— Что же это за желания?
— О! Они, конечно, безумны! Но я должен быть чистосердечным. Очень часто, забывая о своем происхождении, я начинаю думать, что в моих жилах течет благородная кровь, что мое место среди людей высшего света! Я говорю себе тогда, что богатство было бы в моих руках рычагом, способным изменить весь мир…
Бискар не мог удержаться от насмешливой улыбки.
— Умоляю вас, не смейтесь! Я сам сознаю, что я безумец, но безумцы счастливы хоть тем, что забывают ужасную действительность, подавляющую и уничтожающую человека! Оставьте же мне мое безумие…
— Говори. Клянусь тебе, что я не смеюсь над тобой, я понимаю все это!
Жако снова опустился на скамейку и закрыл лицо руками.
Бискар в эту минуту казался Мефистофелем, заставляющим душу юноши звучать, подобно струнам послушного инструмента, и безжалостно продолжал:
— Да, я знаю все! Я видел, как ты дрожал, когда проходили мимо тебя закутанные в шелк и бархат восхитительные создания, напоминающие ангелов, сошедших с неба, я видел, как ты ловил их взгляды, приводящие в восторг и сводящие с ума…
— Ради Бога, замолчите!
— Тогда ты говорил: «Почему я ничто? Почему у меня нет имени? Почему я прикован к цепи, которая зовется бедностью, нищетой? Я молод и силен, у меня есть воля и желания! Почему они выше меня?…»
— Довольно! Довольно, — шептал несчастный, чувствуя, что разум его готов помутиться вновь.
— Полно! Разве воля человека не повелевает миром? Довольно бедности и нищеты! Пора покончить с ними!
Жако опустил на стол свои сжатые кулаки.
— О! Зачем вы меня мучаете?
Голос Бискара стал едва слышен.
— Затем, что если хочешь, ты можешь быть богатым!
— Я? Это безумие!
— Если хочешь, ты можешь, высоко подняв голову, войти в то общество, которому ты так завидуешь, потому что ты можешь одним прыжком перескочить пропасть, отделяющую тебя от него. Скажи только слово, и из неудачливого рабочего, не имеющего ни будущности, ни надежды, я сделаю счастливца, которому все станут поклоняться!
— Дядя Жан, — сказал тогда Жако слабым голосом, — вы правы, я безумец!… Вы пошутили! Я ослышался, вы не говорили, что я могу быть богат!
— Нет, ты не ослышался! Я предлагаю тебе осуществить твои желания!
— Это невозможно!
— Я предлагаю тебе сменить рабочую блузу на фрак светского щеголя. Я предлагаю тебе радости любви и наслаждения роскоши!
— Я ничего не понимаю…
— Успокойся! — продолжал Бискар. — Конечно, мои слова кажутся тебе непонятными, и ты спрашиваешь себя, не с ума ли я сошел. Приди в себя и ты поймешь, что я сказал тебе чистую правду!
Жако молча наклонил голову. Он столько страдал и в то же время мучился бесплодными мечтаниями, что теперь был готов на все, не размышляя и не сомневаясь больше. Бискар держал его за руки. Он приближался к давно намеченной цели.
— Очень часто, — продолжал он спокойным голосом, — ты спрашивал меня, кто был твой отец…
— О! Неужели вы назовете мне наконец его имя?
— Погоди. Я сказал тебе, что ты сын моей сестры. Это правда, и прощу тебя не говорить о ней больше. Но тот, кто был твоим отцом, никогда не забывал, что дал жизнь маленькому, невинному созданию…
— Как? Неужели мой отец еще жив?
— Дай мне закончить. Нет, твоего отца нет в живых, и ты никогда не увидишь его.
— Боже мой! Неужели же вы только для того пробуждаете во мне надежды, чтобы затем сейчас же уничтожить их!
— Ты несправедлив и сделаешь лучше, если будешь слушать меня, не перебивая каждую минуту. Вот что произошло… Два дня тому назад ко мне явился человек, весьма известный в деловом мире и имеющий связи в самом высшем обществе. Сначала я был очень удивлен: что может потребоваться такому лицу от бедного каменщика? Но я был еще более удивлен, когда он спросил, что сталось с сыном моей сестры. Ты понимаешь, что я прежде всего почувствовал к нему недоверие. Я не люблю незнакомых лиц и, кроме того, я еще не знаю, что за человек этот Манкаль…
— Манкаль! — воскликнул Жако. — Я уже слышал эту фамилию! Да, это было в одной из мастерских, где я работал… Этот Манкаль сделал хозяину большой заказ!
— Это меня не удивляет, так как я навел справки, и если бы они не были вполне благоприятны, то я не стал бы говорить тебе обо всем этом.
— Ради Бога, говорите, я умираю от нетерпения!
— Я спешу, но тебе необходимо знать некоторые подробности. Ты знаешь, что такие люди как я, не получили особенного образования. Я не умею хорошо изъясняться. Этот господин Манкаль тогда застал меня за работой, и я был сильно смущен.
«Вас зовут дядя Жан?» — спросил меня Манкаль.
«Да, сударь».
«У вас есть племянник?»
«Да, Жако, славный малый. Если вы пришли насчет гравировальных работ…»
«Нет, — сказал он, смеясь. — Скажите мне, вашу сестру звали…»
И он назвал мне ее имя.
«Это ее сын?»
«Да!»
«Он хороший малый?»
«Отличный малый и славный работник».
