Вспыхнуло веселое пламя, но полюбоваться на него Даше не дали, Джек захлопнул дверцу. Поднялся.
– Так… Ну, ты сиди пока.
Тут Даша обнаружила, что сидит она, поджав ноги, на диване – когда-то нарядно-голубом, а сейчас безнадежно грязном.
– Если в сортир надо – вон там. – Джек кивнул на смежную дверь. И явно собрался уходить.
– А ты куда? – После его рассказа остаться здесь в одиночестве Даша ни за что бы не согласилась.
– На танцы, обещал там одной… Блин, да шучу! Жеребцу воды налью и поищу тебе в большом доме шмотье какое-нибудь.
Из своей комнаты Даша выскочила, в чем была – халате поверх пижамы и домашних тапочках. Один тапок по дороге к люку потеряла. Второй тапок и халат Джек с нее, еще на выходе из Бункера, выругавшись, скинул, завязал комбинезонные штанины внизу узлами и в таком виде усадил на лошадь. В связи с чем передвигаться самостоятельно Даше было непросто.
Попыхтев от натуги, она развязала узлы. Голый деревянный пол неприятно холодил ноги. Сбегав в туалет – свет в кабинке не включался, пришлось вернуться за фонарем, и спуск воды почему-то не работал – снова вскарабкалась с ногами на диван. Джек скоро вернулся, таща с собой ворох одежды.
– Набрал разного, погляди, чего подойдет… А обувки на тебя там нету. Вот – самое мелкое, что нашел.
«Самое мелкое» оказалось стоптанными мальчишескими кроссовками, размера на три больше нужного. Даша вздохнула, но рассудила, что выбирать не приходится, и обувь в любом случае удобнее, чем узлы на ногах.
– Шаришься по этим домам – охреневаешь просто, – наблюдая, как Даша разбирает одежду, обронил вдруг Джек. – Сколько ж барахла у людей было! В одном только доме, одной посуды – на целый поселок хватит, да еще останется. Куда им столько?.. Иной раз мы, когда в завалах ковырялись, такое выкапывали, что и не понять, как обнять. Как-то, помню, целый склад нарыли – такой дребедени! Кружки дурацкие, разве что хоботом из них пить. Подушечки – с ладонь размером. Свечки вонючие – ни тепла, ни света… И пол-ангара этой дрянью завалено! Прикинь? Нет, чтобы жратвы запасти побольше или вещей нормальных. А то ж, такая пакость попадается! Майку постираешь – перекосится вся. Молотком – раз ударишь, на второй башка отскочит. Лопату в землю воткнешь, а назад не выдернешь, так там и останется… И на фига только такую дрянь плодили? Ладно, наряжайся, – неожиданно оборвал сам себя Джек. – Я снаружи побуду. Свисти, если чё. – И устремился к выходу.
– Подожди! – окликнула Даша.
– У?
– Герман… Я не поняла… Зачем он поехал догонять тех людей?
– Не людей, а Диких, – недовольно поправил Джек. – Перебить хотел, зачем еще-то? – и, очевидно, сочтя беседу законченной, шагнул за дверь.
– Пе… – голос у Даши дрогнул. – Перебил?
– Угу, – донеслось до нее. —Ты одевайся, слышь? Я тут до старости сидеть не нанимался.
Все еще под тяжелым впечатлением от рассказа, Даша принялась разбирать одежду. В том, что Джек – большой мастер приврать, а то и сочинить на ходу полную небылицу, детали которой спустя полчаса сам не вспомнит, она убедилась давно. Правду Джек говорил редко и неохотно. Сейчас, например.
Все именно так и было. И Герман убил тех людей – за то, что они убили Катю. И сам Джек, поняла вдруг Даша, поступил бы так же.
Око за око, зуб за зуб – кажется, так это когда-то называлось. Варварство?.. Да. Самое настоящее. Но ведь, с другой стороны, те люди напали первыми…
Мысли мешали сосредоточиться на одежде. Даша рассеянно прикладывала к себе вещи. Откладывала, брала другие. До тех пор, пока Джек не поинтересовался, чё она там – дрыхнет или никак собой не налюбуется. После такого предположения пришлось напялить первое, что подвернулось под руку.
Джинсы и футболку Даша надела прямо на пижаму, белья на ней не было. Очень старалась не думать о том, что вещи эти, до того как все случилось, носил в свое удовольствие неизвестный мальчик – судя по всему, не самый аккуратный, – и ведать не ведал, что одежки надолго переживут его самого.
Теплая толстовка с изображенной на спине оскаленной звериной пастью завершила Дашин гардероб. В нормальной ситуации она не нарядилась бы подобным образом за все сокровища мира, но сейчас переодеваться уже не рискнула. Стесняясь, позвала Джека.
Тот в ответ проворчал, что за это время можно было ежа родить, однако, оглядев Дашу, снисходительно оценил:
– Ну, ничего так. Прикольно.
– Правда? – обрадовалась Даша. Тут же пожалела, что нигде нет зеркала.
– Угу.
Джек развязал рюкзак. Вытащил полотняный мешочек и термос.
– Бери орехи, – предложил он. – И сухари еще есть.
Даша собиралась вежливо сказать: «Спасибо, я не голодна», – она всегда так говорила. С детства ничто в жизни не ненавидела больше, чем завтраки, обеды и ужины. Весь день могла бы провести, по выражению Валентины Семеновны, «на печенюшках» – но, разумеется, такого удовольствия ей не доставляли. Любовь Леонидовна тщательно следила за рационом питомицы и за каждой проглатываемой ею ложкой.
