И Хардинг еще ни разу не пожалел о своем решении. Он накопил огромный опыт работы с этими удивительными животными. И не желал теперь выслушивать от Хаммонда всякие дурацкие замечания.
Гипси зафыркала и задергалась в привязных ремнях. Но дыхание у нее по-прежнему было замедленным, глазные рефлексы тоже пока не восстановились. Пора было перевозить ее в вольер.
– Все в машину! – крикнул Хардинг. – Давайте вернем эту девочку на место!
– Живые системы совсем не похожи на механические, – продолжал рассказывать Арнольд. – В живых системах нет устойчивого равновесия. Они заведомо нестабильны. Живые системы внешне могут казаться равновесными и стабильными, но на самом деле такого никогда не бывает. В жизни все постоянно движется и изменяется. В каком-то смысле живые системы постоянно находятся на грани катастрофы.
Дженнаро нахмурил брови:
– Но ведь очень многое не меняется – например температура тела и еще много всякого другого…
– Температура тела изменяется постоянно, – возразил Арнольд. – По-сто-янно! Она циклично меняется в течение суток – самая низкая температура бывает утром, самая высокая – днем. Изменяется она и при перепадах настроения, при болезни, при физических нагрузках, при еде, при перемене температуры окружающей среды. Показатели температуры тела постоянно колеблются – то вниз, то вверх. На графике это будет выглядеть как линия, которая вся состоит из мелких зубчиков, потому что в каждое мгновение на величину температуры воздействует множество разных факторов, одни из которых вызывают ее повышение, а другие – понижение. Температура человеческого тела – заведомо нестабильный показатель. Точно так же, как любое другое проявление деятельности живых систем.
– Значит, вы полагаете…
– Малкольм – всего лишь теоретик, – продолжал Арнольд. – Сидя в своем кабинете, он придумал красивую математическую модель явления, и ему невдомек, что то, что кажется дефектами в структуре модели, на самом деле является неизбежным свойством системы, заложенным самой ее природой. Слушайте, когда я работал на военной базе, с ракетами, у нас было такое понятие, как «резонансное отклонение». Резонансное отклонение происходит, если ракета хоть чуть-чуть неплотно лежит в пусковой установке. Значит, дело безнадежное. Значит, эта ракета неминуемо выйдет из-под контроля и ее невозможно будет вернуть на правильный курс. Таково свойство механических систем. Небольшое отклонение от нормы начинает катастрофически нарастать, и вся система самоуничтожается. Но любой живой системе такие небольшие отклонения присущи изначально. Они на самом деле показывают, что система живет и реагирует на изменения окружающей среды. Малкольм никогда не понимал этого.
– Вы уверены, что он этого не понимает? Он как будто бы очень ясно описывал разницу между живым и неживым…
– Послушайте, – сказал Арнольд. – Доказательство – вот оно, перед нами, – он показал на мониторы. – Пройдет не больше часа, и в нашем парке снова все наладится. Единственное, с чем мне осталось разобраться, это телефонные линии. Они почему-то до сих пор не включились. Но все остальное снова работает как прежде. И это – не какая-то там теория. Это реальность.
Хардинг вогнал иглу глубоко в шею животного и ввел усыпленной самке динозавра порцию стимулятора. Животное, боком лежавшее на земле, почти сразу же начало приходить в себя – оно зафыркало и принялось сучить в воздухе мощными задними ногами.
– Все назад! – скомандовал ветеринар, быстро отступая от динозавра. – Отходите назад!
Самка гипси быстро поднялась на ноги и теперь стояла, покачиваясь, как пьяная. Она изогнула свою ящеричью шею и обвела мутным взглядом кучку людей, отошедших подальше от освещенных ярким светом кварцевых прожекторов.
– Она какая-то вялая, – обеспокоенно заметил Хаммонд.
– Это ненадолго. Скоро пройдет, – успокоил его ветеринар.
Динозавр кашлянул, повернулся и медленно побрел через поле подальше от света.
– Почему она не прыгает?
– Скоро запрыгает, – сказал Хардинг. – Она полностью оправится от действия лекарств только где-то через час. С ней все в порядке. – Он повернулся к машине: – Хорошо, ребята, а теперь поехали, посмотрим, что там у нас со стегозавром.
Малдун следил, как в землю забивают последние колья. Проволочные растяжки туго натянуты, все ветви протокарпусового дерева приподняты и надежно отодвинуты от ограждения. На серебристых прутьях изгороди виднелись черные, закопченные отметины в тех местах, где произошло короткое замыкание. Несколько керамических изоляторов у основания изгороди растрескались от перепада напряжения. Их, конечно, надо будет заменить, но только когда Арнольд отключит ток во всем ограждении.
– Пульт управления! Это Малдун. Мы готовы. Когда начинать ремонт?
– Хорошо, тогда отключаю ваш сектор прямо сейчас, – сказал Арнольд.
Малдун глянул на часы. Где-то вдалеке послышалось негромкое уханье, похожее на крик филина. Но Малдун знал, что такие звуки издают дилофозавры. Он повернулся к Рамону и сказал:
– Заканчивайте с этим побыстрее. Нам надо еще осмотреть остальные поврежденные участки.
