– Спишь семь-восемь часов?
– Что-то вроде этого.
– А как насчет сновидений? Тебе что-нибудь снится? – Я застыл. Уоррен снова посмотрел на меня. – Проктор, я читал записи в твоей медицинской карте. Я должен спросить. Тут нет ничего особенного.
– Нет.
– Совсем ничего? Или снится, но ты ничего не помнишь?
– Первый вариант, – ответил я, удивляясь тому, с какой легкостью соврал.
– В твоей карте отмечены случаи сомнамбулизма. И еще – очень странное поведение в эти моменты. Чем тот несчастный сэндвич провинился перед тобой?
– Уоррен, я тогда был зеленым юнцом.
– Значит, сейчас ничего подобного с тобой не происходит?
Эти вопросы начали меня доставать. К тому же я не знал в точности, что происходит со мной в такие моменты.
– Сказал же тебе: нет.
Ридер подал сигнал. Скачивание данных окончилось. Уоррен вытащил кабель:
– Одевайся. Я сейчас пробегусь по данным и вернусь.
Вернулся он довольно быстро – я еще засовывал ноги в лоферы.
– Ну что, осмотр завершен? – спросил я.
Выражение его лица говорило об обратном.
– Проктор, скажу тебе честно: меня волнует процент твоей жизненности. Семьдесят два для мужчины твоего возраста – это слишком мало.
Значит, убавились еще три процента.
– Ты говоришь совсем как Элиза.
– Она права. У тебя все признаки острого умственного и физического стресса. Нужно успокоиться.
– И это все? – с облегчением спросил я. – Просто успокоиться?
– С небольшим дополнением. Сейчас я проделаю процедуру, которая вернет тебе бодрость. Заберись на стол и засучи рукав.
Я подчинился, как надлежит делать послушному пациенту. Вскоре рядом со столом, где я сидел, оказался столик на колесиках, сверкавший хромом. Уоррен достал из кармана халата металлическую коробочку. Внутри лежал шприц с громадной иглой. Объемистый стеклянный цилиндр был заполнен желтоватой жидкостью, поршень, хромированный, как и столик, блестел под холодным светом ламп.
– Что еще за чертовщина? – насторожился я. – Не игла, а настоящий меч.
Уоррен надел перчатки, смочил спиртом ватный тампон и протер место будущего укола на моей руке.
– Этот считается маленьким. Ты бы видел по-настоящему большие шприцы.
– Что в него залито?
– Ты же знаешь: лекарственный раствор. – Уоррен поднял шприц и щелкнул пальцем по игле. – Расслабься, Проктор. Имей хоть каплю доверия. Это всего лишь витамины.
– Чертова пропасть витаминов.
Он всадил мне иглу в предплечье, причем на всю длину. Я выругался.
Уоррен методично давил на поршень. Казалось, мне в руку накачивали холодный цемент. Когда поршень уперся в дно цилиндра, Уоррен извлек шприц и подал мне марлевую салфеточку:
– Приложи к месту укола.
Я настолько оторопел, что не мог говорить. Уоррен надел на иглу колпачок, отложил шприц и закрепил салфетку лейкопластырем.
– Ну вот и все, – с веселой улыбкой объявил он. – Согласись, это было совсем неплохо.
– Болит так, словно ты забил туда гвоздь.
– Не стоит благодарности, – отшутился Уоррен. Он швырнул перчатки в корзину под раковиной и стал мыть руки. – Поболит и перестанет. Носи повязку весь день. Перед сном снимешь и вымоешь с мылом место укола. Результат почувствуешь через день-полтора.
Я опустил рукав. Вся рука пульсировала от боли.
– Теперь все?
Уоррен локтем закрыл рычажный кран и отряхнул воду с рук.
– Если не хочешь сделать промывание прямой кишки, тогда все. Я знаю женщину, которая этим занимается. Весьма полезная процедура.
– Оставлю на потом.