Джек уподобляться воспитательнице, запихивая в Дашу еду, разумеется, не стал бы, но привычную вежливую фразу Даша почему-то не произнесла. Прислушавшись к себе, поняла вдруг, что и правда испытывает голод.
Орехи и сухари оказались восхитительно вкусными.
– Ты что, орехов никогда не ела? – наблюдая, как Даша разглядывает и пробует крепкие ядрышки, удивился Джек.
Даша задумалась, припоминая.
– Н-нет… – решила она. – А откуда они у тебя?
– В огороде растут. Как морковка.
– Правда?
– Ну. Накопал перед уходом.
Даша не сразу сообразила, что ее опять дурачат, и серьезно кивнула.
– Послушай, – вспомнила она. – Сейчас ведь уже можно сказать? Объясни, наконец, для чего всё это было?
Джек обернулся от печки, ворошил в ней догорающие поленья. Захлопнул дверцу и потрогал кирпичный бок.
– Нагреваться пошла, – будто не услышав вопрос, довольно объявил он. – Теперь точно не замерзнешь.
Даша обиделась:
– Почему ты со мной все время как с маленькой? По-моему, я имею право знать.
Джек отложил кочергу. Подошел к дивану. Взгляд знакомо заострился, как будто адапт пытался разглядеть, что у Даши внутри, ей от этого каждый раз не по себе становилось. Подумалось почему-то, что не так уж сильно она и жаждет узнать правду, но упрямство победило:
– Я убежала с тобой. И я хочу знать, ради чего.
Джек, помедлив, кивнул.
– Ну, окей. Сама напросилась… Бункерный – не у нас.
Даша обомлела:
– А где?
– У Толяна.
– Где?!
– Поселок есть. – Джек махнул рукой в сторону двери. – Отсюда конному – три ночи пути. Главный у них – Толян. Это его бойцы бункерного подстрелили и Сталкера ранили.
Даша нетерпеливо кивнула:
– Это я знаю. Кирюша объяснил Вадиму Александровичу, что они охотились за реактивами, которые вы везли. Только при чем тут…
– И что твой Вадим Александрович сказал? – перебил Джек.
– Сказал, что это варварство. Что это бесчеловечно. И что отныне никаких поступлений товаров из Бункера во Владимир не будет. Только…
– А бункерный? – снова настойчиво перебил Джек. – Ничего не говорил?
– Кирюша рассказывал, что вырваться из засады удалось ему, Сталкеру и Ларе. А возле Владимира остались ты, Олеся и… не помню имени, кто-то еще. Кирюша очень переживал за вас! Я рада, что все хорошо закончилось.
Джек прищурился:
– Как же оно, по-твоему, закончилось?
– Ну, – растерялась Даша, – ты ведь здесь? То есть, вы убежали?
Джек горько рассмеялся. Передразнил:
– «Убежали»… Куда там было бежать? Плешивый нас в плен забрал, всех троих. Меня, Олеську и Гарика.
– Зачем?
– Понравились шибко.
Даша обиделась окончательно.
– Видишь ли, я не в курсе ваших отношений с этим… Толяном. Мне о нем никогда не рассказывали! Откуда я могу знать, для чего ему…
– Чтобы нас на бункерного обменять. Чтобы тот ему лекарство набодяжил.
Поняла Даша не сразу. А поняв, почувствовала, что холодеет.
– То есть… Кирюша сейчас… у него?
– Блин, – рассердился Джек, – песня та же, поет она же! А я о чем талдычу?
– Как же он там оказался?
– Герман отвез.
– Это… когда за ним приезжал?!
– Ну да. Бункерного отвез, а нас с Олеськой забрал.
– Я ничего не понимаю, – помолчав, пожаловалась Даша. – Это происходило с разрешения Вадима Александровича?
– Угу. Пришел, такой, Герман к Вадиму Александровичу и говорит – отдай бункерного, я его на своих бойцов махну! А то им у Толяна надоело чё-то.
Представить себе такой диалог Даша не смогла.
– Вадим Александрович не допустил бы…
– Вот именно, – кивнул Джек. – Потому его никто и не спрашивал. Толян Гарика сжег. Это, которого ты имени не помнишь.
– Что?!
– Что слышала. На солнце выкинул и держал там, пока не помер. И с нами с Олеськой то же самое было бы, если б Герман бункерного не привез. – Джек холодно, с прищуром смотрел на нее.
Даша онемела.
«Этого не может быть, – вертелось в голове, – люди не могут так поступать! Это… это…»
Как бы ей сейчас хотелось, чтобы Джек обманывал! Но он не обманывал. Врать про такое нельзя.
Сжег… На солнце… Живого.
Даша почувствовала, как по щекам потекли слезы.
– Сама напросилась, – обронил Джек.
Слова не выговаривались. Даша молча плакала.
Джек, постояв, присел рядом.
– Вот на хрена было спрашивать? А?
Даша не отвечала, всхлипывая.
– Просила – так теперь не вой, а дальше слушай! По-хорошему Толян бункерного не отпустит, и тот собрался его склады с оружием взорвать. Тогда и сам сбежит, и Толян рыпаться не посмеет. Для того мы с тобой и таскаем это все. Таскали, то есть, теперь-то хрен куда пролезем… Да хорош реветь, говорю! – Джек толкнул Дашу в плечо. – Приют затопишь… Тоже мне, грабительница.
Носового платка в карманах новой одежды не оказалось. Даша отерла щеки рукавом.
– Это очень опасно, – сумела выговорить она. – А если этот… Толян поймет, чем Кирюша занимается?