Существо упало на колени, а я вскочил, выпустив фонарь. Достал из кармана раскладной нож, щёлкнув лезвием, по рукоять воткнул его в шею твари.
Из глубины зелёного кокона донёсся хрип. Подхватив из травы пронзительно звенящий ошейник, я бросился к ограде.
Таймер показывал, что осталась минута. Когда я подбежал к бетонным плитам, до взрыва было уже тридцать секунд. В дыру я не стал соваться — выглянул в щель между плитами.
Роста не было, Инес, два бойца и Амазин, стоя внизу, смотрели в мою сторону. Они знали, что время почти вышло — либо я сейчас появлюсь с излучателем в руках, либо операция провалилась. По эту сторону холма остались лишь сендер и мотоцикл с пустой коляской, другие машины переместились туда, где появились люди Ордена. Наверное, монахов было не так много, чтобы окружать холм, и они сосредоточили силы на одной стороне.
Таймер показывал двадцать секунд.
Пять из них я потратил на то, чтобы оглядеть окрестности. А потом заорал:
— Инес! Старшина!
Люди внизу подняли головы, и я прокричал:
— Снимите с меня эту штуку! Она звенит! Снимите!!!
И рванулся назад. Отбежав от ограды, повернулся, взглянул на таймер — пять секунд. Четыре, три, две…
Широко размахнувшись, я швырнул ошейник.
Я немного не рассчитал. Он едва не перелетел через ограду — тогда бы мой план не сработал, — но ударился о верхнюю часть бетонной плиты, отскочил и взорвался, не достигнув земли.
Вспышка, громкий хлопок. На плиту будто плеснули чем-то — там мгновенно возникло лоснящееся тёмное пятно.
Что-то перекрученное, дымящееся свалилось в обожжённую траву.
Я снова подбежал к ограде и выглянул.
Сельга Инес застыл, глядя на вершину холма. Амазин, всплескивая руками, что-то втолковывал ему.
Старшина Южного братства отдал приказ бойцам, и те побежали к машинам. Инес развернулся к старику и достал «люгер». Амазин попятился, споткнувшись, упал, прикрываясь руками. Инес выстрелил в него и, не оборачиваясь, зашагал в обход холма. Следом поехали машины, мотоцикл притормозил, старшина сел в коляску, и спустя несколько секунд на этой стороне холма никого не осталось.
Я окинул взглядом вершину. Существо медленно шло ко мне, нож торчал из его шеи. Где-то там, рядом, карабин… Хотя сейчас нет времени разбираться, что в нём вышло из строя. В любой миг на этой стороне могут появиться монахи, если решат всё же окружить холм, или вернётся одна из машин топливных кланов.
Нырнув в дыру, я слетел со склона и пробежал мимо слабо шевелившегося Амазина. Он что-то прохрипел, увидев меня, но я, не обращая на него внимания, поспешил в сторону реки, к которой улетела авиетка. Бок пылал огнём, меня подташнивало от боли. Ранец с излучателем подпрыгивал на спине.
Глава 24
Меня заметили, когда я достиг русла. Авиетка опустилась далеко впереди, на краю высокого обрывистого берега, так что левое крыло нависало над сухим дном. Сзади сквозь гул боя донёсся рокот, на бегу я оглянулся — от накрытого некрозом холма за мной ехал самоход, в котором мы прибыли сюда.
В кабине авиетки Юна Гало выпрямилась во весь рост, сидевший за ней Чак перепрыгнул на крыло, они замахали мне руками.
За моей спиной загремели выстрелы.
Я понял, что сейчас просто упаду от усталости, и перешёл на шаг.
Карлик, вернувшись в кабину, стал что-то втолковывать сидевшему за штурвалом человеку, и в конце концов Юна вместе с пилотом выбрались наружу.
Несколько пуль просвистели над головой. У меня было ощущение, что шов на боку разошёлся во второй раз и внутренности вот-вот вывалятся. Едва переставляя ноги, я брёл по каменистой земле вдоль обрыва, сзади нарастал рёв двигателей, а навстречу бежали Юна и коренастый незнакомец.
Когда они уже были совсем рядом, у меня подогнулись колени. С двух сторон девушка с пилотом подхватили меня под руки и потащили к авиетке.
— Излучатель со мной… — прохрипел я. — Но его не включить, электричество нужно…
— Ничего, братишка! — пророкотал пилот, поворачивая ко мне морщинистое лицо с выступающим вперёд решительным подбородком и лихо закрученными седыми усами. — На борту аккумулятор есть… Поднажми, детка!
Он носил кожаный шлем с наушниками, бриджи, длинные шерстяные гетры и щёгольскую куртку из радужно переливающейся кожи, с меховым воротником. Позже я понял, что на куртку пошла шкура маниса. На лбу пилота были тёмные квадратные очки, за плечом из чехла торчала обмотанная полосками мягкой кожи рукоять, с которой свисала серебряная цепочка с брелоком — крошечной авиеткой.
— Тащи его наверх! — крикнул пилот, когда мы доковыляли до машины. Подтолкнул нас с Юной, развернулся, выхватил из чехла поблескивающую хромированной сталью хауду и выстрелил.
Он очень быстро перезаряжал оружие, хауда громыхала, мы с Юной карабкались по лесенке в кабину, навстречу протягивал руки Чак, а вокруг свистели пули, и выглянувшее из-за туч солнце смотрело на нас с хмурых небес. А потом одна пуля попала в Юну Гало, и девушка с коротким вскриком упала в кабину.
