– Спорим, он даст мне надеть на себя эту штучку?
– Даже не знаю… – сказал Малдун. – Я бы побоялся. Эти животные совершенно непредсказуемы.
– Нет, я знаю, он мне поддастся, – заверила Лекс.
Тогда Малдун передал ошейник девочке. Лекс протянула ремешок маленькому раптору, чтобы тот его обнюхал. А потом девочка медленно обвила ремешком шею раптора. Когда она застегивала пряжку ошейника, животное забеспокоилось и вдруг сделалось ярко-зеленым. Но рапторчик быстро успокоился, и кожа его снова побледнела.
– Черт бы меня побрал! – воскликнул Малдун.
– Он хамелеон, – пояснила Лекс как ни в чем не бывало.
– Другие рапторы этого не умеют, – сказал Малдун и нахмурился. – Наверное, это животное, рожденное на воле, чем-то отличается от остальных… Да, кстати! – Он повернулся к Гранту. – Как же получилось, что они стали размножаться, если все наши динозавры от рождения были самками? Вы так и не объяснили насчет этой лягушачьей ДНК.
– Не лягушачьей ДНК, а ДНК амфибий, – уточнил Грант. – Но интересующий нас феномен был тщательно изучен на примере лягушек. В частности, на западноафриканских видах лягушек, если я правильно вспомнил.
– Так что же за феномен?
– Полоролевая трансформация, – ответил Грант. – Проще говоря, это перемена пола. – И Грант рассказал, что науке известно несколько видов растений и животных, которые способны в течение жизни изменять свой пол, – орхидеи, некоторые рыбы, креветки, лягушки. Лягушки, которых наблюдали в процессе откладывания яиц, через некоторое время могли совершенно перемениться с виду, превращаясь в полноценных самцов. Вначале у них меняется поведение – они перенимают воинственные повадки самцов, потом меняется голос – они учатся издавать характерный для самцов-лягушек свист, затем происходит внутренняя гормональная стимуляция и вырастают мужские половые железы, и в конце концов эти особи могут плодотворно спариваться с самками.
– Вы, наверное, шутите? – удивился Малдун. – И из-за чего такое происходит?
– Очевидно, половая трансформация стимулируется однополым окружением, когда все животные в группе – самки. В нашем случае у некоторых амфибий пол спонтанно начал меняться с женского на мужской.
– Вы думаете, что именно это и произошло с нашими динозаврами?
– Пока мы не знаем лучшего объяснения – да, – сказал Грант. – Я думаю, что так все и случилось. Ну что, а теперь, наверное, отправимся на поиски гнезда?
Они забрались в джип, а Лекс вытащила маленького велоцираптора из клетки. Животное в ее руках казалось совсем спокойным, совершенно ручным. Девочка последний раз погладила зверька по головке и отпустила.
Но малыш-раптор не спешил убегать.
– Уходи, Кларенс! Иди, иди! Иди домой! – сказала девочка.
Раптор развернулся и юркнул в заросли.
Грант взял приемник и надел наушники. Малдун вел машину. Джип потарахтел по главной дороге прямо на юг. Дженнаро повернулся к Гранту и спросил:
– А как выглядят эти гнезда?
– Не знаю.
– Я думал, вы как раз их и раскапываете…
– Мы откапываем окаменевшие остатки динозавровых гнезд, – сказал Грант. – Все окаменелости спрессованы миллиардами лет и выглядят совсем иначе, чем исходный материал. Есть, конечно, определенные предположения, научные гипотезы, реконструкции… Но на что были похожи гнезда динозавров на самом деле – этого никто не знает.
Грант прислушался к писку радиодатчика и показал Малдуну, что надо повернуть немного западнее. Похоже было на то, что Элли не ошиблась в своих предположениях и гнездо рапторов действительно расположено где-то поблизости от долины гейзеров.
Грант покачал головой и сказал:
– Вы, наверное, просто не понимаете… Нам далеко не все известно даже о гнездовьях современных рептилий – крокодилов, аллигаторов. Изучать этих животных очень трудно. Но все-таки кое-что о повадках рептилий известно. Например, у американских аллигаторов только самки охраняют гнездо с отложенными яйцами – до тех пор, пока детеныши не появятся на свет. Самцы бычьего аллигатора ранней весной целыми днями лежат рядом с самкой-партнершей и выдувают пузыри у нее на щеках, чтобы добиться расположения, так что самка в конце концов соглашается приподнять хвост и позволяет самцу ввести половой орган. А к тому времени, когда самка начинает строить гнездо – у аллигаторов это случается примерно через пару месяцев, – самца при ней уже давным-давно нет. Самка аллигатора ревностно охраняет гнездо с яйцами – конический холмик высотой около метра. А когда детеныши начинают проклевываться из яиц, самка нередко помогает им освободиться от скорлупы, а потом подталкивает новорожденных аллигаторчиков к воде – иногда даже переносит их туда во рту.
– Значит, взрослые аллигаторы защищают маленьких?
– Да, – сказал Грант. – Более того, взрослые рептилии защищают не только собственных детенышей, но и чужих. Когда маленькие аллигаторы начинают кричать от страха или боли, любое взрослое животное, которое их слышит – неважно, родитель или нет, – яростно бросается защищать малышей. И не просто старается отпугнуть обидчика, а нападает на него всерьез, злобно и безжалостно.
