одного человека в неделю!” Но это все равно убийство. Так что какая разница?»
Анвен знала, что Самир придет на грандиозное празднество в честь новых участников братств и сестринств. Собираясь на вечеринку, она в шутку сказала подругам, чтобы те ни в коем случае не дали ей уйти вместе с ним. Девушка оставила куртку в комнате одного из студентов, которую использовали вместо гардероба, вышла оттуда и почти сразу столкнулась с Самиром на лестнице. «Привет, — сказала она. — Слушай, я хочу извиниться, что перестала тебе отвечать». — «Ничего страшного, — ответил парень. — Я понимаю. Тебе не нужны отношения».
«Не совсем, — подумала она, — мне не нужны отношения с тобой». Но, конечно же, она не произнесла этого вслух. Она просто улыбнулась и спустилась в подвальное помещение, чтобы потанцевать с подругами. Через некоторое время Самир присоединился к ним, и они стали танцевать вдвоем. Свинг перешел в блюз, но, когда они начали обниматься и целоваться, прижавшись к стене, Анвен стало не по себе. Самир схватил ее за руку и повел в смежную комнату, где усадил к себе на колени. Анвен было приятно, что ее обнимают, но она не хотела, чтобы это был Самир, и не знала, как прекратить это, не задев его чувства. Краем глаза она вдруг увидела знакомого парня и понадеялась, что тот что-то заподозрит и вмешается. Но он ничего не понял. Наконец девушка сказала Самиру, что ей пора домой. Но оказалось, что комната, где она оставила куртку вместе с телефоном, студенческим и ключом от общежития — то есть всем, кроме гигиенической помады, — была заперта, а хозяина они так и не смогли найти. Самир раздобыл его телефон у кого-то из знакомых и попытался позвонить, но звонок переключился на голосовую почту. Они обыскали дом на тот случай, если кто-то переложил вещи Анвен в другое место, но безрезультатно. Более того, ее подруги, которых она просила ни в коем случае не отпускать ее одну с Самиром, куда-то пропали.
Самир решил, что это его шанс: раз ей некуда деваться, он предложил ей пойти к нему в комнату, но Анвен отказалась. Он стал настаивать в своей привычной манере. «Помню, как я включил классического нытика, — сказал он мне. — Типа: “Ладно, уходи, меня все бросают”. Ну, знаете: “О горе мне, горе, моя жизнь — страданье, пожалей меня, не бросай”. Надавил на жалость. И это сработало». Было поздно. Было холодно. Анвен не знала, что делать, — и наконец согласилась. Когда они вышли из братства, она заметила ребят из своего общежития и, поблагодарив Самира, сказала, что догонит их и доберется вместе с ними до дома. Но он не собирался так легко сдаваться. «Ты только что меня целовала, а теперь бросаешь? Так не делается», — сказал он. Она посмотрела вслед уходящим ребятам, гадая, сможет ли она их еще догнать. Если нет, то что же она будет делать? В общем, она решила взять ситуацию в свои руки и сказала Самиру: «Хорошо, давай сядем где-нибудь и поговорим об этом». Они зашли в учебное здание, которое было открыто всю ночь; Анвен слышала, как люди свистят им и кричат: «Сделай ее!» Они сели на диван в холле, и она попыталась объяснить Самиру, что не хочет встречаться с ним, не хочет вообще ничего; в то же время она старалась не обидеть его, успокоить его, сказала, что он замечательный парень и ей было очень приятно с ним танцевать. Получилось сумбурно. Однако кое-что она четко обозначила: «Я не хочу заниматься с тобой сексом». — «Ничего страшного, — ответил он. — У меня все равно нет презерватива». Хотя это сложно назвать адекватным ответом на ее слова.
Они снова стали целоваться, и Самир, все еще сильно пьяный, уложил Анвен на диван. «Я могу сделать тебе приятно», — обещал он, прижимаясь к ней всем телом.
«Он был намного больше меня, — вспоминала Анвен. — Я не могла пошевелиться. В тот момент я начала паниковать. Я сказала: нет, не здесь». Он повел ее в мужской туалет, прижал к стене, как в голливудских фильмах, и снова принялся целовать. Она опять сказала: не здесь.
Самир позвонил своему соседу по общежитию, и тот нехотя согласился освободить комнату. По их правилам, приводить девушек после двух ночи запрещалось, но Самир его уломал: «Пожалуйста, только один раз!» Когда они пришли в общежитие, Анвен сняла шорты, в которых была на вечеринке, оставшись только в легинсах и топе с бретельками. Она положила контактные линзы в рюмку, наполненную водой (плохая идея). Затем ушла в туалет. Сидя там, она ломала голову, стараясь вспомнить хоть одного общего друга, чей телефон мог быть в телефонной книге Самира. «Что ты творишь? — думала она. — Что ты творишь?» Может, переночевать в общей комнате общежития? «Но я знала: он скажет, что это глупо — у него есть и кровать, и одеяла». Голова гудела. Было так поздно. Она жутко устала. Ей просто хотелось спать. Оглядываясь назад, Анвен жалеет, что не обратилась к охране кампуса. Она жалеет, что не догнала тех двух парней из своего общежития. Она жалеет, что ее подруги бросили ее. Она жалеет, что парень из братства, который запер ее вещи в своей комнате, не предупредил ее, что уходит. Она жалеет, что не живет в том веке, когда люди еще помнили телефоны своих друзей наизусть. «Столько сожалений, — сказала она мне. — Столько сожалений». Люди далеко не всегда принимают решения, которые задним числом кажутся очевидными. Произошло совсем не то, чего она ожидала, — отчасти из-за ее собственных решений, отчасти из-за слепого случая.
