— Я из Меха-Корпа! — звонко прокричала Юна, быстро шагая через площадь. — Хочу нанять вас!
Вот стерва! Пришлось мне положить револьвер. Когда выпрямился, откуда-то сбоку выпрыгнул босой парень в закатанных до колен штанах из мягкой кожи и расстёгнутой рубахе. Волосы на его голове были собраны панковским гребнем, да ещё и выкрашены в тёмно-красный, почти чёрный цвет. Из гребня, будто иглы, торчали заточенные куски арматуры и обломки лезвий. На поясе висели цепи с грузилами на концах, в руке была загнутая крюком арматура с заточенным концом. Я сорвал ремень ружья с плеча, а он ударил меня своей железякой, целя в голову — хорошо, что не острым концом. Палец сам собой вдавил спусковой крючок, и пуля улетела куда-то в сторону. Панк замахнулся вновь, и тогда я врезал ему прикладом по впалому животу.
Сипло выдохнув, он согнулся пополам. Сзади раздался топот. Юна Гало прокричала:
— Я — дочь Тимерлана Гало! Кетчеры, я хочу нанять вас! Эй, ты! Ты — главарь? Я из Корпорации, слышишь?!
Здоровяк с балкона зычно выкрикнул:
— Не трогать её! Этого — не убивать, обоих в дом!
Бросив ружьё, я выхватил из кобуры самострел. Сразу трое в рыжей коже подскочили ко мне, одного я встретил ударом кулака в лицо, на второго наставил оружие, но третий вмазал арматурным крюком по стволу, и дробь ушла в землю. На меня навалились со всех сторон, я отшвырнул одного противника, коленом наподдал под дых другому, а после меня перетянули железякой по плечам и сделали подсечку.
Топот и крики раздавались со всех сторон. Сбросив с себя кетчера, я вскочил, и рядом вновь появился панк с цепями на поясе. Гребень на голове содрогается, глаза выпучены, лицо совсем безумное. Он рванул цепи, закреплённые на короткой рукояти, но я двумя ударами сбил его с ног.
А потом, получив прикладом по затылку, сам упал сверху.
Глава 7
Меня разоружили, втащили в дом, который Юна назвала гостиницей, и бросили на земляной пол первого этажа.
Когда перед глазами перестали кружиться красные точки и звон в ушах стих, я сел. Вытер рукавом кровь под носом, потрогал рёбра, подбородок. Огляделся.
Вечерний свет лился сквозь решётчатые стены, снаружи на мусорном холме маячила фигура часового. Всей мебели на первом этаже — приземистый стол, то есть лист ребристого железа, положенный на столбы из камней, несколько колченогих табуретов да лавка. На столе стояли бутылки, миски и стаканы.
Двое кетчеров, втащившие меня сюда, отошли к лестнице на второй этаж. На поясах висели самострелы, у одного в руках была дубинка, у другого тесак. Раздались шаги, и в комнату ввалился панк. Он гримасничал и часто облизывал губы. Глаза блестели, будто парень ширнулся какой-то наркотой. При виде меня панк ощерился, снял с ремня свои цепи и стал медленно приближаться, покачивая ими. Оружие напоминало плётку-многохвостку: короткая рукоять, с неё свисают четыре цепочки, на конце каждой грузило — шипастый шарик, ребристый брусок металла, клубок из спаянных крючков, кубик с острыми гранями.
Панк шёл, безумно улыбаясь, качая своей цеповой плетью, а я сидел и глядел на него.
В дверной проём за спиной панка втолкнули Юну Гало, следом вошли двое кетчеров. Один после знакомства со мной хромал. На плече другого, нёсшего керосиновую лампу, висело ружьё, которое раньше было у девчонки.
— Эй ты, не трогай его! — крикнула она.
Панк, не обращая на неё внимания, шёл ко мне.
— Ты слышал? Не трогай наёмника!
— Пасть заткни! — прошипел он, не оборачиваясь.
Я прикинул, что надо будет откатиться вбок, когда панк ударит, схватить его за запястье и рвануть на себя, прикрываясь его телом от выстрелов тех двоих, что стоят у лестницы… Хотя ведь теперь в помещении появились ещё двое, они с другой стороны, и шансов у меня нет…
Раздались тяжёлые шаги, лестница скрипнула, и по ней спустился здоровяк с балкона.
— Ну, что тут у нас?
Этот парень напоминал атлета из цирка. На две головы выше меня и гораздо шире в плечах, ноги в огромных сапогах с отворотами как колонны. Небритый подбородок выпирает вперёд, нос большой и горбатый, а лоб совсем низкий. Сдвинув на затылок широкополую шляпу, он спросил:
— Ты вправду дочь Тимерлана?
Здоровяк держал винтовку с оптическим прицелом, то есть закреплённой на стволе алюминиевой трубкой. Внутри, наверно, пара линз… Неужто такая штука действительно может помочь при стрельбе на дальние расстояния? Хотя ведь положил он пулю аккуратно мне между ступней.
— Он мой отец, — подтвердила Юна. — Знаешь, что будет, если со мной что-то случится?
— Ну, думаю, из Арзамаса пришлют три сотни сабель и они перебьют здесь всех.
— Правильно!
— Только откуда в Арзамасе узнают про меня и моих парней, если я прямо сейчас пристрелю тебя и скажу закопать в мусоре?
— Местные видели нас. Когда отец пришлёт людей, кто-нибудь расскажет…
Здоровяк сплюнул.
— Да мы перебьём их всех — вот будет потеха охотиться за вонючками по свалке, а?
Кетчеры согласно загомонили в ответ. Главарь поглядел на меня и ухмыльнулся:
— А это, стало быть, сын Тимерлана Гало? Где ему папаша такой комбез раздобыл? Из пластмассы!
