Но не два револьвера, найденные в дымоходе, пополнили их счетную карточку. Мы все были освобождены после 48 часов пребывания под стражей в полиции.
Согласно официальной версии, нас отпустили, потому что информатор попался на удочку. Это возможно. Но тогда это был плохой информатор, поскольку акция была отложена на несколько дней.
Однако копы не отказались от идеи хорошего flagrante delicto. И в июле они решили, что возможность снова появилась. Дюжина парижских товарищей и двое миланцев на несколько дней обосновались в Тулузе. Полиция обследовала все места, которые могли предложить им гостеприимство, и взяла под наблюдение квартиру в Сент-Обене.
Приехав с ними из Парижа, Натали взяла напрокат автомобиль R18. Полицейские увидели в этом демонстрацию того, что операция действительно готовится. Через три дня мы очень рано выехали в Перпиньян, где планировалась встреча с товарищами. Неумышленно мы сорвали хвост, но в тот же день в этом районе произошло ограбление. В тот вечер, когда мы возвращались в Тулузу, полиция вошла в квартиру и арестовала четырех товарищей. Мы сидели на террасе на бульварах, R18 припарковался неподалеку на маленькой улочке. Через некоторое время мы увидели, как мимо проехали первые полицейские машины в штатском. (Мы узнали их так же хорошо, как и самих полицейских. «Идет операция…» Это продолжалось и продолжалось, а мы смеялись. Кульминацией стал парад собачьей бригады. «Они собираются их облаивать»… Ни на секунду мы не подумали, что все это было про нас. Но пока мы от души смеялись, они действительно расположились вокруг R18. И когда мы подъехали, на нас набросилась толпа полицейских с собаками.
Но опять же, это был выстрел в руку. Тулузские полицейские были тем более разъярены, что после четырех лет игры в прятки в городе они думали, что наконец-то арестуют нас и возьмут свою «месть» за нападение на испанское консульство.
Полученная нами информация показала, что РГ Тулузы совершила очередную ошибку. Но нам рассказали, что во время семейного обеда в доме семьи Эспиталье – полицейских, передававшихся от отца к сыну (последний в 1980-х годах станет «боссом» антитеррористического отдела криминальной бригады) – старший, чтобы утешить своих отпрысков, сказал: «Не волнуйтесь, они внедрены в Париже».
В Париже нам подтвердили новость: РГ проникла в самое сердце Координации и зарождающейся организации. Они искали политического лидера, лидера группы. Но наши проверки ни к чему не привели. Зато перед нами был «печально известный». Не член организации, а друг, с которым мы время от времени виделись в Париже. Ливанский художник, он познакомился с товарищами в начале 1970-х годов в Тулузе, где они вместе открыли подпольную картинную галерею и ночной клуб Le Capucine.
Как полиции удалось его перевербовать? Под угрозой депортации, когда ему продлили вид на жительство (это было в разгар войны в Ливане).
Похоже, что после неоднократных неудач поймать его на месте преступления, полиция перешла к более наступательной политике, организовав переворот от начала до конца через Шахина. До этого момента он снабжал нас (помимо полезной информации о живописи и кино) сведениями о коллекционерах оружия, но с осени 1978 года он предложил поставлять оружие непосредственно нам – некоторые из них с «тяжелым прошлым», что в случае ареста позволило бы увеличить счет. Эти поставки требовали, чтобы мы чаще приходили к нему домой. Затем он предоставил нам «очень тихую» квартиру рядом с парком Buttes-Chaumont – на самом деле мы пользовались ею всего два-три дня, в двух случаях, прежде чем оставить ее товарищу, чей товарищ был в тюрьме.
Постаревшая Натали Менигон выходит из тюрьмы
Наконец, Чахин рассказал нам о заказе на ценную картину, которую он должен был как можно скорее договориться о продаже североамериканскому покупателю, не беспокоящемуся о предполагаемом праве собственности. Пока ничего подозрительного – мы уже провели с ним несколько подобных сделок. По словам Чахина, посредником в переговорах с коллекционером был человек, с которым мы уже встречались раньше, но в этот раз мы не могли его видеть, потому что он выставлялся в США. Он предложил нам два сценария кражи картины. В одном из них мы должны были взять в заложники семью владельца галереи, а в другом – ограбить его сотрудников, как только они придут в галерею. Нам казалось, что это очень тяжелая операция по возвращению простой картины, даже если она была в единственном экземпляре. Но мы списали эти несоразмерные предложения на отсутствие у него опыта.
Вместо этого мы решили выбрать картины, которые Шахин предложит своему покупателю. Совершенно случайно мы выбрали Иеронима Босха в муниципальном музее Сен-Жермен-ан-Ле, который мы обнаружили на плакате в витрине магазина. Более того, этот музей располагался не в большом здании, где находится Национальный археологический музей, а в буржуазном доме, выходящем на тихую улицу, с муниципальной библиотекой на первом этаже и музейными комнатами на втором.
Когда мы посетили музей, нас было трое, и мы были единственными посетителями. Музейный охранник, приволакивая свою деревянную ногу, следовал за нами из комнаты в комнату. Несколько картин, ничего выдающегося. Затем «Эскамандер»… Просто дух захватывает! Картина маслом по дереву, совсем маленькая (восемьдесят на сорок, наверное). Плохо представленная, плохо освещенная, она, тем не менее, излучала настоящую силу притяжения. Разбуженный хромотой на полу, я рассмотрел систему крепления: два маленьких кусочка проволоки!
