Ее собственное положение становилось двусмысленным. Мало того, что до этого ей приходилось замещать некий призрак, но не может же она занимать место живой женщины, которая способна возникнуть из небытия в любую минуту. Остается только одно — потребовать у Леона объяснений при первой же возможности. И если факты действительно окажутся таковы, как Рене опасается, она вернет ему кольцо, предложит восстановить отношения с Антуанетт и уедет домой.
Глубоко в душе у нее все же слабо теплилась надежда. Хорошо бы Леон ответил ей, что Антуанетт уже давно ничего для него не значит, что он искренне искал союза с Рене и что он не отпустит ее. Но понимала — это только мечты, ничего больше, и не дала этим приятным мыслям усыпить свою бдительность. Однако ночь провела без сна, в размышлениях.
Она не могла завтракать, но кофе ей был нужен как никогда. Мадам Дюбонне хлопотала вокруг нее, как встревоженная курица. Да, нелегко показывать новую коллекцию, без конца повторяла она, но теперь все позади, мадемуазель сможет немного отдохнуть. Чувствуя, что опаздывает, Рене не стала искать кольцо Леона, которое, как она смутно помнила, положила куда-то в надежное место и пошла на работу без него.
Мадам Ламартен встретила ее градом упреков. Одна из самых ценных клиенток договорилась заехать, чтобы посмотреть платье «Весна», точную копию которого хотела заказать, и наверняка захочет еще раз посмотреть платье на манекенщице, а Рене именно сегодня нужно было опоздать.
— Вы, девицы, все одинаковые, — бранила она ее, — шляетесь по городу со своими дружками ночи напролет, а потом не можете вовремя проснуться утром!
Рене не понимала ее французской скороговорки и сказала:
— Но прежде всего мне нужно повидать месье Леона.
— Это невозможно! — Мадам Ламартен выглядела победительницей. Она всегда считала, что Леон слишком балует Рене, которая, в конце концов, всего лишь одна из его манекенщиц, не более, и была рада выпавшему шансу поставить ее на место. — У месье Леона есть более важные дела, чем выслушивать ваши жалобы, потому что наверняка вы хотите его видеть из-за каких-нибудь пустяковых недовольств, я уверена. Он улетел в Милан посмотреть шелка, которые производит синьор Монтезори. Мой бог! — Она заметила тени вокруг глаз Рене, ее побледневшие, впалые щеки, потому что бессонная ночь оставила на них свой след. — Вы не годитесь сегодня для демонстрации модели. Вы похожи на скелет. Идите в комнату отдыха; отдохните часок, может быть, восстановитесь и сможете выступить в показе, который будет сегодня днем. Но я обо всем доложу месье Леону, когда он вернется, можете не сомневаться.
Радуясь возможности укрыться от любопытных глаз коллег, Рене пошла наверх в комнату отдыха, которая была одной из уступок Леона женской части коллектива. Комната была узкая, как ущелье, потому что место в салоне старались экономить, но в ней было спокойно и относительно тихо. Там стояли стул, кушетка и умывальник. Рене присела на кушетку, чувствуя себя совершенно обессиленной и подавленной. Но вскоре дверь легонько отворилась, и в комнату вошла Жанин.
— Ах, сегодня утром работы почти нет, и я смогла на время ускользнуть, — сообщила она, с беспокойством глядя на белое лицо Рене. — Дорогуша, что с тобой? Что случилось?
Рене провела дрожащей рукой по бледному лбу.
— Да, Жан, случилось. Даже не знаю, что мне теперь делать. — И она рассказала Жанин о предложении Леона.
Глаза ее подружки широко раскрылись от ужаса.
— Надеюсь, ты отказала ему? — выпалила она в тревоге. — Никогда не слышала ни о чем более нелепом, да к тому же и опасном! Да ты что, ты потом не сможешь от него избавиться до конца своей жизни! Тебе придется работать на него бесплатно, сколько ему понадобится, а он может даже не платить тебе приличную зарплату.
Рене слабо улыбнулась. Какая молодец Жанин, такая практичная! Сама она даже не подумала о финансовой стороне этого договора.
— Нет, я не собираюсь принимать его предложение, — заверила она ее, — но это еще не все.
И Рене коротко пересказала ей то, о чем проболталась мадам Арно. Жанин присвистнула.
— Значит, блистательная Антуанетт все еще среди нас! Ничего удивительного, что мы считали ее мертвой, раз все говорят о ней в прошедшем времени, но почему?
— Вот именно, — кивнула Рене. — Почему? Почему он нанял меня на работу? Почему ему так надо непременно удержать меня? Кто она ему? Правда ли, что она его жена? Если да, то почему он скрывает это? Вся эта история — один большой вопросительный знак. И нет ни одного ответа.
— И ты вообразила себе, что он даст тебе объяснение? — проницательно посмотрела на нее Жанин. — Да, он может дать тебе объяснение, только могу поспорить, в нем не будет ни слова правды. Он придумает какую-нибудь невероятную сказку, а ты так влюблена в него, что поверишь всему, что он наговорит, ему ничего не стоит обвести тебя вокруг пальца. Знаешь, у меня есть идея получше.
— Говори!
— Мы поедем и навестим мадемуазель Морель. Может, она расскажет нам, что произошло на самом деле.
