Машина остановилась на привокзальной площади за несколько минут до прибытия поезда.
Горский вышел из такси, и сразу людской поток подхватил его, вынес на перрон. Он спросил, где, примерно, должен остановиться седьмой вагон, и стал ждать.
Сына Серебренникова Горский узнал сразу. Лицом он был похож на отца, но ростом не вышел и в плечах был узор. Он сошел на перрон, обеими руками ухватившись за ручку чемодана.
— Здравствуй, Юра!
Приехавший удивленно посмотрел на незнакомого человека в морской форме.
— А меня Владимир Михайлович просил тебя встретить,— сказал Горский.
Юноша обрадовался и доверчиво последовал за своим новым знакомым.
По дороге в гостиницу Юрий расспрашивал Горского об отце. Видно, он очень хотел его увидеть. Горский отвечал обстоятельно, разговаривая с подростком, как равный с равным, чем скоро завоевал его расположение.
У Горского были свои дела. После сытного завтрака в ресторане при гостинице новые друзья расстались. Горский предложил Юрию отдохнуть или познакомиться с городом, а сам поехал на совещание.
Вечером они вместе были в каком-то летнем кинотеатре, ели шашлык и, полный впечатлений, юноша сразу уснул, едва коснувшись подушки.
На следующий день Горский снова оставил его одного, а вечером обещал сводить в театр.
Юрий, как договорились, пришел в гостиницу с очередной прогулки по городу в восьмом часу. Дежурная по этажу подала ему вместе с ключом от номера конверт. Юноша обнаружил в нем короткую записку и билет в театр. Оказывается, Горского задерживали дела.
Юный Серебренников огорчился, что придется идти одному, но решил не терять времени зря и, вернув ключ, спустился по широкой лестнице на первый этаж. В вестибюле он столкнулся с индусами в тюрбанах, подивился их черной коже.
Потом он опустил двухкопеечную монету в автомат с надписью «Одеколон».
Освежившись, почувствовал себя взрослее и решительно пересек площадь, направляясь к театру.
В это время капитан «Медузы» останавливал такси на улице Навои. Он вышел из машины и, задержавшись возле книжного киоска, прошел немного назад. У центрального телеграфа к нему приблизился высокий седой мужчина, в котором Горский не сразу признал Василия Васильевича. Они обменялись взглядом, но даже не поздоровались.
Горский остановился на перекрестке, спокойно подождал, пока зажжется зеленый свет, и направился к трамвайной остановке. Он вошел в первый вагон трамвая, следующего по восьмому маршруту, вовсе не интересуясь тем, как собирается поступить Василий Васильевич. Но дамский мастер тоже очутился в этом вагоне и занял освободившееся возле окна место.
Так, меняя транспорт, они оказались в конце концов на окраине города. Горский с плохо скрываемым презрением выслушал сбивчивый рассказ Василия Васильевича о том, как ему пришлось уехать с Кавказа и что было потом.
Выполняя указания шефа, Василий Васильевич перебрался в Среднюю Азию, затаился и несколько месяцев не давал о себе знать. В Ленинабаде, наконец, сообщил свои координаты, и тут произошла встреча с человеком, который, кажется, его узнал. Он еле унес ноги и поставил в известность шефа, что не может больше здесь оставаться.
«Теперь совсем ясно, почему его надо убрать!»— подумал Горский. Он с трудом узнавал в своем собеседнике того спокойного и немного надменного человека, который устроил его женитьбу на Елене.
Оказывается, Василий Васильевич не один. С ним приятели, и они тоже не знают, как быть.
— Приятели? — переспросил Горский, нащупывая рукоять пистолета.
Василий Васильевич объяснил, что за приятели.
«Так зачем кончать его сейчас? — мелькнула мысль.— Можно сделать иначе!»
— Хорошо,— вдруг согласился Горский.— Я помогу вам перейти границу. Но как быть с оружием?
Василий Васильевич ответил:
— Пистолеты есть у меня и «Буйвола».
Горский подсказал, что остальным надо купить, по крайней мере, охотничьи ружья.
Затем они еще кое-что уточнили. Кроме «Буйвола», никому не следует говорить, что собираются перейти границу. Мальчишки понадобятся, главным образом, для того, чтобы бросить их пограничникам, если те нащупают след. Назначили день перехода границы и договорились, что все, кроме Горского, сегодня же поездом выедут из Ташкента. Горский встретится с Василием Васильевичем в Захмат-али и подскажет, что делать дальше. На это свидание, как и сегодня, Василий Васильевич должен придти один.
Захмат-али, небольшой городок в центре зеленого оазиса, встретил приезжих по-разному.
Василия Васильевича он заставил насторожиться. Вдруг именно здесь, в нескольких шагах от границы, его настигнет возмездие? Василий Васильевич нервничал, много пил и ничего не ел. Он боязливо оглядывался по сторонам, без всякой причины хватался за карман, где был спрятан пистолет, и успокаивался, лишь нащупав его.
