Он подходит ближе.
— Светлая у тебя голова, Шарапов,— говорит старшина Пологалов.— Давай, готовь самодеятельность.
Бородуля останавливается в нерешительности: вот тебе и «накачка». Нет, старшина Пологалов, явно, не на своем месте. Какой же это старшина, если никого не «накачивает»? Даже его, Бородулю, вроде все на заставе «накачивают», а он нет.
Бородуле вдруг страшно хочется, чтобы старшина его «накачал». Он стоит и ждет.
— Бородуля!
Наконец-то...
— Слушаю, товарищ старшина!
— Что же вы, рядовой Бородуля? — говорит Пологалов, и это «что же» кажется Бородуле песней.
— А что я? — немедленно лезет он в амбицию.
Но голос у старшины мягкий, и слова вовсе не обидные. А Бородуля обязательно хочет обидеться.
Пологалов говорит:
— Идите, товарищ Бородуля, в канцелярию, получите свое денежное содержание.
«Не то!» — думает Бородуля и спрашивает:
— А зачем?
— Положено,— улыбается старшина.
— А я потом,— почему-то говорит Бородуля.
— Ну, как знаете,— отвечает старшина и идет в канцелярию.
Бородуля ждет. Жаль, что Пологалов больше не окликает его.
Старшина не задерживается в канцелярии. По дороге в складское помещение Бородуля перехватывает его. Говорит, словно делает одолжение:
— Ладно, товарищ старшина. Идемте за деньгами. А то вам, действительно, некогда.
Пологалов опять улыбается:
— Правильно, Бородуля. Ну так идите в канцелярию.
— А вы? — недоумевает солдат.
— Мне действительно,— Пологалов подчеркивает слово «действительно»,— некогда.
— А что же я там один буду делать?
— Возьмете деньги.
— У кого?
— На столе возьмете и распишетесь в ведомости.
Бородуля заинтригован. Он недоверчиво смотрит вслед старшине и идет в канцелярию. Осторожно стучит. Тихо. Открывает дверь — никого. На столе капитана Ярцева лежит пачка денег и ведомость. Бородуля нерешительно подходит к столу.
Много денег — и никого.
Он находит свою фамилию в ведомости.
Так что же, так самому и брать деньги? Он протягивает к ним руку и сразу отдергивает, потому что слышит шаги.
Кошевник...
— Привет, Бородуля!
— Привет, ефрейтор,— бурчит Бородуля и отходит от стола.
— Старший матрос,— поправляет Никита, расписываясь в ведомости. Отсчитывает положенную сумму денег и прячет в карман. Насмешливо приглядывается к Бородуле:
— А ты чего не берешь? Боишься?
Опять — боишься!
Бородуля презрительно усмехается и тоже расписывается в ведомости.
Ну и порядочки на заставе: приходи сам и бери деньги!
А что, если Кошевник взял больше, чем ему полагается, а потом свалит на Бородулю?
Он подозрительно смотрит на Кошевника.
ВТОРАЯ ТЕЛЕГРАММА
— Мы будем вам очень обязаны, Зоенька,— сказал капитан Харламов,— если вы доставите еще одну телеграмму по тому же самому адресу.
Зоенька вспомнила, какой страх охватил ее месяц назад в безлюдном переулке, когда Василий Васильевич окликнул ее, чтобы вернуть телеграмму, и вспыхнула.
Капитан Харламов понял это по-своему:
— Да вы не бойтесь, Зоенька, мы вас в обиду не дадим.
— Вот еще выдумаете! — сердито сказала она и взяла телеграфный бланк, на котором, кроме адреса, было всего два слова: «Приеду Ходжиев».
Капитан Харламов объяснил:
— Вы, Зоенька, должны сделать вид, что вам неизвестно содержание телеграммы.
— Конечно,— сразу согласилась Зоенька и потянулась к баночке с клеем.— Мы должны вручать адресату запечатанную телеграмму.
— Вот-вот,— подхватил Харламов.— А теперь давайте еще кое-что уточним. Прежде всего я думаю, что когда Василий Васильевич увидит вас возле своего дома, он притворится удивленным и скажет что-нибудь вроде: «Неужели снова телеграмма товарищу Васильеву на мой адрес?» Вы ответите: «Да, Васильеву, на ваш адрес». Думаю, он откажется принять эту телеграмму.
Зоенька кивнула.
— А если он все-таки захочет принять телеграмму?
— Отдайте.
— Ладно,— сказала Зоенька.
— И, наконец, последнее,— заметил капитан Харламов.— Если Василий Васильевич телеграмму не возьмет, но поинтересуется ее содержанием — покажите. Понимаете?
— Понимаю,— опять кивнула Зоенька.
— Тогда в путь! — сказал капитан Харламов.— Сейчас Василий Васильевич должен быть дома. Сегодня он работает с двух.
Сонное утро вставало над городом. Лил мелкий дождь.
Зоенька шла быстро, прикрываясь зонтиком, Ноги скользили по плитам тротуара. Она уже несколько раз попадала в лужу, забрызгала чулки и чувствовала, как вода забирается в туфли. Наконец постучала в знакомую калитку. Бульдог яростно залаял. Василий Васильевич выглянул в окно и узнал девушку.
— Сейчас!
Бульдог гремел цепью, рвался к Зоеньке.
— Да замолчи ты! — прикрикнул Василий Васильевич, отодвигая засовы.
