Сном, но не таким уж дурным. Она слабо улыбнулась.
— Жалко, что ты не мой брат, — сказала она импульсивно.
— Я не твой брат и не хочу им быть, — отозвался он резко, недовольный, что Рене отвлекается от главной темы. И снова посмотрел на ее левую руку. — Что случилось с моим кольцом?
Она вспыхнула, в памяти болезненно всплыло воспоминание о том вечере в Фонтенбло.
— Я… я его потеряла.
Барри вскрикнул от неожиданности:
— Какая небрежность! Оно стоило денег, между прочим.
Рене снова улыбнулась — вот его типичная реакция!
— В минуту помрачения ума… — начала она, и вдруг ее улыбка сменилась оцепенением. Рене неожиданно вспомнила, что так и не вернула Леону его кольцо, гораздо более дорогое. Из-за торопливого отъезда, почти бегства, она вообще забыла о нем. Даже не помнила точно, где оно. Вроде бы положила во внутренний кармашек большого чемодана, который остался в пансионе. — Господи, как я могла совершить такую ужасную вещь? — в отчаянии пробормотала она, бледная и дрожащая.
Барри, по-своему истолковав причину ее ужаса и отчаяния, решил проявить щедрость.
— Ладно, забудем об этом, — добродушно заявил он. — Все будет в порядке, Рин, теперь уже ничего не бойся, я с тобой.
Ужасно, ей не вернуть Леону кольцо до возвращения в Париж; но пока слова о том, что о ней будут заботиться, после всех этих ударов судьбы показались ей приятной и надежной перспективой.
— Ты такой добрый, Барри, — откликнулась Рене. — Ты всегда рядом, когда мне нужен. А я так нуждаюсь в человеке, который мог бы меня поддержать. По-моему, я натворила кучу всяких бед и совершенно запуталась.
— Такое случается с большинством девушек, — философски констатировал он. — Хотя они не желают в этом признаваться.
Жанин радостно приветствовала появление Барри, увидев в нем решение всех проблем Рене. Поскольку раньше они были помолвлены, решила она, то и сейчас смогут преодолеть свой разрыв, из-за чего бы он ни произошел, и это заставит подругу забыть ее увлечение Леоном. На родителей Жанин Барри тоже произвел очень хорошее впечатление. Впрочем, симпатия оказалась взаимной, и в глубине души Барри был доволен, что Рене приобрела таких солидных, серьезных друзей. А Рене пыталась понять, сможет ли она продолжить с ним отношения. В общем-то они всегда были отличными друзьями, а сейчас Рене была тронута его готовностью все забыть и простить ее. Конечно, Барри уже никогда не пробудит в ней такой страсти, какую она испытывала к Леону, однако он сможет дать ей дом и детишек, которые заполнят пустоту ее существования.
Синклеры решили, что раз уж Барри доехал до Швейцарии, то ему надо посмотреть страну, и тот охотно согласился на их предложение остаться с ними. Жанин собиралась поехать с родителями в конце месяца в Черматт, но Рене отказалась их сопровождать, решив поехать домой, чему Барри, не скрывая этого, был рад. А пока они совершили множество экскурсий по окрестностям Люцерны, поднялись на гору Пилат в специальных вагончиках, проехали на моторном катере к Трем Порогам, дважды побывали в отеле «Зонненберг», чтобы полюбоваться оттуда несравненным видом на озеро.
— Какие славные цвета, как на пленке «Техниколор»! — такова была реакция Барри.
— Словно сказочная страна, — поэтически оценила увиденное Рене.
Но постепенно она стала привыкать к их старым отношениям. Барри никогда не любил показных жестов, и она не ожидала от него каких-то особых проявлений любви. Рене всегда была вполне удовлетворена его почти братским отношением к ней, но, когда бархатный сумрак окутывал горы, запах цветов доносился как благоухание курений и все вокруг было пропитано атмосферой романтики, ей хотелось, чтобы рядом с ней был любимый мужчина. В такие моменты Барри чувствовал, что она вспоминает то, что он хотел бы заставить ее забыть, но мудро помалкивал, убеждая себя, что все будет снова хорошо, когда они вернутся домой.
Они решили полететь самолетом в Париж, где Рене должна забрать свои вещи, а потом вернуться в Англию поездом и паромом, рассчитывая совершить это путешествие за один день. Синклеры с неохотой отпустили их, все еще настаивая, чтобы они побыли с ними подольше, но Барри уже достаточно насмотрелся на горы, и ему было пора на работу.
Так что возвращалась Рене в Париж совсем в другом настроении, чем уезжала. И хотя сердце у нее временами еще болело, все же она немного успокоилась. Во всяком случае, твердо решила не оглядываться назад, а смотреть только вперед, где ее ждало будущее, как она надеялась, с Барри.
По прилете в Париж Барри решил не ездить с ней в пансион, а немного посмотреть город, поскольку вряд ли когда-нибудь еще в нем окажется. Рене рассталась с ним на площади Согласия, и они договорились встретиться на Северном вокзале, чтобы отправиться вечерним поездом до Болоньи.
— Только прошу тебя, смотри не опаздывай, не потеряйся, а то мне завтра на работу, — предупредил он ее.
— Это ты скорее здесь потеряешься, чем я, — возразила Рене. — Но не волнуйся, я буду задолго до отправления поезда.
Мадам Дюбонне приветствовала ее восторженно, но пришла в ужас, узнав, что Рене не намерена возвращаться в салон.
— Вы ведь имели огромный успех! — восклицала она.
— К сожалению, успех не помог мне продлить рабочую визу, — пояснила Рене.
