Летом 1986 года RAF сформировали коммандос имени Мары Каголь, которые 9 июля казнили Карла Хайнца Беккурца, человека номер два в транснациональной корпорации Siemens и председателя комиссии немецких работодателей. Этот физик, сыгравший ключевую роль в развитии новых технологий в этой стране и в Европе, воспользовался самыми современными мерами защиты. Мощная бомба взорвалась, когда мимо проезжал его лимузин.
Во Франции мы столкнулись с волной массовых убийств, о которых заявила CSPPA. Чем больше исламисты без разбора нападали на гражданских лиц, тем больше нам приходилось демонстрировать, нанося все более прицельные удары, насколько революционная партизанская война отличается, практически и политически, от такого типа применения насилия. Для начала, за исключением акции против ОЭСР – международной цели, штаб-квартира которой находилась в Париже, и которую нам пришлось поразить еще раз – все взрывные акции были отложены. Последняя из них произошла 21 июля, когда боевое подразделение Чиро-Риццато установило заминированный автомобиль перед штаб-квартирой Организации экономических исследований в Шато де ла Муэтт. Его поздний взрыв, произошедший около 3 часов ночи в районе посольства Ранелаг, гарантировал отсутствие жертв.
Но в то же время лионская группа Affiche rouge возобновила свои кровавые акции в Париже, организовав величайшую неразбериху. Будь то их операция 9 июля 1986 года (подрыв заряда в помещении Полицейского управления на набережной Гесвр, в результате которого погиб полицейский и более двадцати получили тяжелые ранения) или нападение 12 ноября на штаб-квартиры трех транснациональных корпораций (которое продолжило нападение, совершенное 5 сентября 1985 года на Пешиней, Рено и Шпи-Батиньоль).
Как всегда, лионцы выразили самый яростный уровень спонтанной критики движения. Но своими действиями, сопровождавшими кампанию по запрету Национального фронта, они подхватили «республиканскую» идею, которая лавировала между самыми деполитизированными окраинами движения и коридорами Пале-Бурбон. В конце концов, это был мелкобуржуазный призыв к государству привести в действие отвратительные законы, которые служили для подавления революционной оппозиции, а не для организации народного сопротивления против Национального фронта и его ополчения.
Без ясного понимания глубинных тенденций капитала любая антифашистская борьба обречена на провал. Каждый качественный скачок в сторону усиления империалистических экономических, политических, военных и культурных монополий ведет к усилению политического насилия со стороны буржуазных сил и усилению реакции.
«Тот, кто не хочет говорить об империализме, должен молчать и о фашизме. Ибо фашизм находится на империалистической стадии капитализма. Процесс фашизации соответствует наступательной стадии и стратегии буржуазии и оборонительной стадии рабочего класса» (Пуланцас).
Отказываясь представить эти очевидные факты, частичная и карикатурная антифашистская борьба, которая является частью «республиканского фронта», усиливает путаницу и отвлекает внимание от фашистской гангрены, которую скрывает буржуазная «демократия». Все антифашистские действия являются, прежде всего, антикапиталистическими и антиимпериалистическими.
После возвращения правых к власти в марте 1986 года новый министр внутренних дел Шарль Паскуа объявил, что будет скрывать промахи и другие «ошибки» полиции. Эти слова укрепили повседневное высокомерие полицейских и спровоцировали рост числа актов полицейского насилия. Поэтому нападение на Полицейское управление было как удар по осиному гнезду. А после нападения на Интерпол, в то время как виновные в расправе над CSPPA оставались неустановленными, мобилизация полиции достигла беспрецедентного уровня, и давление продолжало расти. В то же время парламент спешно готовил ряд специальных законов.
С нашей стороны, мы покинули Париж, чтобы подготовить последнюю фазу нашего наступления, главной акцией которого должно было стать похищение генерального директора Renault Жоржа Бессе. Мы хотели воспользоваться открытием первого показательного процесса против трех товарищей по организации, Режи Шляйхера и двух братьев Хальфенов, Николя и Клода, чтобы начать борьбу против реструктуризации промышленности и ужесточения эксплуатации на предприятиях.
1986 год начался с продолжительной внеочередной сессии парламента по вопросу гибкости трудовых отношений (6-30 января). Все «левые» капитулировали перед торжествующим неолиберализмом, и рабочим пришлось пойти на новые жертвы, чтобы сохранить конкурентоспособность французской экономики. Возвращение правых к власти только ускорило реализацию программы. 31 июля Сенат утвердил основные проекты приватизации, предложенные Ассамблеей.
Для значительной части французского рабочего класса Бессе задолго до Кальве и Гандуа представлял фигуру «обезжиривателя», неолиберального босса массовых увольнений и давления на цеха. В классовой войне, которую вела буржуазия, Бессе был генералом. И это звание не было незаслуженным, если вспомнить о 70 000 рабочих, которых он лишил работы за свою карьеру во главе Pechiney, Alcatel и Renault.