— Нет, он просто наёмник, — сказала Юна. — Я знакома с ним всего полдня.
— То есть он не нужен тебе?
Она молчала.
— Он не нужен тебе, он не нужен нам… — пророкотал главарь кетчеров. — Он никому не нужен. И он побил Сипа. Скажи, Сип, больно было? Я видел с балкона, как он тебе вмазал…
Панк в ответ что-то прошептал, злобно пялясь на меня.
— Стало быть, — продолжал здоровяк, — можно пустить этого парнягу в расход без лишних слов.
Он пошёл ко мне, на огромных сапогах его тихо забряцали шпоры. Здоровяк пнул меня подошвой в грудь, и я повалился бы на спину, но успел вцепиться в его ногу, вывернул стопу и дёрнул.
Чтоб не упасть, он ухватился за плечо стоящего рядом Сипа.
— Как ты посмел к Бурносу прикоснуться?! — заорал тот и, подскочив ближе, замахнулся своей цеповой плетью.
Я отклонился, и удар вышел скользящий, хотя шипастый шарик распорол пластик комбеза на плече и глубоко порезал кожу. Сип нырнул вперёд, и торчащие из гребня на его голове лезвия оцарапали мне щеку — ещё немного, и я остался бы без глаза.
Отпрянув, панк замахнулся опять, но главарь оттолкнул его. Бурнос вроде едва коснулся Сипа, однако тот врезался плечом в решётку так, что с потолка посыпалась труха.
— Бурнос! — прошипел он. — Дай мне…
— Стой на месте, — велел главарь и направил ствол снайперской винтовки мне в грудь.
— Убьёшь его — тебе же хуже будет, — сказала Юна Гало.
Бурнос замер, помедлил и вдруг широко улыбнулся:
— Ну, красава, ты знаешь, что сказать в нужный момент! — Не опуская винтовку, он кинул взгляд через плечо. — И чё это значит? С чего мне хуже будет?
— Я встретила его, когда он вышел из пятна, — сказала Юна. — Это было ещё в полдень. И он до сих пор не болен, видишь? Он выжил в некрозе. Не заразился. А теперь подумай, как ты сможешь использовать его.
* * *
— Тут за пустырём пятно некрозное есть. — Присев на краю ямы, Бурнос смотрел на меня сквозь решётку. — Там когда-то Надим Тесак жил. У него в хибаре стволов немерено. Но накрыло хибару его — и всё, и нема Надима! Пару раз видали, как он там ходил, дёргался, весь в коросте. Потом пропал… может, в доме у себя лежит, сгнил уже. А стволы до сих пор внутри. Вот ты нам их и принесёшь, парняга. — Настроение у главаря кетчеров было, судя по всему, отменное, отчего он стал разговорчивым. — Думаешь, не знаю, о чём щас думаешь? Знаю! Но пятно там небольшое, ты из него никуда не денешься, мы вокруг будем. Заляжем и целиться в тебя станем, ничего не сделаешь. И ещё на цепь тебя посадим, на длинную, с ошейником, чтоб чуть что — назад выволочь. Да и монеты у Надима в подполе наверняка заныканы. Некроз к железу не липнет, так что они до сих пор целёхоньки, и ты мне их, значит, доставишь. А потом мы тебя ещё…
— Оружие у Надима, выходит, целиком железное было? — перебил я. — Интересно, хочу посмотреть.
Он озадаченно спросил:
— Чё?
— Ты говоришь — некроз только железо не трогает. Но хочешь, чтоб я оружие Надима принёс. А оружие из чего? Ствол там, затвор… А приклад? А ложе? Они ж деревянные, Бурнос.
Он покрутил головой, почесал выступающий вперёд подбородок и заключил:
— Соображаешь, наёмник. Ну, вообще, некроз не только железо, он и ещё кое-что, говорят… Стекло там… Не, точно, пропало Надимово оружие! Ладно, не важно, монеты всё одно нам доставишь. А потом мы тебя в другие места свезём. Говорят, некроз на Пустошь наступает, пятен всё больше. Будешь хорошо работать — буду тебя кормить и почти не бить, сечёшь?
Я покачал головой:
— Ты меня не заставишь на себя пахать, Бурнос.
Он засмеялся:
— Заставлю. Ты не знаешь ещё, на чё Сип наш способен. Он, понимаешь… — главарь кетчеров доверительно склонился ниже, упёршись руками в прутья решётки, — людей мучить оченно любит. Такой от нрав у мальца. Как-то фермера одного покалечил, кожу с него… Мои уже говорят: «Сип, добей его, чё он орёт, спать же мешает», а этот садюга… Три дня фермер орал. И ты орать будешь, тем паче зол он на тебя. Слезами кровавыми умоешься, шкуру он с тебя живьём снимать станет, суставы дробить… Сам умолять меня начнёшь, чтоб пустил в пятно, работать позволил и от Сипа защитил. Ну ладно, парняга, до утра тут сиди, а потом решим, чё да как.
Он встал, шагнул прочь, и тогда я сказал:
— А ты ей поверил, да, Бурнос?
Главарь вновь показался над краем ямы.
— Чё? — подозрительно спросил он.
— Девке поверил, что она дочка Тимерлана?
— А почему бы мне ей не поверить?
— Ну ты наивняк, кетчер! — Я насмешливо смотрел на него. — Да ты на неё глянь: шлюха обычная. И вот такая вот — дочь самого Тимерлана?
Я понятия не имел, кто такой этот Тимерлан, то есть ясно было, что он главарь Меха-Корпа, но что это за Меха-Корп, я не ведал, а раз так, то не знал ничего и про Тимерлана. Но надо было что-то делать, а других путей, кроме как сбить кетчера с толку, пока что не наблюдалось.