От этого предложения у Рене случился новый шок. Она никак не могла представить себе Антуанетт живым человеком, для нее она все еще сохраняла что-то загробное.
— Мы же не знаем номера дома.
— Ну, это мы легко выясним по адресной книге.
— Нет, Жан, я не могу. Тогда получится, что мы за ним шпионим.
— Только не надо быть такой щепетильной! Разве он сам не пытался заманить тебя в ловушку? Ты просто обязана выяснить для себя самой, какие у него цели. Потому что его предложение попахивает двоеженством.
Рене вздрогнула, услышав последнее слово.
— Да нет! Не может быть, чтобы он на такое решился.
— Мы скажем мадам Ламартен, что ты совсем разболелась, и я отпрошусь у нее, чтобы отвезти тебя домой, — продолжала Жанин. — А сами давай поедем на улицу Жарден.
Рене еще долго колебалась, но в конце концов ей пришлось уступить уговорам Жанин. Она сама сгорала от любопытства посмотреть на живую Антуанетт.
Измученная после бессонной ночи, Рене безвольно тащилась за Жанин в поисках улицы Жарден. Жанин посмотрела карту окрестных улиц на выходе из метро, но все равно они несколько раз поворачивали не в ту сторону. Наконец нашли ее. Это был глухой тупик, по обеим сторонам которого располагались дома с террасами, окна которых были затенены пышными платанами. Перед каждым домом был разбит квадратный садик, украшенный горшками с яркими цветами, к входным дверям вели невысокие ступеньки, на окна были опущены жалюзи.
Нужный им дом номер 14 находился в конце улицы. На нем не было жалюзи, не было в саду цветочных горшков, и, несмотря на жару, все окна были закрыты, занавешены плотными нейлоновыми занавесками.
— Наверное, там никого нет, — решила Рене, испытывая огромное облегчение.
Жанин взбежала по ступенькам к входной двери и нажала кнопку звонка.
Вскоре послышалось шуршание ног в шлепанцах, потом скрип отодвигаемой задвижки, наконец дверь медленно отворилась. Женщина, стоявшая на пороге, была похожа на мышь. Ее яркие, блестящие, как бусинки, глаза быстро оглядели гостей. И, казалось, она, как мышка, готова в любой момент шмыгнуть обратно в свою норку.
Жанин по-французски спросила мадемуазель Морель.
— Мы ее коллеги из салона Себастьена, — пояснила она.
Мышка сразу насторожилась, и вид у нее сделался еще испуганней.
— Нет, нет, — заверещала она. — Моя дочь никого не принимает. — Она попыталась закрыть дверь, но Жанин всунула ногу в щель.
— Ах, прошу вас, мадам, — начала она, и вдруг ее перебил резкий голос:
— Кто там, маман?
Мышка повернулась к кому-то у себя за спиной, а Жанин резко распахнула дверь. В затененном холле они увидели стройную фигуру в длинной черной накидке. На секунду Рене показалось, что это монашенка, но потом она заметила, что лицо женщины закрывает тонкая черная вуаль, однако руки у нее обнажены, а под вуалью яркие волосы.
— Ты велела никого не пускать, — напомнила ей мадам Морель. — Это из салона.
— Ну и что? — резко заговорила девушка под вуалью. — Я что, не могу передумать? Мне уже начинает надоедать весь этот маскарад. Надоело изображать из себя загадочную даму под вуалью с улицы Жарден. Проходите, мадемуазель, приятно будет для разнообразия с вами поболтать, узнать последние новости из салона.
Мадам Морель все еще преграждала им путь, и девушка, которая, скорее всего, и была Антуанетт, нетерпеливо затопала ногами по покрытому плиткой полу.
— Закрой дверь! — приказала она. — И не стой там разинув рот, как глупая лягушка. Прошу сюда, мадемуазель.
Пока ее мать закрывала и запирала на засов дверь, она поманила девушек за собой и провела их через темный, заставленный коридор в залитую солнцем гостиную. Все ее стены были увешаны портретами Антуанетт во всех мыслимых позах и ракурсах. На самом видном месте висела ее фотография в свадебном платье — такая же, как у Леона над камином в его квартире на острове Сен-Луи. Большие, до пола, окна были открыты в маленький квадратный сад с внутренней части дома, и хозяйка жестом пригласила их выйти туда. Они увидели ярко раскрашенные парусиновые кресла и столик под огромным тентом. Контраст по сравнению с унылой и наглухо запертой внешней стороной дома был настолько велик, что обе девушки онемели. Антуанетт засмеялась над их удивлением. Смех у нее был хриплый и скрипучий, совсем не подходящий к ее изысканной внешности — единственное напоминание о том, что она вышла из самых низов общества.
Антуанетт пригласила их сесть.
— Не хочу, чтобы всякие любопытствующие совали нос в мою частную жизнь, — пояснила она, — а здесь за мной никто не сможет подглядывать. — Сад был огорожен высокой решетчатой стеной, увитой вьюнами.
— Прекрасная Розамунда в своем уединенном замке, — негромко проговорила Жанин. — Интересно, заезжает ли сюда король Генрих? — Она говорила по-английски, и Антуанетт вопросительно посмотрела на них, а Рене, которая поняла намек, взглянула на подругу с упреком.