Айвен шьет мундир, попутно ведя беседы с партизанствующим приятелем, которого, увы, в итоге сдает господам эльфам с потрохами. Еще – вспоминает о погибшей семье. Жена и дочь. Дочь он даже пытается спасти и почти спасает, но не успевает совсем чуть-чуть: ее казнят. Казнят, естественно, эльфы, господа, кто же еще?
И что-то он такое делает с мундиром, ибо Ариэль в конечном итоге убивает эльфийку-матку, которая, ясное дело, последняя на Земле и во всей Вселенной, а с ее смертью род эльфов обязан прерваться.
Вот, собственно, и все. Гораздо интереснее сюжета психологические дебри, из которых подобные сюжеты вытекают. Во-первых, изначальный посыл: эльфы – поработители, перед которыми одни склонились (сам Айвен, шьющий эльфам костюмы), другие – нет (приятель-партизан, казненная дочь Айвена). Во-вторых, старательно воспитуемая в себе ксенофобия: и так достаточно непохожие на людей эльфы низводятся не то к паукам, не то к общественным насекомым с дичайшими обрядами, вроде поедания маткой самцов. И это при всем при том, что внешне эльфы не так уж далеки от людей. Сам Арибальд даже находил многих человеческих женщин вполне сексуальными, но, разумеется, только в одетом виде – неглиже различия между млекопитающими и сейдхе становились слишком уж очевидными. Зато разум и логика у людей и эльфов оказались на диво сходными. Однако, если как следует подумать, ничего в этом удивительного как раз нет. Люди цивилизовались и повзрослели у эльфов на глазах, а когда появились первые подозрения, что два зверя в одной берлоге не уживутся – более старшие и более умные уступили территорию молодым и нахрапистым. А вернувшись – убедились, что серьезных различий в людях так и не созрело.
Да уж, прямо как в старой легенде – они оказались слишком похожи, чтобы поступить одинаково…
Фактически люди убили себя. Эльфы в том повинны или сами люди – теперь уж и не разберешь. За какие-то три года они превратились в законченных наркоманов, если раньше не стали самоубийцами. К моменту посадки первого корабля эльфов в Канаде на планете было больше шести миллиардов людей. Сегодня их осталось едва семьсот тысяч и с каждым днем становится все меньше. Генетический материал эльфами, конечно, законсервирован, но, вообще-то, правильнее, когда человеческих детей воспитывают люди. Зачем эльфам очередная раса Маугли? Ошибки на то и ошибки, чтобы их не повторять.
Арибальд точно знал: причины упадка еще недавно столь многообещающей популяции можно и до́лжно разглядеть в мнемограммах из нескольких разбросанных по планете клиник. Таких же, в какой лежал и бредил радиофизик Айвен, воображающий себя портным. И даже в наркотическом бреду видящий себя тем, кто сотрет род эльфов с полотна реальности.
Какое счастье, что у сейдхе репродуктивны все здоровые женщины, а не только несуществующие гигантские матки! И еще большее счастье, что после секса никто никого не ест…
Арибальд прокручивал мнемограмму туда-сюда, выискивая значимые места. Вот, кстати, интересное: достаточно пренебрежительное отношение к оркам и троллям. Ну, да, уважать рабов собственного врага мало где принято. Не важно, что служат ВРАГУ. Важно, что СЛУЖАТ. Склонивший колени и признавший другого хозяином навсегда вычеркивает себя из списка тех, кого следует уважать. Эльфы и сами так думали… пока не прожили достаточно долго и не осознали, что бывает и иначе. Бывают просто существа на своем месте. По способностям и порогу разумения. И нет в этом никакого расизма или еще каких демократических страстей.
«Кстати, о политкорректности, в которую люди не к добру впали. Не она ли так изощренно перекорежила людей? – внезапно подумал Арибальд. – Когда становится опасно называть негра негром, а пидора пидором, психика рано или поздно не выдержит. Что индивидуальная психика, что психика социума. Записать, записать скорее…»
На зеленоватый листок блокнота легла очередная заметка. Арибальд почему-то не любил диктофоны, предпочитал старомодное стило и бумагу. Плевать, что стило кремнийорганическое, а бумага вовсе не бумага, а полимер – принцип письма не изменился. Буквы и строки. И прячущийся за ними смысл.
Действительно, похоже на то, что люди где-то перемудрили с самоорганизацией, накопили чудовищное моральное напряжение и разом спустили его по прилете эльфов.
Запись назад… вот! Вот это место еще раз пересмотреть. Думай, Арибальд, смотри и думай!
В клинику Арибальд явился невыспавшимся, однако полнился решимостью окунуться в утреннюю беседу с Айвеном, забросить ему в мозг новые путеводные императивы, а потом, когда блеск в глазах человека станет нестерпимым, а ломка вот-вот примется подминать его тело и разум, дать вожделенную дозу и приготовиться к записи новой мнемограммы.
Арибальда еще в вестибюле встретила растерянная Фейнамиэль.
– Ари, – сказала она, нервно поправляя сбившуюся прическу. – Айвен сбежал.
– Как сбежал? – не понял Арибальд.
– Стукнул санитара, выскочил в коридор, добрался до окна и сиганул на клумбу. А потом перелез через забор…
– Погоди, Фейна! На окнах же решетки!
– На этом решетка была открыта. Сейчас выясняют – почему.
Арибальд окончательно впал в ступор.
– Решетка? Открыта? Это как?
