«В отличие от большинства других динозавров, у Triceratops serratus довольно плохое зрение. Они близоруки, как современные носороги, и обращают внимание в основном на движущиеся объекты. Они непременно напали бы на нашу машину, если бы оказались достаточно близко, чтобы ее разглядеть. Но не волнуйтесь, ребята, – все в порядке! Здесь мы с вами в полной безопасности.
На затылке у трицератопсов растет гребень довольно причудливой формы. Он очень прочный, потому что это – сплошная кость. Каждое животное весит приблизительно около семи тонн. Несмотря на столь устрашающий внешний вид, трицератопсы – довольно смышленые и миролюбивые животные. Они узнают тех, кто дает им пищу, и позволяют им себя ласкать. Вообще-то, наши трицератопсы даже любят, когда им почесывают заднюю часть туловища».
– Почему они не двигаются? – спросила Лекс и опустила стекло в своем окне. – Эге-гей! Эй вы, тупые динозавры! А ну-ка, пошевеливайтесь!
– Не надо беспокоить животных, Лекс, – сказал Эд Регис.
– Это еще почему? Это же просто глупо – они торчат там, неподвижные, как картинки в книжке, – заупрямилась девочка.
Тем временем голос в динамике продолжал рассказывать:
«…добродушные доисторические великаны покажутся особенно тихими и мирными по сравнению с тем, что мы с вами сейчас увидим. Самый известный хищник в истории Земли – могучий плотоядный ящер, которого называют Tyrannosaurus rex».
– Ух ты, тираннозавр! – восхитился Тим.
– Надеюсь, он будет поинтересней, чем эти тупицы, – сказала Лекс, отворачиваясь от трицератопсов.
Вездеход поехал дальше.
Большой рекс
«Могучие тираннозавры появились на закате эпохи динозавров. Динозавры правили миром в течение ста двадцати миллионов лет, но тираннозавры существовали только в течение последних пятнадцати миллионов лет этого периода».
Вездеход остановился на склоне горы. Отсюда открывался великолепный вид на заросли тропической растительности, спускавшиеся к самому берегу залива. Солнце клонилось к закату и скоро должно было опуститься в туманную дымку, которая заволокла горизонт. Весь парк юрского периода был залит мягким, приглушенным светом заходящего солнца. Тени заметно удлинились. По поверхности залива скользили розовые блики солнечных лучей. Вдалеке на юге виднелись апатозавры – крупные животные с изящно изогнутыми длинными шеями, они стояли у самого берега залива и отражались в беспокойной глади океанских вод. Было очень тихо, слышался только негромкий стрекот цикад. Стоя здесь, на этом холме, и глядя на простирающийся внизу лесистый склон у голубой лагуны, можно было поверить, что ты и впрямь каким-то чудом перенесся за миллионы лет до нашей эры, в исчезнувший доисторический мир.
– Впечатляет, не правда ли? – сказал Эд Регис по интеркому. – Я иногда прихожу сюда вечерами и просто смотрю на закат.
Алана Гранта интересовали более насущные вопросы.
– Так где же тираннозавры? – спросил он.
– Хороший вопрос. Маленький рексик часто наведывается на побережье. Лагуна отгорожена от океана, и там много рыбы. Маленький рекс выучился ловить рыбу, причем он так интересно это делает – ловит ее не лапами, а пастью, окунает всю голову под воду и хватает рыбу прямо там. В точности так, как это делают птицы.
– Маленький тираннозавр?
– Ну да, малыш Ти-рекс. Он еще детеныш, ему сейчас два года, и по размерам он примерно в три раза меньше взрослого. Ростом всего два с половиной метра, а весит только полторы тонны. Второй тираннозавр у нас совсем взрослый. Правда, сейчас я его не вижу.
– Наверное, охотится на апатозавров, – предположил Грант.
Регис засмеялся. Голос, искаженный радиопередатчиком, показался каким-то писклявым.
– Он бы обязательно так и сделал, если бы мог. Иногда он подолгу стоит возле лагуны и смотрит на них. Тогда его маленькие лапки просто подергиваются от ярости. Но территория, где обитают тираннозавры, очень хорошо отгорожена – самыми глубокими водными рвами и самыми прочными изгородями. Их не заметишь вот так, с первого взгляда, но, поверьте, они очень и очень надежны. Тираннозавры не могут никуда отсюда выбраться.
– И где же сейчас ваш тираннозавр?
– Прячется, – сказал Регис. – Он, знаете ли, немного застенчив.
– Застенчив? – переспросил Малкольм. – Тираннозавр – и застенчив?
– Да, он обычно очень осторожен и старается все время держаться незаметно. Днем он почти не показывается, особенно когда солнце слишком яркое.
– Почему?
– Мы думаем, это из-за того, что у тираннозавра очень нежная, чувствительная шкура и он легко может получить солнечный ожог.
Малкольм рассмеялся.
Грант вздохнул:
– Да, вам суждено развеять немало иллюзий…
– Надеюсь, вы не разочаруетесь, – сказал Регис. – Просто придется немного подождать.
