— Только не ври, что тебе не понравилось, — заявила Верка.
«Разумеется, нет», — подумала Катя. И промолчала.
Как ни отговаривали ее Вера с Мишей, на следующее утро Катя первым делом взялась за борщ.
Самолично отправилась в овощную лавчонку у подножия дома.
Без проблем объяснила торговцу, что ей нужны морковка, капуста, лук и свекла.
— Votre Francois est admirable… Et vous — aussi[16], — прошелестел продавец, вручая Кате покупки.
А она запоздало подумала: «И чего я раньше считала, что по-французски не говорю?»
Борщ удался на славу. Миша очень переживал, что добавки ему нельзя — впереди тренировка.
— Я тоже с тобой пойду, — попросилась Катя. — Буду тебе мячики подбирать.
— Мячики? Нет. Мячики мне Верочка подбирает, — помотал головой Миша. — А ты, если хочешь, можешь мне под удар накидывать. На ракетку. Сможешь?
— Ну, если уж токкату вспомнить смогла… — пробормотала Катя. — А теннисом я все-таки когда-то занималась…
Накидывать мячи оказалось сущим пустяком. Катя, стоя у сетки, просто кидала мячик в центр Мишиной ракетки, а тот отбивал ее подачи мощными ударами по задней линии. Верка шустрила на подсобных работах — собирала отбитые мячики и приносила их Кате.
Все трое так увлеклись, что не заметили, как на корте появился посторонний.
— Вот это девушка! — услышали они. Миша опустил ракетку и улыбнулся. Верка хитро закусила губу. Катя резко обернулась — и увидела… молодого человека со вчерашнего концерта. Он стоял у входа на корт и держал в руках корзину с нежными и сильными орхидеями.
— Ой… — прошептала Катя.
— Привет, Димка! — замахала гостю Верка. А брат остановился, представил незнакомца:
— Мой партнер по сборной, Дмитрий Солодовников.
И, обращаясь к нему, резюмировал:
— Я так и знал, что моя сестренка тебе сразу понравится.
Татьяна ШахматоваСена вытекает из бедра ангела
I
Будто ноябрь на дворе, а не июль. Юлия Викторовна Жбан пила утренний кофе и развлекала себя тем, что придумывала причину, по которой могла бы остаться сегодня дома: прорвало, коротнуло, забило, вышибло, зашибло. Нет, зашибло — плохой вариант.
Небо затянуло тяжёлыми тучами, напоминавшими угрюмые гипсовые маски. Аномальный холод. Заседание кафедры через полтора часа. Просто все поражающие факторы. Снова переливать из пустого в порожнее, считать баллы, индексы, базы данных, количество публикаций в СМИ и журналах установленного перечня. Ощущение, что работаешь не преподавателем в университете, а счётчиком в статистическом учреждении.
Фантазию Юлии Викторовны в сочинении алиби сковывал ещё и тот факт, что женщина занимала должность заведующей кафедрой общей психологии и проводить заседание предстояло не кому-нибудь, а именно ей. Как в том анекдоте про Вовочку-директора, который не хочет в школу.
На кафедре она застала привычный бардак, рассеянность и личные обстоятельства. Такое ощущение, что коллеги соревновались не только увесистостью своего вклада в науку, но и обязательной лептой в увеличение энтропии вселенной. Вечно у кого-то что-то случалось. Однако сегодня в настроениях подчинённых было что-то особенное: праздное и таинственное. В воздухе веяло владычеством Елизаветы Андреевны, хотя слово держал ассистент Фролов:
— …французское отношение к любви совершенно особого рода. Например, девушка, которую целуют чаще всех в мире, — это, прошу простить за мрачность, — мертвец. Незнакомка из Сены. Утопленница!
— Да типун тебе на язык, — махнула рукой Елизавета Андреевна, которая сегодня явилась в струящемся-летящем платье, едва прикрывающем пятую точку. — Когда это французы целовали утопленниц? Бред какой!
— Не бред, а сущая правда. В конце XIX века парижские полицейские выловили из Сены мёртвую девушку. Топились тогда массово, а трупы выставляли в окнах анатомического театра для опознания. Утопленницу увидел один художник и пожелал сделать слепок с её лица, очень уж была хороша. Во времена декаданса Незнакомку из Сены с её загадочной мертвой улыбкой прозвали новой Моной Лизой. А уже в наше время по гипсовой маске сварганили резиновую куклу-тренажёр для прокачивания навыков оказания первой помощи. Искусственное дыхание, массаж сердца, все дела. Так что целуют утопленницу из Сены действительно чаще всех других. Такой вот французский поцелуй.
Елизавета Андреевна охнула в притворном ужасе.
— Всегда знала, что эти французы извращенцы, — весомо вставила старший преподаватель Вохрина, старая дева предпенсионного возраста.
— Почему же извращенцы? Оригиналы, — улыбнулся продвинутый во всех отношениях ассистент Фролов, как бы невзначай глянув на голые ноги Елизаветы Андреевны.
— Что это вы с утра про утопленников? — встряла в разговор Жбан, всем видом излучая позитивный рабочий настрой.
Коллеги воззрились на заведующую.
— А вы разве ещё ничего не знаете? — удивилась Елизавета Андреевна.