Она сказала;
— Опять на ваш адрес телеграмма товарищу Васильеву.
Старый мастер притворился, что не расслышал.
— Идемте в дом,— пригласил он,— ведь невозможно разговаривать под таким ливнем.
«Вот еще!» — подумала Зоенька и повторила:
— Товарищу Васильеву телеграмма.
Хозяин дома взял ее за руку.
— Идемте, идемте!
Зоенька растерялась и позволила Василию Васильевичу затащить себя на крыльцо. Теперь они стояли под железной крышей. Между крыльцом и калиткой метался бульдог, которого Василий Васильевич отшвырнул ногой, когда вел Зоеньку к дому.
Она собрала все свое мужество и попробовала улыбнуться.
— Дальше я не пойду...
Василий Васильевич отпустил Зоенькину руку и ласково смотрел на нее:
— Как не пойду?
А дождь? Неужели вы будете стоять на крыльце, пока он не пройдет?
— У меня — зонтик,—напомнила Зоенька, стряхивая с него воду.
— Ну, ну,— примирительно сказал старый мастер.— Телеграмму-то вы должны вручить.
— Конечно,— согласилась Зоенька и зябко поежилась.— А где адресат?
— Вы промокли,— мягко сказал Василий Васильевич.— Заходите в дом, обогрейтесь.
— Нет! — решительно заявила Зоенька.
Василий Васильевич потрогал усы:
— Понимаете, как смешно получилось. Тогда вы только ушли, приходит гражданин и говорит: «Прошу извинить, но я случайно перепутал адрес и сообщил другу ваш. Так что если еще придет телеграмма, пожалуйста, примите. А я вас как-нибудь навещу».
Зоенька вспомнила наставления капитана Харламова и охотно согласилась.
— Примите телеграмму.
Василий Васильевич расписался на квитанции и, для приличия еще раз пригласив Зоеньку в дом, проводил ее до калитки.
Обо всем этом капитан Харламов доложил своему начальнику.
— Ну, что же,— заметил тот.— И это небезынтересно.
Между тем из Несвежаля, где, судя по документам, родился Ушаковский, ответили, что точных сведений представить не могут, потому что старый Несвежаль сгорел во время войны и никаких архивных документов не сохранилось. Ушаковские в Несвежале не проживают, но, якобы, эта фамилия кажется здесь знакомой.
Мало что дал и ответ из Министерства Вооруженных Сил. Интересующий капитана Харламова минометный батальон расформирован в июле тысяча девятьсот сорок пятого года. Ефрейтор Ушаковский Василий Васильевич в этом батальоне служил. Где он сейчас — неизвестно, как, впрочем, неизвестно и местонахождение его бывших сослуживцев. Далее следовало несколько адресов, которые должны были послужить зацепкой для того, чтобы разыскать однополчан Василия Ушаковского.
В соответствующие военкоматы был сделан запрос.
Вначале ответ пришел из Новосибирска. Капитан запаса Никитин Григорий Федорович— замполит батальона — скончался в 1949 году от воспалительного процесса, вызванного осколком в правом легком.
Затем поступили сообщения из Одессы и Краснодара.
Старшина роты, одессит Коваленко Максим Иванович, механик рефрижератора, находился в заграничном плавании.
Подполковник запаса Пронин Илья Ермолаевич (бывший командир батальона) снят с учета по состоянию здоровья и где сейчас — военкомату неизвестно.
Из Свердловска сообщили: младший сержант запаса Гойфман Исаак Давыдович, комсорг батальона, в 1953 году переехал на постоянное местожительство в город Минск.
Из Минска пока еще ответа не было.
Откликнулся на запрос и адресный стол. Местожительство гражданки Спириной Марии Кузьминичны установить не удалось.
Капитан Харламов так и предполагал. Он связался с городской прокуратурой и попросил ознакомить его с делами об убийствах в тысяча девятьсот сорок пятом — сорок шестом годах.
Харламову повезло. Новый прокурор города как раз заинтересовался некоторыми старыми делами и облегчил его задачу.
В конце концов Харламов остановился на трех делах, которые вел почему-то один и тот же следователь и, определяя мотивы убийства, неизменно заключал: по сексуальным причинам.
Установить личность убитых в свое время не удалось, а сейчас это вообще казалось невозможным. Между тем Харламова особенно заинтересовало одно дело, к которому была приложена фотография женщины с обезображенным лицом. Безусловно, преступник во что бы то ни стало хотел скрыть, кем является его жертва.
Изучая это дело, капитан Харламов обратил внимание, что на левой руке убитой обнаружено кольцо с выгравированными на нем буквами: «М. Т.».
Он задумался, что значит «М. Т.»? Имя и отчество убитой? Или, может быть, ее имя и фамилия?
М. Т. ...
Капитан Харламов искал Марию Кузьминичну Спирину. Первая буква инициалов подходила. А вот вторая?
Харламов чувствовал, что находится на верном пути. Нужно было только найти то единственное звено, которое свяжет цепь умозаключений.
Тщательное наблюдение за Василием Васильевичем позволило сделать следующие выводы. Весь его день делится на две части. Одну из них дамский мастер проводит в парикмахерской, другую—дома. Имеет много знакомых, но в дом их не приглашает. Среди знакомых — больше женщин. Сам заходит лишь к трем соседям. Бывает у них по очереди.