даст ему место, скажем, егеря. Ему, бывшему браконьеру, это будет, надеюсь, по вкусу: занятие то же самое, только не во зло, а во имя добра.
– Ей-богу, это так! Он любит жить в лесу.
– Только это место ему дадут при одном условии: чтобы он женился на вас и взял вас с собой.
– Чтобы я отправилась вместе с Марсиалем?
– Да, ведь вы говорили, что были бы счастливы жить с ним в лесу! Но лучше вместо жалкой хижины браконьера, где вы оба прятались, как два преступника, честно жить в маленьком домике, где вы будете трудолюбивой и прилежной хозяйкой?
– Вы смеетесь надо мной! Разве это возможно?
– Кто знает? Все дело случая. К тому же ведь это только воздушные замки…
– А, ну да… Что же, тем лучше.
– Послушайте, Волчица, я уже вижу вас в вашем маленьком домике в глубине леса вместе с вашим мужем и двумя или тремя детьми. Дети! Какое это счастье, не правда ли?
– Дети от моего мужа? – воскликнула Волчица с дикой страстью. – О, как крепко я их буду любить!
– А они будут скрашивать вам одиночество. А когда немного подрастут, будут вам помогать во всем: младшие – собирать хворост для очага, старший – пасти на лесных полянах одну или две коровы, которые ваш муж получит в награду за свою службу, потому что из бывших браконьеров получаются лучшие егеря.
– Да, так оно и есть. Смотри-ка, воздушные замки – это и впрямь забавно… Говорите дальше, Певунья!
– Хозяин будет очень доволен вашим мужем… Он не поскупится: у вас будет птичник, сад, но, смотрите, Волчица, вам придется работать не покладая рук с утра до ночи!
– О, если бы только за этим стало! Рядом с мужем я с любой работой справлюсь, у меня сильные руки…
– А работа для них всегда найдется, уж это я вам обещаю!.. Столько дел надо переделать! Столько дел!.. Хлев почистить, еду приготовить, всю одежду перечистить; сегодня – стирка, завтра – хлеб надо печь или весь дом убрать сверху донизу, чтобы другие егеря говорили: «О, такую чистюлю, как жена Марсиаля, поискать! Смотрите, как все блестит и сверкает от чердака до погреба, просто чудо! И дети такие ухоженные… Да, прекрасная хозяйка эта госпожа Марсиаль!»
– В самом деле, Певунья, ведь меня тогда будут называть госпожа Марсиаль, – с гордостью сказала Волчица. – Госпожа Марсиаль!
– Это, пожалуй, лучше звучит, чем Волчица, не так ли?
– Конечно, имя мужа мне больше по нраву, чем имя зверя… Но о чем я?.. Ха-ха, волчицей я родилась, волчицей и подохну…
– Кто знает, кто знает? То, что вас не пугают трудности честной жизни, – добрый знак, он приносит счастье. Значит, работа вас не страшит?
– О чем речь? Я смогу позаботиться и о муже, и о трех-четырех малышах, это мне не в тягость!
– Но такая жизнь – не только труды, в ней есть и минуты отдыха; зимой, в сумерках, когда дети уже спят, а муж покуривает трубку и чистит свои ружья или забавляется со своими собаками… вы сможете отдохнуть, развлечься.
– Ха-ха, развлечься! Чтобы я сидела сложа руки? Да никогда! Лучше я поштопаю постельное белье, сидя вечером в уголке у огня, это ведь тоже развлечение… Зимою дни такие короткие!
Слова Лилии-Марии заставили Волчицу все дальше и дальше уходить от действительности в страну грез, как было и с Певуньей, когда Родольф рассказывал ей о сельских радостях фермы Букеваль. Волчица не скрывала любви к дикой жизни в лесу, которую внушил ей ее любовник. Но Лилия-Мария помнила, какое глубокое спасительное чувство вызывали в ней радужные картины сельской жизни, которые рисовал перед ней Родольф. И она решила испробовать тот же способ на Волчице, справедливо полагая, что, если ее подруга так искренне жаждет даже такой трудной, бедной, одинокой, но честной жизни, значит, она заслуживает сочувствия и жалости.
Певунью бесконечно радовало, что Волчица слушает ее так внимательно; она с улыбкой продолжала:
– Видите ли, госпожа Марсиаль… можно, я буду называть вас так? Вам ведь все равно?
– Вовсе нет, наоборот, мне даже лестно… – Тут Волчица пожала плечами и рассмеялась. – Господи, какая глупость, разыгрывать из себя барыню? Что мы, дети?.. Ну да все равно… Давайте!.. Это в самом деле забавно… Так вы говорили?
– Я хотела сказать, госпожа Марсиаль, что зима в лесу – это самое худшее время года.
– Ну уж нет, вовсе не худшее! Слушать, как ветер качает по ночам деревья, а где-то далеко воют волки, далеко-далеко… Я бы не скучала, сидя у огня, только со мною был бы мой муж и мои крошки… Даже если бы я осталась одна, а мужу пришлось пойти с обходом… С ружьем я уже знакома. Если бы пришлось защищать моих малышей, я бы не испугалась… Э, да что там говорить! Волчица отстояла бы своих волчат!
– О, я вам верю! Вы храбрая… А я трусиха, я пре