– О-о… – Дженнаро замолчал.
– Но динозавры – не рептилии, – спокойно заметил Малдун.
– Вот именно! Повадки динозавров при гнездовье должны, скорее всего, напоминать поведение какого-нибудь вида птиц.
– То есть, другими словами, вы просто этого не знаете, – подытожил Дженнаро. – Как не знаете, на что похожи их гнезда, да?
– Нет, не знаю.
– Да… Ну и эксперты у нас собрались! – проворчал Дженнаро.
Грант не обратил внимания на его слова. В воздухе уже отчетливо запахло серными испарениями. А впереди показались поднимающиеся к небу струйки дыма из гейзеров.
Они выбрались из машины и пошли дальше пешком. Дженнаро заметил, что земля под ногами очень теплая, можно даже сказать – горячая. То там, то здесь из-под земли выплескивались потоки пузырящейся, кипящей грязи и вылетали высокие, почти в рост человека, струи едко пахнущего серой разогретого дыма. Ему казалось, что он очутился в аду.
Он посмотрел на Гранта, который шел рядом и прислушивался к писку в наушниках. Грант, в своих туристских ботинках, джинсах и гавайской рубашке, казался очень спокойным. А вот Дженнаро было совсем не спокойно. Он боялся этого кошмарного, вонючего места, напоминающего адскую бездну, боялся велоцирапторов, которые вполне могли бродить где-нибудь неподалеку. Дженнаро не понимал, почему Грант так спокоен.
А эта девушка, Саттлер! Она тоже совершенно невозмутимо идет рядом с Грантом и спокойно оглядывается по сторонам.
– Не понимаю, почему вы так беззаботны? – обратился Дженнаро к Гранту. – Разве нет причин тревожиться?
– Мы обязаны это сделать, – ответил Алан. Это было единственное, что он сказал.
Группа продвигалась все дальше и дальше в глубь долины вулканических гейзеров. Дженнаро ощупал газовые гранаты, закрепленные на поясе.
– Почему он не боится? – спросил он у Элли.
– Может, и боится, – ответила девушка. – Но он всю свою жизнь об этом мечтал.
Дженнаро понимающе кивнул и задумался: каково это? Есть ли что-нибудь такое, о чем он сам мечтал бы всю свою жизнь? И понял, что никогда ни о чем особенном не мечтал.
Грант прищурился от солнца, глядя вдаль. Впереди, за завесой дымных испарений, сидело какое-то небольшое животное и смотрело на приближающихся людей. Потом животное вскочило и убежало прочь.
– Это наш раптор? – спросила Элли.
– Да, наверное. Или какой-нибудь другой. Но это определенно детеныш велоцираптора.
– Он приведет нас к гнезду? – спросила Элли.
– Возможно.
Элли уже рассказала Алану о том, как рапторы разыгрывали настоящий спектакль перед оградой вокруг гостиницы, отвлекая ее внимание, пока другие рапторы карабкались на крышу. Такое расчетливое поведение было за пределами умственных способностей практически всех современных земных животных. Обычно считалось, что продумывать и воплощать сложные последовательности целенаправленных действий могут только три биологических вида – шимпанзе, горилла и человек. А теперь оказалось, что динозавры тоже на такое способны.
Молодой велоцираптор снова показался людям, а потом заверещал и отпрыгнул в сторону. Со стороны действительно могло показаться, что животное куда-то их ведет.
Дженнаро нахмурился:
– Насколько они разумны?
– Если считать, что они сродни птицам, кто знает? – ответил Грант. – Некоторые современные исследователи обнаружили, что у серых попугаев символическое мышление развито почти в такой же степени, как у шимпанзе. А шимпанзе определенно используют при общении язык символов. Ученые доказали, что по эмоциональному развитию попугаи примерно соответствуют уровню развития трехлетнего ребенка. А в их сообразительности никто и не сомневается. Попугаи определенно способны мыслить символами.
– Только вот я никогда не слышал, чтобы попугаи кого-нибудь убили, – мрачно заметил Дженнаро.
В отдалении слышался приглушенный рокот прибоя – океанский берег был совсем рядом. Долина гейзеров осталась позади, люди вышли на равнину, усеянную множеством валунов. Маленький раптор вскарабкался на камень, а потом вдруг исчез из виду.
– Куда он делся? – спросила Элли.
Грант прислушивался к радиосигналам в наушниках. Писк передатчика внезапно прекратился.
– Он удрал.
Все бросились вперед и увидели среди нагромождения валунов небольшую дыру в земле, похожую на кроличью нору. Дыра была чуть больше полуметра в диаметре. Пока они смотрели, маленький раптор показался снова – высунул мордочку из норы, а потом быстро спрятался обратно.
– Ни за что! Я ни за что туда не полезу! – заявил Дженнаро.
Грант ничего не сказал. Они с Элли начали выкладывать прихваченное снаряжение. Грант достал маленькую видеокамеру, изображение с которой передавалось на небольшой портативный монитор, привязал ее к веревке и спустил в дыру.
– Так вы ничего не увидите, – с сомнением произнес Дженнаро.