Мы с Уайеттом общались по Skype и уже собирались закругляться, как вдруг пришло сообщение от Нейта. От него не было вестей уже несколько месяцев; а теперь он учился в выпускном классе и решил объездить колледжи, которые могли бы его принять, посмотреть все своими глазами, прежде чем сделать выбор. Он писал мне из колледжа Южной Калифорнии:
«Что за бред — эта культура случайных связей? Здесь прям оргия какая-то — неужели так можно жить? Неужели я должен тратить время на это, а не на строительство значимых отношений с женщинами? Может, мне сначала переспать с каждой встречной и только потом быть эмоционально доступным человеком? Или этот шаг можно пропустить?»
Вместо того чтобы ответить самой, я прочитала этот текст Уайетту и попросила у него совета.
«Я бы сказал… — он задумался на минутку. — Не предавай себя. Случайные связи играют заметную роль в колледже. Но я больше не верю, что это самое важное. У меня масса друзей, которые не ведут такой образ жизни, как и я, — и они намного счастливее остальных. Так что если ты нутром чуешь, что это не для тебя, — то тогда, чувак, не делай этого. Не делай этого, просто чтобы вписаться в коллектив. Я через это уже прошел. И это чуть меня не убило».
Я быстро набрала ответ Уайетта и отправила Нейту. Тут же появились три точки — значит, он тоже писал. Вот его слова:
«СПАСИБО ВАМ! Правда. Спасибо. Мне нужно было услышать именно это. Мое сердце подсказывает мне то же самое».
А потом он добавил эмодзи-сердечко.
Я улыбнулась и отправила ему эмодзи с поднятым вверх большим пальцем. Надеюсь, этот обмен сообщениями поможет ему понять, кто он такой — страстный, нежный, способный к любви молодой человек, — и уверенно идти своей дорогой. Надеюсь, он не станет отрицать или обесценивать эти качества, чтобы получить некую фальшивую версию «опыта колледжа». Я подумала обо всех других таких парнях. Далеко не у всех подростков, особенно мальчиков, есть рядом взрослый человек, с которым они могут обсудить все, что их смущает и тревожит в сексе и любви, и который поможет им принять важные решения.
Я взглянула на Уайетта, который словно прочитал мои мысли. «У меня сердце болит за парней, которым не подходит эта культура, и они гадают, что же делать, — сказал он. — Это испытание огнем. Нужно подумать, как вы будете вспоминать все это много лет спустя. Если вы скажете: “Было круто! Я экспериментировал!” — то замечательно. Но если в долгосрочной перспективе это будет мучить вас так же, как меня… лучше сто раз подумать».
Глава 4. Пора бы уже привыкнуть. Геи, трансы и парни со свободными взглядами
Зейн часто называл мужчин, с которыми у него были связи, «джентльменами». Например, «богатый джентльмен-республиканец из пентхауса» — с ним парень познакомился в Grindr, приложении для мужчин-гомосексуалов. Это слово напоминало о том, что он вырос на юге, словно изящная тень Бланш Дюбуа[114], которая согревала его в прохладном северном городе, где он учился на втором курсе колледжа. Зейн вырос в Теннесси, городке с населением 18 000 человек, причем почти все они консервативные христиане-республиканцы. Его отец, фабричный рабочий, и его мама, секретарь, повесили портрет Джорджа У. Буша на холодильник, когда Зейн был ребенком. Мальчики из школы одевались в камуфляжные цвета (еще до того, как они вошли в моду) и жевали табак. Они поклонялись Иисусу по воскресеньям и играли в футбол по понедельникам. В баптистской воскресной школе Зейн научился «молитвами изгонять голубизну», хотя тогда он еще не знал, что это имеет к нему отношение. Конечно, он был более «женоподобным», чем другие мальчики: его любимым цветом в детском саду был розовый, а на Хеллоуин он красил лицо в зеленый цвет и надевал остроконечную ведьмину шляпу. Ах да, еще он долгое время фанател от певицы Стиви Никс. Но его влекло и к девочкам, и он любил — по-настоящему любил — свою девушку в старшей школе, хотя их отношения продлились всего два месяца и физический аспект ему никогда не нравился. Однажды они занимались оральным сексом, но все было не так. «Можно было уже тогда догадаться», — бросил он как бы между прочим.
Зейн очень удивился, когда в первую же неделю после поступления в колледж «под градусом» на вечеринке замутил с другим парнем. «Я подумал: “Не может быть! Я поцеловал парня!” — вспоминает он. — А потом я поцеловал еще нескольких!» Он начал называть себя бисексуалом. Хотя ему не хотелось быть одним из тех парней, которые использовали свою сексуальную идентичность как «промежуточный этап к тому, чтобы стать геем», к весне он точно знал правду: его влечет только к мужчинам.