– Решетки на окнах не намертво вмурованы в стены, – терпеливо пояснила Фейнамиэль, – а установлены на петли, как двери или оконные створки. И запираются они точно так же, на висячие замки. На торцевом окне коридора решетка в этот день была открыта.
– А обычно она закрыта?
– Обычно закрыта.
– Кто отвечает за изоляцию клиники? Кто запирает эти траханые решетки? – прошипел Арибальд, представляя, что сотворит с этим человеком, если это человек или с эльфом, если это, к несчастью, эльф.
Фейна не успела ответить. С тихим шелестом разошлись створки опустившегося лифта и в вестибюль вышли задумчивый коммандер Ваминор и два долдона-эльфа в серых мундирах корабельной стражи, оба с сурово-непроницаемыми лицами.
– Ари! – немедленно оживился коммандер. – Я тебя уже полчаса жду.
– Приветствую, Ва, – сухо поздоровался Арибальд и светски кивнул.
Полчаса – это Ваминор, конечно же, загнул, ждет он вряд ли больше пяти минут, не тот у него темперамент, чтобы долго ждать.
– У тебя есть здесь какой-нибудь кабинет или что-то вроде? – поинтересовался Ваминор. – Мне и обосноваться-то негде для дознания и допросов, кругом сплошные психи да наркоманы.
– Кабинета нет, но могу предложить лабораторию, – нашелся Арибальд. – Это смежное с палатой сбежавшего пациента помещение, там даже стена прозрачная. С нашей стороны.
– Прекрасно! – Ваминор повернулся к одному из стражей: – Займитесь свидетелями и организуйте очередь на допрос. И пусть кто-нибудь из следопытов постоянно докладывает, как у них идет поиск.
Страж козырнул, отступил на два шага и принялся что-то негромко втолковывать своему сослуживцу; затем оба разошлись – первый вышел из здания, а второй направился назад к лифту. Туда же двинулись и коммандер с Арибальдом и Фейной.
В лаборатории Ваминор секунд пять поозирался, потом углядел стол в дальнем углу, подошел и без затей смахнул все со столешницы на пол. Стакан с карандашами, немузыкально хрустнув, развалился на мелкие осколки, бумаги разлетелись на добрых два шага. Ваминор уселся за стол, поочередно заглянул в ящики, но оттуда ничего выгребать и выбрасывать не стал, просто задвинул на место. Арибальд и Фейнамиэль безмолвно наблюдали за ним.
– Ну что? – хмуро осведомился Ваминор. – Сильно этот млек нарушил твои планы, Ари?
Арибальд ответил уклончиво:
– Основные надежды я возлагал именно на него. Ни у кого более не было настолько ярких и образных мнемограмм, легко, к тому же, поддающихся анализу и осмысленному толкованию.
– Плохо. Обманул он тебя, получается. Притворялся дуболомом, а сам…
– Почему ты решил, будто он притворялся? – заинтересовался Арибальд.
Коммандер хмыкнул, а прояснила ситуацию Фейнамиэль:
– Последние шесть доз препарата Айвен не использовал, мастер. Их нашли при осмотре в его тумбочке.
– Йэнналэ! – выругался Арибальд. – А кто ему обычно колол препарат? Медсестры?
– По штатному расписанию – да, обязаны колоть медсестры. Но на деле это сплошь и рядом перепоручается санитарам. Не только в случае с Айвеном, с другими пациентами тоже, – Фейнамиэль виновато опустила глаза, словно это из-за нее начались нарушения. – Старшую медсестру уже посадили под местный арест, мэтр…
– Под арест не сажают, под арест берут, – проворчал Ваминор из-за стола. – А ведь и впрямь бардак тут у вас процветает, Ари! Это первый случай побега из заведения подобного типа. Первый за все время после возвращения на Землю!
Арибальд досадливо поморщился и покачал головой:
– Все когда-нибудь случается впервые, Ва. Но плохо не это. Плохо то, что мы априори считали пациентов безвольными наркоманами, а по крайней мере один из них нас обманывал. Я должен это обдумать, Ва. Ты пока допрашивай кого считаешь нужным, а мы с Фейной потолкуем в… ну, к примеру, в ординаторской, здесь же, на этаже.
– Толкуйте, – позволил коммандер, тем более что в лабораторию ввалилось сразу трое его подчиненных в серых мундирах, да и в коридоре было не протиснуться – стражники, перепуганные санитары-люди и не менее перепуганные медсестры-эльфийки создали настоящий затор.
В ординаторской было пусто, хотя Арибальд опасался, что и там обосновались вездесущие стражники Ваминора.
– Рассказывай, – велел Арибальд, плотно затворив входную дверь.
Фейнамиэль невольно понизила голос:
– Я пришла минут за двадцать до вас, Ари. Не успела в лабораторию войти, меня стражи нежно так под локотки – и на допрос. А я и не знала еще ничего. Минут пять поспрашивали, на детекторе проверили и отпустили. Я сразу к дежурным медсестрам – оказалось, нынешней ночью одна отпросилась на гульки какие-то, ее сейчас стражи в оборот взяли. А вторая все проспала – ей в чай кто-то ДДТ подмешал. Эту на рассвете санитар растолкал и – бух! – в ноги. Не вели, говорит, казнить! Сбежал пациент из лабораторки! Только, говорит, и увидел его спину в окне, а потом на заборе. Я хотела в палату заскочить, взглянуть как там и что, но там стражи проводили осмотр, так что я только в дверях постояла, пока не прогнали. Тогда я вниз спустилась – а тут вы идете… Вот.