В это время раздалось жалобное блеяние, и посреди большой поляны из-под земли вынырнула клетка, доставленная сюда по подземному тоннелю с помощью гидравлических устройств. Решетчатые стенки клетки скользнули вниз, под землю, и посреди поляны осталась привязанная к столбику перепуганная коза, которая непрерывно блеяла – очень жалобно.
– Теперь смотрите! – сказал Регис.
Все приникли к окнам.
– Вы только посмотрите на них, – говорил Хаммонд, показывая на монитор в центре управления. – Им так интересно, что они едва не вылезают из окон. Не могут дождаться, когда это случится. Вот, смотрите, как жадны они до острых ощущений, как нравится им риск!
– Вот это меня и пугает, – сказал Малдун. Он крутил на пальце колечко с ключами и не сводил глаз с экскурсионных вездеходов. В парке юрского периода впервые появились настоящие экскурсанты, и Малдун полностью разделял опасения Арнольда.
Роберт Малдун был крупным мускулистым мужчиной лет пятидесяти, с яркими голубыми глазами и щеточкой седоватых усов. Малдун родился и вырос в Кении и так же, как его отец, большую часть жизни проработал проводником у богатых охотников на крупных африканских животных. Но начиная с 1980 года Роберт Малдун стал работать консультантом исключительно на устроителей зоопарков и национальных парков дикой природы. Его очень ценили как известного и уважаемого специалиста по африканским животным. В лондонской «Таймс» даже появилась статья, в которой говорилось: «Роберт Малдун для зоопарков то же самое, что Роберт Трент Джонс для гольфа, – воплощение необъятных знаний и высшего мастерства».
В 1986 году Малдун работал на частную компанию в Сан-Франциско, помогал обустраивать национальный парк на одном из североамериканских островов. Малдун разработал различные виды ограждений для разных животных, продумал характеристики демонстрационных вольеров и жилых убежищ для львов, слонов, зебр и бегемотов. В его обязанности входило определять, каких животных можно содержать вместе, а каких следует разделить. Тогда эта работа казалась Малдуну простой и привычной – ничего особенного. Его гораздо больше занимала идея индийского парка под названием «Мир тигров» в Южном Кашмире.
А потом, год спустя, Роберту Малдуну предложили новую работу – на должности главного смотрителя парка юрского периода. Предложение пришлось весьма кстати – Малдуну в то время как раз хотелось переехать из Африки. Кроме того, на новой работе ему полагалось весьма существенное жалованье. И Малдун подписал контракт на год. Он очень удивился, когда узнал, что этот парк на самом деле – собрание живых доисторических животных, сконструированных с помощью генной инженерии.
Работа была, конечно, очень интересной, но за долгие годы, проведенные в Африке, у Малдуна сложился весьма определенный, далекий от романтического взгляд на животных, из-за которого у него нередко возникали разногласия с калифорнийским руководством парка юрского периода, в частности с этим коротышкой, что стоял сейчас рядом с Малдуном перед мониторами центра управления. Малдун считал, что генетическое клонирование доисторических динозавров – это одно, а содержание их в природных условиях – это уже совсем другое.
По мнению Малдуна, некоторые динозавры слишком опасны и их никак нельзя держать в зоологическом парке. В частности, эти животные опасны уже потому, что пока еще слишком мало известно об их повадках. Например, никто даже не подозревал, что укусы дилофозавров смертельно ядовиты – пока наблюдатели не увидели, как эти звери охотятся на местных крыс, обитавших на острове. Динозавр быстро кусал грызуна, а потом отступал в сторонку и ожидал, пока крыса подохнет. И даже тогда никто не заподозрил, что дилофозавры могут плеваться ядовитой слюной – пока один из служителей едва не ослеп, когда слюна дилофозавра попала ему на лицо.
И только после этого Хаммонд дал согласие на исследование яда дилофозавров, в котором при внимательном изучении было выявлено семь различных смертельно опасных токсинов. Кроме того, было обнаружено, что дилофозавры способны плеваться ядовитой слюной на расстояние до двадцати метров. Это грозило реальной опасностью – если дилофозавр плюнет в сторону экскурсионной машины, то посетители парка, неосторожно выглянувшие из окна, могут ослепнуть. Поэтому работники парка предприняли попытки удалить у дилофозавров железы, вырабатывающие яд. Таких попыток было несколько, причем на разных животных, но ничего не получилось. А все потому, что никто не знал, где именно у дилофозавров вырабатывается этот самый яд. И это никак невозможно узнать без тщательного патологоанатомического исследования трупа дилофозавра – а руководство парка строго-настрого запретило умерщвлять хотя бы одно-единственное животное для такого исследования.
Велоцирапторы беспокоили Малдуна еще больше. Эти звери – прирожденные хищники, с врожденным охотничьим инстинктом. Они не могут пропустить ни одной возможной жертвы. Они охотятся всегда, даже после того, как наедятся до отвала. Эти животные поразительно быстро двигаются – они бегают быстро и долго и совершают потрясающие прыжки как в длину, так и в высоту. Все четыре конечности велоцираптора снабжены смертельно опасными, мощными и острыми, как бритва, когтями. Один удар даже передней, более слабой, лапы велоцираптора способен рассечь человека почт