Мадам заявила, что нужно написать прошение самому президенту. Он должен быть поставлен в известность, что теряет Франция в лице Рене.
— Месье Себастьен будет безутешен, — сказала она. — Он приходил сюда, спрашивал про вас, но я только и могла ему сказать, что вы уехали путешествовать. А куда — не знаю. — Ее выпуклые круглые глаза глядели на нее с упреком.
Значит, Леон все-таки пытался ее найти? Рене торопливо объяснила, что послала ему короткое письмо, которое он, видимо, не получил, и убежала к себе в комнату. Ей не хотелось говорить о Леоне. В спешке Рене не заметила хитрого взгляда, который кинула на нее мадам. Добрая старушка уже давно заподозрила нежные чувства между Леоном и его фавориткой и подумала, что они, видимо, слегка повздорили. Поэтому решила сделать все, что было в ее силах, чтобы их помирить.
Этот разговор напомнил Рене о кольце Леона, и она принялась лихорадочно рыться в своем большом чемодане. Коробочка оказалась на месте. Но ей не успеть отправить его по почте из Парижа. Значит, придется отсылать уже из дома. Потом ей вдруг пришло в голову, что на таможне могут заинтересоваться кольцом, поэтому она вынула его из коробочки и положила в сумку. Наденет его на руку под перчатку, когда они подойдут к таможне, останется только надеяться, что Барри ничего не заметит.
Пришел слуга, чтобы отнести ее багаж. Рене попросила его поймать ей такси, а мадам тем временем умоляла ее не спешить.
— Мадемуазель, вы ведь уезжаете навсегда… Неужели мы не можем немного поболтать? Давайте я сделаю вам чашечку чаю?
Рене объяснила, что ей предстоит ехать через весь Париж и никак нельзя опоздать на поезд.
— Простите, мадам, может быть, мы еще когда-нибудь увидимся. — Хотя знала, что больше они не увидятся никогда.
Когда такси притормозило у тротуара, вдали показались две маленькие фигурки. Семейство Рено еще не уехало в Ла-Боль. Рене стояла на верхней ступеньке крыльца, собираясь спуститься к машине, и в этот момент ее заметила Колетт.
— Мадемуазель! О, мадемуазель!
Она кинулась к Рене, побежала вверх по ступенькам, поскользнулась и упала. Ги, который более медленно шел за ней следом, остановился, засунув пальцы в рот, в ужасе глядя на сестру, у которой из раны на голове потекла кровь.
Рене наклонилась, взяла девочку на руки. Худенькое маленькое тельце расслабленно лежало у нее в руках, головка откинулась, глаза закатились.
— Она ударилась головой о камень! — взволнованно засуетилась мадам Дюбонне.
— Она без сознания, у нее серьезная травма. Где ее мать?
Выяснилось, что мадам Рено ушла на весь день, но должна скоро вернуться, и за детьми присматривает их тетя. Мадам Дюбонне заломила руки и казалась совершенно беспомощной. Рене пришлось взять дело в свои руки. Она велела мадам приказать бонне принести в детскую комнату теплую воду и пластырь, затем вызвать врача. Потом попросила Ги отвести ее к ним в комнату, а сама тем временем осторожно промокала кровь с раны. Малыш бойко топал по лестнице впереди нее. Дети жили вместе в одной комнате, которая соединялась с комнатой их родителей, размером побольше.
— Вот моя кровать, — гордо сообщил Ги, — а вот эта — ее.
— Да, дорогой, а теперь сними покрывало.
Мальчик, мужественно поборовшись с тяжелым покрывалом, снял его, и Рене положила Колетт на кровать. Девочка стала постепенно приходить в сознание, начала слабо шевелить губами.
— Посиди… со мной.
— Да, дорогая, — пообещала ей Рене, гладя ее шелковистые черные кудряшки.
Появилась бонна со всем необходимым, и Рене обмыла голову девочки. Затем пришла мадам и сообщила, что доктор уже выехал.
— Ах, как неудачно, что ее матери нет дома! — запричитала она. — У меня нет никакого навыка общения с детьми.
— Я посижу с ней, пока не придет мадам Рено, — сказала Рене, и мадам с довольным блеском в глазах торопливо вышла, чтобы отпустить поджидающее такси.
Колетт уже почти совсем пришла в себя и теперь твердила:
— Не уезжай… пожалуйста, не уезжай от нас!
— Нет, не уеду. — Рене сидела на кровати рядом с Колетт, которая прижалась к ней всем телом. Глянув на часы, она поняла, что опаздывает на поезд, и Барри будет вне себя от ярости, но не могла оставить Колетт до возвращения ее матери. Потом вдруг заметила, что Ги все так же сидит на своей кроватке, откуда ему удобно было наблюдать за происходящим, и смотрит на нее со страхом в глазах.
— Она умрет?
— Нет, ну что ты! Конечно нет, ты же слышал, что Колетт разговаривает? Скоро поправится.
— А доктор ей поможет?
— Обязательно. Теперь беги играй, а я пока уложу ее в постель.
Пришел доктор и нашел, что не случилось ничего страшного. Сделал девочке укол, сказал, что теперь она будет спать несколько часов, а он завтра заглянет ее проведать. После его ухода Рене села в кресло рядом с кроватью Колетт, которая, все еще цепляясь за ее руку, просила, чтобы она не уходила — девочка явно чувствовала себя спокойнее в ее присутствии. Предстояло подождать, пока она не уснет. Постепенно крепко сжатые пальчики начали расслабляться, а густые черные ресницы закрыли черные глаза. Наконец Рене была сво