«Тем лучше. Его отец умер и поручил мне передать ему большую сумму. Кроме того, он написал в завещании некоторые условия, на которые, впрочем, молодой человек, я уверен, согласится с радостью».
— Ты поймешь, что я весь превратился в слух. Наследство, падавшее с неба! Какое счастье! Я не мог удержаться и стал расспрашивать. Прежде всего мне хотелось знать сумму наследства! Десять, двадцать тысяч франков? Манкаль смеялся, говоря: «Больше, больше!»… Я хотел также узнать имя твоего отца, но, должно быть, я оказался слишком любопытен. Манкаль прямо сказал мне, что я лезу в то, что меня не касается. Наконец он закончил тем, что ждет тебя сегодня от двенадцати до часу. Он дал мне свой адрес и потом вот это…
И широко улыбаясь, Бискар помахал перед глазами молодого человека билетом в тысячу франков.
— Тысяча франков! Зачем? — вскричал ослепленный Жако,
— Затем, чтобы ты немного принарядился. Насколько я понял, этому господину не хотелось, чтобы ты явился к нему в лохмотьях. У этих деловых людей есть свои предрассудки…
— Но условия, о которых он говорил?
— А! Ты так же любопытен, как и я! Надо быть терпеливым. Он все это объяснит, но только тебе одному. Ты понимаешь, что надо повиноваться воле твоего отца? Я сейчас же на все согласился, но, впрочем, сказал, что посоветуюсь с тобой, и ты вполне волен отказаться. Может быть, впрочем, для тебя было бы лучше остаться рабочим? Ведь не всегда же тебя будут преследовать, и ты в конце концов избавишься от своих неприятностей!
Говоря это, Бискар насмешливо глядел на свою жертву.
— Что я должен делать?
— Ты колеблешься? Ба! На твоем месте я согласился бы на благополучие, которое падает с неба, и потом, хотя он не хотел мне сказать ничего положительного, но я все-таки понял, что твой отец был человек очень знатный. Ты сразу встанешь на ноги. А! Мой милый! Как за тобой начнут бегать разные герцогини!
Жако вертел в руках билет.
Какой-то неопределенный инстинкт удерживал его на краю пропасти, в которую его увлекал Бискар, но вдруг перед его глазами возникли все мечты, которыми он ласкал себя. Перед ним возникли богатство и роскошь в ослепительном ореоле знатности и славы.
— Я пойду, — сказал он.
— И хорошо сделаешь! Тебе нельзя терять ни минуты. Надо идти к портному… к хорошему. Вот адрес, который мне дал Манкаль. Особенно не экономничай, если истратишь больше, то ничего, он заплатит…
Бискар наклонился к уху Жако.
— Знаешь, он говорил мне об одной даме, которую ты должен знать, о герцогине де Торрес…
Молодой человек вскрикнул.
— А! Вот имя. которое производит на тебя впечатление! Мне кажется, я тоже кое-что вспоминаю… Не носил ли ты к ней однажды какую-то свою работу?
— Да… да… кажется… действительно, — пробормотал молодой человек.
— Ну! Не красней! Впрочем, дело не в том… Теперь тебе надо торопиться, а в двенадцать часов не опоздай к Манкалю!
Минуту спустя, тот, кого звали Жако, выходил из таверны «Зеленый Медведь!»
— Дьюлу! — позвал Бискар.
— Здесь! — раздался голос великана, поднимающегося из подвала, где он отлично выспался.
— Ну, старина, ты уберешься отсюда и положишь ключ под дверь! Я не хочу, чтобы щенок нашел твой след. С этой минуты дядя Жан исчезает. Пусть ищет, если хочет! Тебя также! Я даю тебе новую роль. Ну, кажется. Волкам скоро не на что будет жаловаться, мы зададим им работу! Что же касается сына де
Котбеля и Марии Мовилье, то Бискар будет продолжать следить за ним с помощью почтенного Манкаля…
Сказав это, разбойник свирепо засмеялся.
11СОЮЗ ПОРОКОВ
Еще и теперь посреди Парижа существует нечто вроде оазиса. Кажется, шум города никогда не проникает сюда.
Ни Шоссе д'Антен со своей шумной торговлей, ни улица Сен-Лазар со своим вечным деловым ритмом не смущают тишину этого уголка, скрытого деревьями, и о самом существовании его едва ли подозревают люди слишком деловые, чтобы заниматься бесцельным фланированием по Парижу.
Эта улица коротка. Никто по ней не проходит, так как она не сокращает никакой путь. Кроме того, ее покатая на обе стороны мостовая образует то, что кучера называют ослиной спиной. Поэтому и пешеходы и экипажи в равной степени избегают ее. Две смежные улицы не нарушают ее уединенности.
Это улица Тyp-де-Дам, что находится между улицами Бланш и Ларошфуко.
Спокойная теперь, во сколько раз была она спокойнее тридцать лет тому назад, в эпоху, когда происходили описываемые нами события!
На углу этой улицы можно было видеть среди группы деревьев террасу павильона в стиле Возрождения.
Воспользуемся привилегиями рассказчика и войдем в этот дом, который непосвященные могли только окидывать завистливым взглядом, проходя мимо.
Пробило одиннадцать часов…
В будуаре лежала на канапе женщина, погруженная в глубокий сон. Ее голова, откинутая назад, была обрамлена волнами черных волос, ниспадавших по плечам до самого ковра, покрывавшего пол.