После этого в голове у меня слегка помутилось — помню искры, летящие из боков авиетки, рваные пробоины в крыле, рокот мотора, тяжёлые толчки, когда машина, разгоняясь, подскакивала на камнях, а ещё — искажённое, впервые потерявшее свою обычную невозмутимость лицо Сельги Инеса внизу. Старшина Южного братства, выскочив из самохода, стоял на краю обрыва. Авиетка, закладывая вираж, неслась над руслом сухой реки.
Окончательно я пришёл в себя, когда мы пролетели между столбами дыма и горящая Серая Гарь осталась позади.
Я сидел на третьем кресле, ко мне обернулась Юна. Усатый пилот пригнулся к лобовому стеклу. Чак пристроился сбоку от меня, держась за торчащие из стенки кабины латунные скобы, упираясь локтем мне в плечо. Рюкзак с излучателем лежал в ногах.
Левое плечо Юны было стянуто красными от крови бинтами, лицо совсем побледнело, она то и дело кусала губы от боли.
— А ну-ка дай ему хлебнуть, детка! — бодрым голосом пророкотал пилот и, не оглядываясь, протянул над головой плоскую серебристую фляжку. — И сама хлебни для подзарядки!
Она пить не стала, а я сделал глоток, и дыхание перехватило — это пойло было куда крепче того самогона, что попадался раньше в этих краях, хотя и явно получше качеством.
В боку пекло, но боль была уже не такой сильной. Чак, успевший осмотреть мою рану, сказал:
— Повязка сбилась и кровь опять пошла, так я замазал. У них тут аптечка, там такие мази… Богатый народ летуны.
— Небоходы, малый! — хохотнул пилот. — Мы зовёмся небоходами.
— Разин, это Карабан Чиора, — слабым голосом представила его Юна. — Мастер-пилот Гильдии небоходов.
— Как вы попали на авиетку? — спросил я.
Девушка кивнула на Чака:
— Благодаря ему. Он сказал, что нельзя ехать к тому мосту, потому что там могут быть люди кланов. Мы поспорили, но… В общем, он остановил тепловоз. Свалка горела, но на краю мы нашли сендер кетчеров. Он зарылся носом в мусорный холм, рядом трупы… На нём поехали в сторону Арзамаса… — Она замолчала, прикрыла глаза, осторожно коснувшись пальцами плеча, и тогда заговорил Чак:
— Короче, дирижабли эти медленно тащатся, мы их и догнали. Встали, костры разожгли, и давай сигналы подавать. А там под одной гондолой авиетка висела. Глядим — отпала от гондолы и сюда летит… Села неподалёку, вот так и вышло, что мы здесь.
— Далеко отсюда до Арзамаса? — спросил я.
— Меньше часа лететь, братишка, — откликнулся человек со странным именем Карабан Чиора. — Что такое «час», ты знаешь? Но нас же подстрелили: бак пробит, топливо вытекает. Растяжка вон на левом крыле лопнула. Да и с излучателем этим вашим надо ещё разбираться.
— Тогда садись, — предложил я.
Пустыри, рощи и одинокие развалины проносились внизу. Гудел ветер, впереди рокотал пропеллер… Я летел! Как же мне не хватало этого последние дни! С того момента, как доктор Губерт с генералом допрашивали меня в комнате без окон, прошло всего несколько суток, но казалось, что миновали десятилетия, и всё это время я был лишён неба.
Авиетка летела тяжело, в рокот пропеллера вплетался неприятный треск. Свалка давно пропала из виду, мы пронеслись над одиноким посёлком на берегу заполненного тёмной водой котлована, по которому плыли несколько лодочек-скорлупок, — и потом мир впереди потемнел. На самой окраине захваченной некрозом области высилась пологая гора, где стояли дома, с высоты казавшиеся не больше игральных кубиков. Отсюда ещё невозможно было понять, какую часть города успела накрыть плесень, но видно было, что Арзамас окружён ею. К вершине горы подплывали два дирижабля.
Под нами потянулось ровное поле, и Карабан стал снижаться.
Вскоре авиетка приземлилась, затряслась на кочках, задрожали крылья, и она встала. Небоход первый соскочил на землю. Я подал рюкзак спрыгнувшему Чаку, слез и помог спуститься Юне. Она тяжело опёрлась на моё плечо. Лицо девушки покрывала испарина, бинты насквозь пропитались кровью.
Пилот занялся пробитым баком, из которого сеялась тонкая струйка горючего — закрыл пробоину каким-то клейким веществом, похожим на воск, и налепил сверху кусок кожи. Мы с Чаком, открыв рюкзак, осмотрели излучатель. Сняли крышку возле пульта. Под ней оказался жгут разноцветных проводов с ещё одним пультом для дистанционного управления.
Сидя на брезентовом плаще, который нам дал небоход, Юна спросила:
— Вы знаете, как это включить? Как им управлять?
— Э, сестричка, включить-то его, положим, легко… — протянул карлик, разглядывая пульт. — Вот это, положим, кнопка, чтоб оно врубилось, а вот это колёсико — думаю, чтоб мощность менять. Тут другое: электричество откуда взять? Да и работает ли вообще эта штука? — Чак поднял на меня взгляд. — Где ты это взял, человече?
— В холме была старая лаборатория, — пояснил я. — Там было спрятано.
— Ну вот, положим, топливные узнали про холм от какого-нибудь шпиона своего в Храме… Но Лука откуда узнал про лабораторию эту, про излучатель? Даже если случайно кто из разведчиков на неё наткнулся до того, как некроз тот холм накрыл, — откуда сведения, что эта штуковина для некроза убийственна?