«Буйвола» Захмат-али оставил равнодушным. Он догадывался, что по их следу идут, и сбить преследователей трудно. Но ведь ничто не связывало его с родиной, никого он здесь не оставлял. Единственный человек, к которому он испытывал некоторую привязанность,— Том — был с ним. Так что же ему еще надо? Василий Васильевич обещал хорошую жизнь за границей. Посмотрим, решил «Буйвол». А если будет плохо, он найдет способ снова перейти границу. Многое повидал на своем веку «Буйвол». Его ничем не испугаешь, ничем не удивишь. Одно он знал точно: исчезнуть на время необходимо, и чем скорей, тем лучше.
«Зуб» был уверен, что они приехали в Захмат-али поживиться, и был удивлен, когда «Буйвол» вдруг поймал его за руку: брось!
Василий Васильевич недобро засмеялся и вставил, почти касаясь губами красного уха перетрусившего компаньона:
— Мы отдыхать приехали, понимаешь? От-ды-хать!.. Или забыл?
«Зуб» с сомнением посмотрел на охотничьи ружья, которые добровольно взвалил на себя «Буйвол». И зачем вдруг понадобилось учить его и Тома обращению с этими ружьями? Всю дорогу от Ташкента они только тем и занимались, что разбирали да собирали ружья, щелкали курками,— в купе были одни. На кого они будут охотиться? «Зуб» только в зверинце видел диких животных. Охота не прельщала его, и он приуныл. «Буйвол» влил в него полстакана водки для бодрости. Это подействовало. «Зуб» смирился с вынужденным бездельем и даже запел:
Выпьем, братцы, пока тут,
На том свете не дадут!..
Том от водки отказался.
Если бы Василий Васильевич и «Буйвол», занятые своими невеселыми мыслями, получше пригляделись к нему, они бы поняли, что с подростком творится неладное. Давно он уже не пополнял их казну, и вряд ли это можно было объяснить только невезением. Скрытный по натуре, он еще больше ушел в себя. Он не рассказывал, где бывал и чем занимался. Лишь глаза выдавали возбуждение, а когда засыпал, на лице появлялась улыбка. Василий Васильевич однажды высказал предположение, что Том накурился анаши. «Буйвол» был добродушно настроен и ответил: пусть курит.
Они не знали о новых друзьях Тома, о колхозном бухгалтере, которому Том недавно написал первое в своей жизни письмо. В этом письме было всего несколько слов:
«Здравствуйте, товарищ Шарапов!
Пишет к вам известный вам Том. Живу ничего, но хочу, чтобы вы меня не забывали.Вот и все».
Письмо было нескладное, и Том чувствовал это. Однако он старательно вывел адрес и, не раздумывая, бросил конверт в почтовый ящик. Он не знал, когда снова увидит своих друзей из того таджикского колхоза, где его приняли, как родного, но верил, что обязательно увидит.
Все чаще он думал о том, как «отколоться» от ненавистной компании. Даже мелькала мысль заявить обо всех в милицию. Но тогда не поздоровится и ему Впрочем, пусть — он отбудет срок в исправительно-трудовой колонии и начнет новую жизнь.
Затем Том решил, что это не по-товарищески. Хотя его товарищи очень плохие люди, все-таки они приняли его в свою компанию и не обижают. Он пришел к убеждению, что они сами никуда не денутся — попадутся, а ему надо уходить.
С этой мыслью он приехал в Захмат-али. Отсюда, пожалуй, около тысячи километров до ленинабадского колхоза, и значит, если он «смоется», ни «Буйвол», ни кто другой его не найдет. А уж колхозному бухгалтеру он все как-нибудь объяснит.
Том ходил по аккуратным, чистеньким улицам городка и невольно сравнивал его с колхозом-миллионером. Захмат-али, конечно, был больше, но ленинабадский колхоз врезался в память, и Том считал, что это самое лучшее место на земле.
Рядом с ним понуро шагали: «Буйвол» — в рубахе, перехлестнутой ружьями; Василий Васильевич — в легком чесучовом костюме и широкополой соломенной шляпе в дырочках, с усталым, обрюзгшим лицом пенсионера-интеллигента; «Зуб» — в таком же, как у Василия Васильевича, костюме,—вялый, потный, еле передвигающий ноги.
Том решил узнать, куда направится честнйая компания из Захмат-али, и, воспользовавшись дорожной сумятицей, незаметно исчезнуть.
ВАЖНЫЕ СООБЩЕНИЯ
Старшина Пологалов легко нашел Шарапова. Командир катера забрался в кубрик и сладко посапывал после бессонной ночи. Он несколько суток не был на заставе: выполнял специальное задание и вот только сегодня вернулся.
Пологалов в нерешительности остановился: будить или не будить? Наконец, он дотронулся до мускулистой руки приятеля. Шарапов сразу открыл глаза.
Пологалов шопотом, чтобы не разбудить Кошевника, который также безмятежно спал рядом, сообщил о просьбе Истат. Собственно это была не просьба, а требование. Несколько дней подряд Истат звонила на заставу и повторяла одно и то же: «Передайте Вахиду, чтобы немедленно был у меня».
Сон сняло, как рукой. Шарапов совсем было уже отчаялся найти дорогу к ее сердцу. И вдруг она сама просит его придти.
Он вскочил и быстро оделся.
— Побрейся,— посоветовал Пологалов.
Шарапов провел ладонью по заросшим щетиной щекам и взглянул в зеркало. Потом зачерпнул через борт воду, достал бритву. Намылился небрежно, бритву точить не стал. Рука торопливо скользила по лицу.