Как ни трудно мне было завладеть другими картинами, и особенно не помпезным произведением искусства великих веков, здесь я проникся уважением. Но я призвал на помощь старые тексты СИ о смерти искусства. И вот оно: разве не для борьбы с отчуждением товара мы продавали искусство? Справедливое возвращение!
Менее чем через неделю операция была готова. 13 декабря, поздно вечером, два товарища поднялись наверх, а Натали ждала в машине на улице. Было уже темно, почти ночь. Первый «посетитель» шел впереди, а второй не отставал от охранника, который находился в двух комнатах позади. Эскамандер был просто отстегнут и засунут под мышку. Затем оба спутника бросились бежать.
Все прошло бы гладко, если бы не прием в библиотеке в присутствии мэра Мишеля Перикара. При криках хромого некоторые гости и водитель мэра попытались вмешаться. Но двух выстрелов парализующего газа оказалось достаточно, чтобы умерить их пыл.
И вот L’Escamoteur приземлился в квартире в 17-м округе Парижа. Несколько товарищей пришли навестить его вечером при свете факелов. Один из них, который также заметил его притягательную силу над присутствующими, заключил: «Мы не должны продавать его ублюдку, который будет наслаждаться им в одиночестве в подвале своего дворца».
Поскольку «эскамотор» наделал немало шума в СМИ, некоторые товарищи предложили попробовать договориться с государством: обмен на досрочное освобождение политических заключенных. Но ничего не вышло: когда начинаются действия, отсутствие гибкости часто приводит к катастрофе.
По словам Шахина, «спонсор» был недоволен тем, как идут дела, но все равно согласился купить «Растратчика». Будучи уже посредником в предыдущих обменах, я вместе с товарищем должен был присутствовать на встрече с представителем «покупателей». Она состоялась 2 февраля в номере отеля «Нико» на набережной Гренель.
Зная, что мы ищем оружие, покупатель предложил заплатить половину наличными, а остальное – оружием, которое, по его словам, он собрал в Голландии, при посредничестве гражданских лиц, на базе НАТО. Он даже взял с собой M16 и предложил нам сотню таких.
Случай не был похож на предыдущие, но я действовал нестандартно, пренебрегая самыми элементарными принципами безопасности. Сначала я проигнорировал подготовку к вооруженной доставке. Затем было решено, что обмен будет производиться по принципу «деньги на стол», тогда как деньги мы всегда получали обратно после доставки «товара» – мы скорее потеряем деньги, чем товарищей на месте обмена.
Мы хотели побыстрее покончить со сделкой, будучи заняты другими невыполненными сроками, поэтому подставной покупатель, хорошо понимавший ситуацию, водил нас за нос. Он даже настаивал, чтобы я присутствовал при обмене, но было навязано, чтобы его вел товарищ, который меня сопровождал.
Обмен должен был состояться на улице Скриб, напротив Национального банка Канады, откуда, как нам сказал «покупатель», он получал деньги. Мы сделали остановку в у матери товарища, которая вышла замуж за комиссара полиции. Покупатель» ждал в шлюзе банка с большим портфелем в руке. Обойдя квартал, чтобы подать сигнал курьеру – он припарковался в универсале Peugeot недалеко от банка – полиция начала свою операцию, снова проезжая мимо. Гражданские прыгнули на спину товарища, который чертовски сопротивлялся. Две машины спешно подъехали, чтобы врезаться в нас лоб в лоб. Столкновение сзади развернуло нас настолько, что мы смогли проехать в экстремальной ситуации. На повороте третья машина попыталась заблокировать нас, но товарищ врезался прямо в нее. В последний момент нас пропустили. Оказавшись в погоне на бульваре Капуцинов и Вандомской площади, мы сумели сориентироваться на маленьких улочках района Сент-Оноре и оторваться. Выбравшись на дорогу, мы бросили потрепанный R5 и взяли такси.
Как только мы оказались на Елисейских полях, мы позвонили по телефону, чтобы дать сигнал тревоги, прежде чем отправиться на встречу с охраной.
Только один товарищ оказался за решеткой, и L’Escamoteur был возвращен. Плохой полицейский послужной список. Более того, вынужденные уйти в подполье с водителем R5 и Натали (которая арендовала универсал), мы больше не ходили к Шахину пить кофе. Таким образом, полицейские теряли свою пешку.
В тот вечер мы переехали в жилой комплекс в северном пригороде. Нам пришлось отойти от обычных мест высадки, даже самых «безопасных», пока мы оценивали ущерб и переносили некоторые вещи. Затем мы нашли безопасное место в Париже, у подножия холма Монмартр. Это была большая буржуазная квартира, владелец которой, сорокалетний мужчина, оставил ее нам, но регулярно приходил. Очень регулярно. Он всегда беспокоился, не за себя, а за нас, он так нас опекал, что товарищ пробурчал в сторону: «Мы же не дети! В то время как другие хозяева, по понятным причинам, всегда думали о худшем – беспокоились о том, что сказать или не сказать, сделать или не сд