Когда она вернулась в комнату Самира, он включил песню Skinny Love группы «Бон Ивер», потому что Анвен сказала, что это одна из ее самых любимых песен. Он стал снова целовать ее, прижав к закрытой двери, поднял на руки и понес на кровать, затем лег на нее сверху. Он знал, что ее сексуальный опыт весьма ограничен. Его опыт тоже не отличался разнообразием, но девушки, с которыми он был близок, «любили пожестче», или, по крайней мере, так ему казалось. Поэтому он начал сильно давить Авен между ног.
«Черт, — сказал он, — я так тебя хочу». — «Ты же помнишь, что я не хочу заниматься сексом», — ответила она. «Да-да, у меня все равно нет презерватива», — повторил Самир.
Через несколько минут он сказал ей: «Сними футболку», и это прозвучало как приказ, а не просьба. Не успела она поднять свой топ наполовину, как он схватил ее грудь и стиснул. Ее вдруг захлестнула волна отвращения, и она отдернулась, выпалив: «Нет!» — «Ясно, — сказал он. — Этим займемся позже». Самир решил попробовать снова, когда Анвен расслабится. Он приписал ее колебания волнению и неопытности. Теперь он решил взять на себя роль «хорошего парня», «наставника», который поможет ей и не осудит. Он взял ее руку, положил на ширинку своих спортивных брюк и стал тереть, затем достал свой пенис. «Поиграй с ним, — предложил он. — Он не кусается».
Самир все еще крепко сжимал руку девушки. «Надо же, ты правда никогда этим не занималась, да? — сказал он, затем добавил: — Губами будет еще лучше».
Он положил руку ей на голову и, как вспоминает Анвен, «стал давить, давить, давить». «Я никогда этим не занималась. И мне было неприятно. Я не хотела этого. Я задыхалась. Меня тошнило».
Решив, что по неопытности она устала от «полезных советов», которыми он ее снабжал, Самир отпустил ее голову. «Да, мне сложно угодить, — произнес он, считая себя великодушным, встал и ушел в ванную. — Закончу сам и вернусь».
Анвен вспоминает, как она повторяла про себя: «Я не хотела тебе угодить. Не хотела тебе угодить».
Самир вернулся и поцеловал ее перед сном. И следующие несколько часов она лежала в постели, на самом краю, рука парня была у нее на животе, и она с тоской смотрела на пустующую кровать его соседа по комнате. И тихо плакала про себя. А потом заснула.
Что касается парня, для него эта ночь прошла удачно. На следующее утро он одолжил ей свой свитшот, втайне надеясь, что, если девушка возьмет одежду, появится предлог увидеться снова.
«Он слишком велик для меня!» — сказала Анвен.
Самир рассмеялся. «Это я слишком велик для тебя!»
Он проводил Анвен до ее общежития и поцеловал на прощанье. Когда кто-то открыл запертую дверь, выходя из здания, девушка схватилась за нее и юркнула внутрь. «Как прошла ночь?» — сразу пристала с расспросами соседка. Анвен промолчала. Несколько дней спустя она сказала подругам, что провела ночь с Самиром и они занимались сексом. «Я не знала, что дальше делать, — вспоминает она. — Неужели это значит, что мы с ним теперь пара?»
Они встретились еще раз, якобы чтобы позаниматься. Он прижал ее к столу и целовал, надавливая коленом между ног. «Тебе нравится, правда?» — спросил он. Ей не нравилось, и она высвободилась. После этого девушка перестала отвечать на его сообщения — снова. Самир был расстроен, но отнесся к этому философски: «В нашем колледже люди часто перестают общаться после секса, потому что чувствуют себя не в своей тарелке и не знают, что сказать». Он так и не понял, что в чем-то виноват, а Анвен ничего ему не сказала. По сути, она старательно избегала его, уходила из комнаты, если замечала его.
Все же она не могла забыть ту ночь: эта картина возникала перед глазами в самые неожиданные моменты, вызывая приступ паники и тошноты, особенно когда она читала или говорила о чем-то, связанном с сексом и насилием. Анвен всегда была круглой отличницей, но теперь ей никак не удавалось сосредоточиться на занятиях, и ей даже грозили не аттестовать по одному из предметов. Когда через некоторое время она стала встречаться с другим парнем, физическая близость, особенно оральный секс, вызывала у нее стресс.
До этого момента история Анвен и Самира кажется до ужаса банальной, такие случаи происходят на вечеринках в старшей школе и на кампусах колледжей каждую субботу. Но потом, в начале второго курса, проходя обучение на наставника для новых студентов, Самир попал на презентацию представителя программы Green Dot. Тот объяснял, как разрешать ситуации, связанные с «жестоким обращением с физически более слабой стороной». «Он говорил, что насилие бывает не только физическим, — вспоминал Самир. — Оно может быть эмоциональной манипуляцией и принуждением к сексуальным действиям. Когда ты ставишь человека в ситуацию, в которой он просто не может отказаться, — это насилие. И тут же я вспомнил ту ночь. Я подумал: “Неужели я сделал именно это? Что думает по этому поводу Анвен? Если она считает меня насильником, почему она не заявила на меня?” Я пришел в ужас. Было страшно думать, что я жестоко обошелся с ней, причинил ей боль. И я боялся, что случится, если она заявит на меня. И если все это правда, то кто же я на самом деле?