Наше ядро нелегалов разделилось. На ферме мы с Натали жили с двумя немецкими товарищами, включая Вольфганга Грамса (убитого спецназом немецкой полиции во время ареста в 1992 году). Жоэль переехала в Тур. Жорж арендовал ферму в регионе Лош, где продолжал заниматься инфраструктурой. Наши встречи становились все реже и реже. Было мало встреч и мало совместных действий. Каждый знал, что ему нужно делать, и делал это самостоятельно. Одной из редких совместных акций, проведенных тем летом, было ограбление штаб-квартиры Société Générale в Анжере. (С лета 1984 года нам пришлось изменить сценарий и территорию наших акций по сбору средств. В большинстве случаев мы использовали меньшие силы и находились далеко от Парижа, выбирая по возможности самый простой и безопасный вариант).
Летом, готовясь к похищению Бессе, мы расширили нашу инфраструктуру в провинциях и построили первую «народную тюрьму» в комнате на ферме Vitry. Жоэль и я были единственными людьми на подпольном положении, которые вели подготовку в Париже. Мы систематически проверяли собранную нами информацию. Бессе жил на бульваре Эдгар-Кине, напротив кладбища Монпарнас. За ним было легко следить: на центральной мостовой бульвара располагался утренний рынок, а несколько террас кафе выходили на дверь небольшой частной гостиницы.
В первый раз я увидел, как Бессе вошел в свой дом, когда сидел напротив Жоэль на террасе бара, расположенного примерно в тридцати метрах от него. Должно быть, было около 7.30 вечера. Было еще светло. Его водитель оставил его на тротуаре. Бессе с минуту постоял у двери, перебирая свой огромный черный портфель. Я наблюдал за ним через плечо Жоэль. Наконец он достал связку ключей. Все это время он был один и беззащитен. Видеоконтроль, который мы время от времени проводили, подтвердил эту ошибку охраны. (И наоборот, эскорт ждал его каждое утро перед его домом.) По мере развития сезона ночь наступала все быстрее, и мы могли надеяться незаметно связать его, пока он погружал нос в свой портфель, стоя одной ногой на крыльце своего дома.
Тем временем бомбы CSPPA взрывались с ужасающей регулярностью. Кровавой неумолимости бомбистов вторил цинизм Паскуа. Публично матамор говорил громко. А втайне он отправил своих эмиссаров на Ближний Восток, чтобы договориться о выходе из этого дипломатического кризиса. Ведь дело было именно в этом, а не в борьбе между вооруженным крылом «демократии в опасности» и темными фанатичными силами. В своем противостоянии и государство, и КСППА играли на терроре. Способы действия были разными, но оба хотели подчинить себе общественное мнение с помощью насилия.
Французское правительство не дожидалось публичного заявления об ответственности за теракты, чтобы узнать, кто и почему за ними стоит: роль Франции в войне между Ираком и Ираном. С самого начала конфликта – который уже унес более миллиона жизней – французское правительство поставляло Багдаду оружие. С точки зрения иранского населения, теракты, совершенные в Париже, могли показаться просто мелочью по сравнению с действиями Super-Etendard и других флагманов Dassault.
К этому следует добавить махинации французских войск в Ливане и на всем Ближнем Востоке, а также роль Паскуа в кризисе с заложниками. Французское государство играло в «тонкую» шахматную партию, чтобы умиротворить страну после того.
Французское государство играло в «тонкую» шахматную партию, чтобы умиротворить страну после того, как оно стойко защищало христианские реакционные силы, предавшие Бейрут огню и крови.
Затем, под давлением мусульманского сопротивления, оно провело переговоры, чтобы избежать любой фронтальной атаки, готовясь таким образом к освобождению Накша, который находился под защитой Хомейни, то есть самого иранского государства и, тем более, всех шиитских сил в регионе. По мере того, как истекали сроки различных соглашений об освобождении, нападения напоминали французскому правительству о его обязательствах. Тогда это был просто обмен смертельными ударами и примирительными жестами: бомба взорвалась в Париже, а через два дня в Бейруте был освобожден заложник; нападения прекратились во Франции, но французские солдаты были ликвидированы в Ливане.
В погоне за этой маленькой игрой в тайные переговоры с виновниками массовых терактов правительство пустило ложный след. След, который устраивал «всех», от Ближнего Востока до неолиберальных и империалистических «демократий», поскольку речь шла о нападении на арабских революционных левых: обвинение ФАРЛ через Жоржа Абдаллу, в то время заключенного во Франции. Ни один голос в «свободной прессе» не выступил против этой государственной лжи. Лишь оглушительно тупое повторение сообщений правительства вторило ей. Какой журналист осмелится сегодня сказать, что ему неизвестна логика атак CSPPA и кризиса с заложниками в Бейруте, главной целью которых было освобождение коммандос Наккаш? В этой ярости дезинформации Министерство внутренних дел дошло до того, что разместило по всей Франции плакат с фотографией двух братьев Жоржа Ибрагима. КСППА, конечно, требовала его освобождения, как и Гарбиджяна, члена Асалы, но это было сделано в знак признания роли ФАРЛ и Абдаллы на стороне палестинцев с 1970-х годов. Будучи коммунистами, РВСК никогда не устраивали массовых убийств – и их цели были хорошо известны. Отвлекая внимание на Абдаллу и его последователей, правительство прикрывало свои переговоры с КСППА и дискредитировало коммунистического партизана-интернационалиста.