При этом мальчикам-афроамериканцам проще адаптироваться в белых школах, чем девочкам[140]. Оба пола превращаются в некий стереотип для своих одноклассников, однако мальчиками восхищаются, считают их «крутыми», «спортивными», «находчивыми» — будто звезда хип-хопа упала с небес на землю. Девочек же называют «шумными», «агрессивными» и «нищебродками». В школе Хавьера белые девочки радовались возможности пойти на выпускной с темнокожим одноклассником. Однако ни белые мальчики, ни афроамериканцы не торопились приглашать на подобные мероприятия темнокожих девочек. «Так не должно быть, но это показательный пример», — сказал Хавьер. Темнокожих девочек обычно не звали и на вечеринки белых одноклассников, но стоило пригласить парня-афроамериканца, и твой рейтинг сразу взлетал до небес. «У нас самая крутая музыка, самый крутой диалект, — сказал Хавьер. — Черная культура — это и есть культура нашей страны. Это идеал, к которому стремятся многие белые парни. Видимо, они думают, что со мной они станут чуть ближе к эталону».
Возможно, все так, однако та версия черной культуры, которую «сбывают» белым парням, не имеет почти никакого отношения к тому, что молодые афроамериканцы представляют собой на самом деле. Хавьер, к примеру, был «Орлиным скаутом» (высшее звание в скаутском движении) и наставником летнего лагеря, а также представлял свою школу на национальной конференции по культурному разнообразию. Его одноклассник Эйден, 17 лет, худенький, с коротко остриженными кудрями и прыщами на одной щеке, сказал мне, что предпочитает слушать Лорин Хилл, певицу старой закалки, а не «этих, которые называют женщин сучками». Он цитирует Фредерика Дугласа и Корнела Уэста[141] и активно участвует в школьном объединении, которое отстаивает обоюдное согласие в сексе. Коммерческая черная культура, которую поглощают их одноклассники, напротив, продвигает гипермачизм, жестокость и унижение женщин как доказательство настоящей мужественности. Все это можно найти в хите Лила Дики 2018 года «Чумовая пятница» (Freaky Friday) — на момент написания этой книги клип набрал более 500 миллионов просмотров на YouTube. Белый комик-рэпер Дики просыпается в постели с двумя полуголыми девушками и волшебным образом превращается (благодаря загадочному содействию азиатского официанта в китайском ресторане) в R&B-певца Криса Брауна. Он заглядывает себе в трусы и видит, что его «малыш» — о, чудо! — не так уж и мал, и понимает, что стал потрясающим танцором. Крис Браун, напротив, застрял в теле Лила Дики и в ужасе смотрит на свой ущербный детородный орган, но утешается тем, что может спокойно носить голубое (этот цвет традиционно ассоциируется с бандой «Крипс») и при этом не получить пулю в лоб.
В этом видео обыграно, как белые парни воспринимают темнокожих мужчин (точнее, к какому восприятию их приучают). Мир афроамериканцев предстает для них одновременно притягательным и пугающим. По выражению социолога Майкла Киммела, это дерзкое сочетание «атлетического совершенства, агрессии и сексуального хищничества»[142]. Однако, перенимая внешнюю атрибутику — слушая музыку, просматривая клипы, вешая на стены постеры, копируя манеру говорить, одеваться, ходить, танцевать, выбирая себе кумиров, — вряд ли можно разрушить стереотипы. Образ, который проецируется на парней вроде Хавьера и Эйдана, выросших в самых бедных районах своего города, одновременно наделяет их привилегиями и налагает ограничения. «Приходится осторожничать, — комментирует Хавьер. — Люди обращаются с тобой так, будто ты самый крутой парень в комнате и все такое, но при этом они думают, что ты здесь самый тупой. Так что в конечном счете это тебе не поможет, если не покажешь себя с другой стороны. Нужно постоянно подтверждать, что ты не мусор».
На втором курсе Хавьер перестал ходить на вечеринки. «Одна мысль о том, чтобы наливаться спиртным в комнате, где собралось пятьдесят пьяных белых… — он покачал головой. — Это не по мне». Со своей девушкой он познакомился на местной конференции по культурному разнообразию. Они дружили целый год, пока отношения не переросли в романтические. «Мне важно, что, как темнокожая женщина, она понимает все мои многочисленные особенности и мне не нужно ничего объяснять, — сказал Хавьер. — Мне так спокойнее».