Миновал час. Дональд Дженнаро смотрел, как вспыхивали и изменялись зеленые точки и цифры на карте парка.
– Ну, что у вас сейчас?
Арнольд работал за компьютером.
– Я пытаюсь наладить телефонную связь, чтобы можно было позвонить насчет Малкольма.
– Нет, я имею в виду там, в парке.
Арнольд глянул на карту.
– Похоже, они закончили с перевозкой животных и уже починили две секции изгороди. Как я вам и говорил, парк снова под контролем. Без всяких катастрофических «эффектов Малкольма». Собственно, остался только последний, третий участок поврежденного ограждения…
– Арнольд! – раздался из динамика голос Малдуна.
– Да?
– Вы видели эту чертову ограду?
– Минуточку…
На одном из мониторов появилось изображение, снятое с какой-то высокой точки, – широкое поле, поросшее густой травой, которая колыхалась на ветру. Вдалеке виднелось приземистое бетонное строение.
– Это служебное помещение в вольере травоядных динозавров, – пояснил адвокату Арнольд. – Мы используем его как склад для вспомогательного оборудования, запасов корма для животных и прочего. Такие склады разбросаны по всему парку, они имеются в каждом вольере. – Видеоизображение на мониторе изменилось. – А теперь я поворачиваю следящую камеру, чтобы была видна изгородь…
Дженнаро увидел стену из толстой металлической сетки, сверкающую в свете кварцевых прожекторов. Одна из секций сетчатой стены была выломана, сорвана с места и валялась на земле. Возле этого прорыва виднелся джип Малдуна и команда рабочих рядом с ним.
– Ого! – сказал Арнольд. – Похоже, большой рекс пробрался в вольер травоядных.
Малдун сказал:
– Веселенькая у нас выдалась ночка!
– Его нужно немедленно оттуда удалить! – забеспокоился Арнольд.
– И как, по-вашему, мы должны это делать? – спросил Малдун. – У нас нет с собой ничего такого, что может подействовать на рекса. Ограждение мы починим, но я не собираюсь переться в вольер – по крайней мере, пока не рассветет.
– Хаммонду это не понравится…
– Обсудим это, когда я вернусь, – сказал Малдун.
– Сколько травоядных динозавров может убить тираннозавр? – спросил Хаммонд, расхаживая по комнате, в которой находился пульт управления.
– Возможно, только одного, – сказал Хардинг. – Травоядные довольно крупные, рексу даже одной туши хватит на несколько дней.
– Мы должны туда поехать и забрать его прямо сейчас, – решил Хаммонд.
Малдун покачал головой:
– Ночью я туда не пойду.
Хаммонд стал раскачиваться с носка на пятку и обратно, как он всегда делал, когда был очень зол.
– Вы, наверное, забыли, что работаете на меня?
– Нет, мистер Хаммонд, я ничего не забыл. Но там, в вольере травоядных, бродит взрослый тираннозавр. Как, по-вашему, я должен его ловить?
– У нас есть винтовки с транквилизатором.
– Наши винтовки стреляют дротиками, в которых транквилизатора – всего двадцать кубиков, – напомнил Малдун. – Этого достаточно для животных весом сто пятьдесят-двести килограммов. А тираннозавр весит восемь тонн. Он этой дозы даже не почувствует.
– Но вы требовали от меня более мощного оружия…
– Вот именно, требовал, мистер Хаммонд. Я заказал три вида мощного оружия, но вы отказали, и я получил только одно. Да и то сейчас неизвестно где – оно пропало. Его увез с собой Недри.
– Глупость дичайшая! Кто допустил такое?
– Недри – это не моя забота, мистер Хаммонд, – сказал Малдун.
– То есть как, вы хотите сказать, что сейчас у нас нет никакой возможности остановить тираннозавра? – переспросил Хаммонд.
– Именно это я вам и говорю, – сказал Малдун.
– Но это же нелепо!
– Это ваш парк, мистер Хаммонд. Вы же так не хотели, чтобы кто-то мог причинить вред вашим любимым зверушкам! И вот, пожалуйста, – по вольеру травоядных свободно разгуливает тираннозавр, и мы ни черта не можем с этим поделать. – И Малдун вышел из комнаты.
– Минуточку… – проронил Хаммонд и поспешил следом за ним.
Дженнаро смотрел на экраны мониторов и прислушивался к жаркой перепалке в коридоре. Он сказал Арнольду:
– Вот видите – ситуация в парке все-таки вышла из-под контроля…
– Не надо себя обманывать, – возразил Арнольд и закурил очередную сигарету. – Парк работает нормально. И рассвет наступит всего через пару часов. Возможно, за ночь мы потеряем пару травоядных динозавров, пока не вернем рекса на место. Но, можете мне поверить, сам парк полностью у нас под контролем.
Рассвет
Грант внезапно проснулся от громкого скрежета и резкого металлического лязга. Он открыл глаза и увидел, как мимо проезжает на конвейерной ленте большой тюк сена – наверх, к самому потолку. За первым тюком следовало еще два. Скрежет и лязг прекратились так же внезапно, как начались, и в бетонном сарае снова воцарилась тишина.