Возможно, вам знакома эта история — про паренька из провинции, который рос «не похожим на других», переехал в большой город, вырвался на свободу, реализовал свои мечты и наконец-то понял, что в этой жизни все-таки можно быть счастливым. И в каком-то смысле вы будете правы. Но не совсем. Потому что это не 1980-й, не 1990-й и даже не 2000 год. Отношение к сексуальной ориентации и гендерной идентичности кардинально изменилось, если не на глобальном уровне, то точно в глухих южных городах — по крайней мере, в некоторых из них.
За несколько месяцев до встречи с Зейном я смотрела новую версию спектакля «Ангелы в Америке» по пьесе Пулитцеровского лауреата Тони Кушнера об эпидемии СПИДа и гомосексуалистах в Нью-Йорке 1980-х годов. В тот период я жила на Манхэттене и расплакалась, вспоминая своих друзей, умерших во время «чумы ХХ века». В те дни нужна была колоссальная смелость, чтобы признаться, пережить отвержение со стороны родителей и сообщества, дискриминацию со стороны работодателей; утратить право на брак и надежду завести детей. Я задумалась, какой стала бы жизнь моих гомосексуальных сверстников (мужчин и женщин), если бы они признались сейчас? Отношение к ним изменилось намного больше, чем можно было ожидать: в 2004 году, к примеру, только 31% американцев поддерживали однополые браки, а в 2019 году — уже 61%[115]. Даже среди тех групп людей, которые традиционно выступают против гомосексуализма, толерантность растет: две трети католиков и более трети белых евангельских протестантов одобряют однополые браки[116]. Парни, с которыми я беседовала, даже не помнили времена, когда свадьба двух людей одного пола была вне закона. Они выросли на таких сериалах, как «Хор», «Американская семейка» и «В Филадельфии всегда солнечно». С их помощью такие фильмы, как «Хорошо быть тихоней» и «С любовью, Саймон», заработали в прокате приличные суммы, а песня «Та же любовь» попала в чарты Billboard. В корпоративном мире генеральный директор Apple Тим Кук — открытый гей, как и (на момент написания книги) гендиректора Qantas, Burberry, DowDuPont и Lloyd’s of London. Теперь геи зарабатывают на 10% больше, чем гетеросексуалы с тем же образованием, опытом и резюме[117]. В 2019 году Пит Буттиджич, мэр Саут-Бенда (штат Индиана) и бывший офицер военно-морской разведки США, стал первым в стране открытым геем — кандидатом в президенты. По мере роста толерантности средний возраст публичного признания упал с 25 до 16 лет, а многие совершают каминг-аут и раньше, причем при мощной общественной поддержке[118]. К ЛГБТ+ принадлежат 20% миллениалов, прозванных «самым гейским поколением в истории»; более половины из них причисляют себя не к тому полу, с которым они родились[119]. Среди поколения Z только две трети говорят, что они «строго гетеросексуалы», и рекордное число отрицает жесткое деление на два возможных варианта (гей/натурал, мужчина/женщина), называя себя более инклюзивным термином «квир»[120]. Некоторые геи, с которыми я беседовала, были членами студенческих братств, некоторые транс-мальчики играли в мужских спортивных командах. Даже самые типичные гетеросексуалы неожиданно отказывались от своего «местоимения», когда я спрашивала, как они себя идентифицируют, хотя я имела в виду этническую, религиозную и сексуальную принадлежность, а не пол.
Жизнь меняется так стремительно, что иногда мы забываем: некоторые вещи остаются неизменными, особенно для тех, кому неловко говорить с таким репортером, как я. Подростки из ЛГБТ+ по-прежнему уязвимее своих сверстников-натуралов в том, что касается психических кризисов, злоупотребления наркотическими веществами, агрессии и оскорблений, жестокости в интимной жизни и сексуальных нападений, особенно когда их не поддерживает семья. С 2011 года 50%-й рост количества заболевших сифилисом и гонореей среди парней в возрасте от 15 до 19 лет оказывает колоссальное влияние на тех, кто занимается сексом с другими мужчинами[121], кроме того, каждый пятый диагноз ВИЧ ставится парням со свободными взглядами; всего 49% регулярно пользуются презервативом[122]. Афроамериканцы, мужчины с низким доходом и те, кто живет на Дальнем Юге США, больше всех рискуют не только инфицироваться ВИЧ, но и умереть от СПИДа даже в тех случаях, когда их жизнь можно спасти. Отчасти причина в том, что они боятся последствий, если обратятся за медицинской помощью[123]. Принцип полного воздержания как основа «полового воспитания» (в шести штатах США запрещена «пропаганда гомосексуального образа жизни») лишь усиливает это клеймо, как и исключение сексуальной и гендерной диверсификации из многих якобы исчерпывающих программ по половому воспитанию. Замалчивание позволяет процветать небезопасным типам поведения и эксплуатации; лишает молодых людей поддержки и информации о том, как защититься от ВИЧ и других болезней, передающихся половым путем; маргинализирует подростков ЛГБТ+ среди сверстников