Напротив, его одноклассник Эмметт, который проучился в той же школе с детского сада (и потом по чистой случайности поступил в один колледж с Хавьером), был рад извлечь выгоду из своей притягательности для белых ребят. В своем родном районе он ни за что не прослыл бы крутым парнем. Нескладный, долговязый, с тяжелыми веками, с короткими завитками волос, он часто называл себя квинтэссенцией лени: слишком ленивый, чтобы хорошо учиться в школе; слишком ленивый, чтобы сделать первый шаг в отношениях с девушкой; и точно слишком ленивый, чтобы случайная связь переросла в нечто более значимое. «Я ни к чему не отношусь серьезно, — признался Эмметт. — Так уж меня воспитали. Я подавляю свои эмоции и превращаю все в шутку. Некоторые девчонки пытаются посадить меня на короткий поводок, хотят, чтобы я был их парнем… — он всплеснул руками, — а я им: “Да ни за что!” Обычно девчонки знают, чего ждать, если они хотят со мной замутить». В свои семнадцать лет он еще ни разу не был на настоящем свидании («Пару раз случалось, что мы планировали пообедать вместе, но потом забывали об этом и сразу прыгали в постель»). Девушки из его школы кокетничали с ним в Snapchat, чтобы не тратить время и нервы на личное общение — а вдруг он откажет. Они болтали и флиртовали, а ближе к выходным, как и все остальные в их кругу, понимали: что-то будет. Эмметт, по его словам, общался с «массой девочек» — как правило, на вечеринках, после которых уходил тусить с немногочисленными друзьями из школы, тоже темнокожими. Большинство девочек, с которыми он целовался, были белыми. Причина не только в том, что в основном они живут в этом районе. Так он меньше рисковал привязаться к девушкам эмоционально. Как правило, в эти моменты парень был пьян. «Целоваться с кем-то, когда ты нетрезв, совсем неприятно, потому что тяжело шевелить губами, — признался он. — Но когда ты в подпитии, а девчонка доставляет тебе оральное удовольствие — это настоящий кайф. Вот чем мы и занимаемся. Если ты подцепил кого-то на Snapchat или еще где, можно сразу пропустить прелюдию и перейти к главному».
Когда я спросила, отвечал ли он партнершам оральными ласками, Эмметт поперхнулся. «Наверное, это неуважительно, что я ничего такого не делаю, но, слушайте, это уже слишком. — Он задумался, опустив голову. — Хотя нет, нет, не слишком. И думаю, если бы я был в отношениях, то я бы согласился. Но на вечеринке… Кстати, у меня был неприятный опыт. Впервые я попробовал этим заняться, когда учился в десятом классе. Меня потом стошнило. Это было ужасно». Если Эмметту нравилась девушка, он мог отправить ей пару сообщений в Snapchat после секса, но обычно он прекращал общение, да и девушки не искали с ним новых встреч.
Значит, во многом (за исключением тошноты после орального секса) этот парень похож на своих сверстников, не пропускающих ни одной вечеринки. Однако наш разговор резко сменил направление. «Вы знаете термин “трезвый водитель”, да? — спросил Эмметт. — Так вот, среди моих черных друзей есть “трезвый наблюдатель”. Понимаете, я однажды видел, как белые парни затаскали девчонку на вечеринке — не то чтобы тянули за волосы или что-то такое, просто не давали ей ничего делать, ни с кем говорить. А это уже противоправное поведение. Если бы мы такое сделали… Или представляете, когда белая девчонка говорит: “Уйди!” — а парень упорствует? У белых чуваков это обычное дело, сто раз видел. Но если то же самое проделает кто-то из наших… Конечно, большинство из нас просто отойдет, если девушка попросит, но случается, что кто-то напьется до чертиков и перестанет соображать — тогда-то “трезвый наблюдатель” и вмешается. Он остановит отъехавшего парня и не даст ему сделать то, о чем тот пожалеет, или что-то нелегальное. Не допустит, чтобы тот переспал с девчонкой, с которой вряд ли захотел бы чего-то на трезвую голову». На самом деле, это прекрасная универсальная идея, и некоторые братства и сестринства в колледжах назначают подобных «контролеров» из тех же соображений. Но темнокожим парням нужно быть особенно бдительными в белом мире: если они перейдут черту, ставки будут выше, а предел непозволительного поведения — ниже. Качества, которыми их наделяют белые сверстники, — большая физическая сила, сексуальная активность, латентная склонность к жестокости — могут быстро превратиться из желанных в опасные, из крутых — в преступные. Один афроамериканец сказал: «Вот почему мама вдалбливает мне в голову: белым женщинам доверять нельзя».
В старшей школе (Северная Калифорния) Спенсер редко задумывался о своей расовой принадлежности. Сын корейских иммигрантов, он учился в состоятельном пригороде, где проживало немало азиатов, так что он никогда не чувствовал себя диковинкой, чужаком. Его личностные качества не зависели от этнического аспекта — просто он играл в бейсбол, славился креативностью и все его любили. «Большинство моих близких друзей были азиатами, — рассказал он. — Но в старшей школе я дружил и с ребятами самых разных национальностей». Все изменилось, когда парень поступил в колледж на Среднем Западе. «Мне всегда было легко общаться с девочками, обниматься-целоваться и все такое, но в колледже… Честно говоря, даже не знаю, как правильно выразиться. Стало намного сложнее».
Спенсеру 20 лет. Мы сидели с ним в спальне квартиры, которую он снимал с еще тремя молодыми людьми: он на стуле, а я на кровати у стены. На Спенсере была бейсбольная кепка козырьком назад (хотя на дворе стоял декабрь) и топсайдеры. Он неоднократно называл себя низкорослым, хотя я этого не заметила. Мой рост пять футов семь дюймов (около 173 см), и, когда я встала, чтобы попрощаться, наши глаза были на одном уровне. Значит, волноваться парню не о чем, хоть он действительно чуть ниже среднего роста американских мужчин. Добавьте к этому широкие плечи, мускулистую шею, атлетическое телосложение — он производил впечатление