Почуяв неладное, Юлия Викторовна присела на свободный стул.
— Опять новый рейтинг придумали?
Елизавета Андреевна отрицательно помотала головой и начала издалека:
— Как бы вам сказать. Только вы не нервничайте, пожалуйста. Вот, выпейте водички. Дело в том, что наша Вера…
Юлия Викторовна пережила четыре смены руководства университета, дробление, укрупнение, упразднение, перезапуск, введение Болонской системы, параллельно растила двоих сыновей, разводилась с мужьями, строила квартиры, крестила внуков, многое перетерпела-перемолола, и вот именно сейчас терпение грозило кончиться.
— Лиза, давате без леденящих душу зачинов, что там с Верой? — нетерпеливо прервала Жбан.
— Ну она же во Францию поехала.
— Я сама ей командировку подписывала, — кивнула завкаф.
— Так вот: она ехала туда не на конференцию!
Тоже мне секрет Полишинеля. О том, что Вера едет устраивать свою личную жизнь, Жбан знала. Вера, как и Лиза, когда-то была аспиранткой Юлии Викторовны, защитилась, осталась на кафедре. Кстати, за счёт соблюдения баланса Жбан и удаётся много лет держать нос по ветру: залог успеха в лёгких доверительных отношениях с учениками, постепенно приобретающими вес в науке, и в дружбе с вышестоящими, уже имеющими самый разный вес. А те, кто за глаза называет её «Жбан непотопляемый» и «друЖбан», думая, что дело в особой хитрости или ловкости, просто не умеют найти подход к людям.
Юлия Викторовна махнула рукой:
— Лучше бы свои отчёты по научной работе мне на «Яндекс-диск» загрузили. Обеих, между прочим, касается! Сводный отчёт горит, пока одна замуж выходит, а вторая в активном поиске, — Юлия Викторовна выразительно глянула на перекрещенные худые ляжки Елизаветы Андреевны, намекая, что в этот раз длина юбки откровенно неприлична. Заведующая сделала попытку встать, но сотрудница выпалила:
— Юлия Викторовна, так помолвка-то не состоялась! И, кажется, там произошло что-то невероятное. Что-то ужасное.
Жбан грузно плюхнулась на место. Несколько дней назад Вера прислала письмо, где сообщала, что они с её избранником прилетели в Барселону (через Испанию было дешевле, кроме того, по пути в Париж к родственникам жениха ребята хотели взглянуть на Пиренеи и Французскую Ривьеру), арендовали машину и уже выезжают.
— Лиза, почему вы думаете, что произошло что-то ужасное? — Юлия Викторовна окончательно потеряла терпение и позволила себе повысить голос.
Елизавета Андреевна тем не менее не изменила себе и театрально-вкрадчиво поведала о том, что несколько дней назад Вера перестала отвечать на её сообщения, что в блоге из путешествия уже несколько дней нет ни одной записи. Мессенджеры не отвечают, на конференции она так и не появилась, а Франсуа Коле — её жених, судя по публикациям в его социальных сетях, вчера женился на своей кузине Соландж Коле.
— Спрашивается, куда делась Вера? — задавалась резонным вопросом Елизавета Андреевна.
Юлия Викторовна Жбан почувствовала глухое беспокойство. История получалась странная, если не сказать — скверная. Ей вспомнился Франсуа: высокий, худой, спортивный, типичный галл-северянин: длинное без скул лицо, выдающийся нос, умные глаза цвета вылинявшего неба, редкие светлые волосы. Не красавец, но добирал безукоризненными манерами и сдержанностью, выдававшей не столько особенности натуры, сколько тщательность воспитания, которой позавидовала бы сама английская королева. «Сначала я подумала, что за мороженая селёдка, — по-свойски признавалась Вера, будучи уже немного подшофе. — Но потом он меня покорил». К прочим достоинствам парень оказался не беден, имелось даже родовое поместье где-то в районе Атлантической Луары с виноградником и винодельней. Франсуа излучал надёжность швейцарских часов, благородство и остроумие французского века Просвещения, лёгкую скуку английского пятичасового чаепития, прагматизм немецкого мещанина. Впрочем, за безупречным образом могли скрываться самые разные страсти, от которых не страхуют ни Сорбонна, ни престижные курсы управленцев в Америке, ни должность в топ-менеджменте нефтяной компании. Все эти факты заведующая выяснила на торжественном обеде в честь помолвки, который Вера устроила только для своих. С кафедры была приглашена одна Юлия Викторовна.
Кстати, ещё одна странность. Хотелось спросить Лизу прямо, но неловко. И Вера, и Лиза закончили аспирантуру у профессора Жбан. Но Вера попала на кафедру, потому что умница, а Лиза — потому что красавица. Вернее, папа у неё настоящий красавчик: успешный бизнесмен (бары, ночные клубы). Это тоже один из элементов устойчивости «Жбана непотопляемого» на волнах карьерного моря — не ссориться с большими людьми, если это не сильно мешает делу. Юлия Викторовна и представить себе не могла, что эти две дамы общаются вне кафедры. Лиза легко шла на контакт со всеми, но Вера на людях чётко держала дистанцию, да и проговаривалась иногда за глаза, что считает Лизу оче