– Только не говори, что я тебе не предлагал. – Уоррен кивнул в сторону двери. – Не смею задерживать. И научись расслабляться. Слышишь?
Вернувшись домой, я увидел возле дома служебный седан. Джейсон сидел за кухонным столом и уписывал яичницу. Он вскочил со стула, словно мальчишка, застигнутый на мелкой шалости, вытирая рот салфеткой:
– Доброе утро, босс.
Теперь он величал меня боссом.
– Надеюсь, вы не возражаете, – продолжил он с характерным придыханием. Возможно, это действовало на женщин, но не на меня. – Ваша экономка предложила мне яичницу.
– Очень любезно с ее стороны. А что, омары кончились?
Мой вопрос смутил парня.
– Знаете, я не очень люблю морепродукты.
– Сынок, я пошутил. – И почему мне так нравилось издеваться над бедным мальчишкой? Однако я не смог удержаться и спросил: – Значит, тебя послали за мной? Или решил заехать по пути?
– Я подумал… мало ли, вдруг вам понадобится куда-нибудь съездить.
– Если ты еще не слышал, я в отпуске. Дория, нам с коллегой надо поговорить. – Экономка ушла в другую комнату. Я сел напротив Джейсона. – Слушай, почему бы просто не выложить то, что тебя тревожит?
Парень ерзал на стуле. Я заметил, что воротник его рубашки где-то на полдюйма шире, чем нужно. Либо он неправильно выбрал размер, либо исхудал за пару дней.
– Сэр, они говорили со мной. О… ну, вы знаете. О случившемся.
– Кто «они»?
– Их было трое. Двое из службы внутреннего аудита. Я записал их имена. – Он полез в карман за блокнотом. – Чейз Смит и Дженнифер Бодэн.
– Я их знаю. Нормальные люди. – Я взял с его тарелки ломтик поджаренного хлеба. – А кто третий?
– Это меня и насторожило. Он не представился. Никаких вопросов мне не задавал. Просто сидел. Мне было не по себе. – Джейсон понизил голос. – Я думаю, что он из «три-эс».
«Три-эс». Служба общественной безопасности, или, как они любят себя называть, «Стражи социального спокойствия». С чего это они всполошились?
– Как он выглядел?
– Я старался на него не смотреть. Кажется, седые волосы. И небольшая бородка. Он сидел сбоку.
– А с чего ты решил, что он из «три-эс»?
– По поведению тех двоих. Они нервничали не меньше меня. Так, будто каждое мое слово могло доставить неприятности и им тоже.
– Что ты им рассказал?
Он пожал плечами:
– Да почти ничего. Сказал, что поначалу все шло как надо, а потом ваш отец почему-то забеспокоился и выскочил из машины. Но о том, что он вам говорил, – ни слова. Я понял, что об этом нельзя говорить.
Парень обучался на лету.
– Что именно ты слышал?
– Там, в машине… «Ты – это не ты». И еще: «Этот мир – совсем не тот мир». Я запомнил.
– А что ты слышал на причале?
Джейсон прищурился:
– Ваш отец говорил про какой-то… Ораниос.
Вот так мой стажер, моя тень, превратился в трехмерное существо. Хотелось ему или нет, но он стал частью этой истории.
– О причале ты им тоже ничего не сообщил? – (Он покачал головой.) – А вообще кому-нибудь рассказывал? Другу? Подружке? Постарайся вспомнить.
– У меня нет ни друзей, ни подружек.
Джейсон не стал говорить, почему он так одинок, да это меня и не интересовало. Причины могли быть любыми.
– Продолжай в том же духе.
– Как вас понимать, сэр?
– Прости. Я не о том, чтобы и дальше жить без друзей и подружек. Заводи их столько, сколько душе угодно. Только не рассказывай никому о том, какие слова произносил мой отец в машине и на причале.
Джейсон энергично закивал:
– Никому не скажу, босс. Можете на меня положиться.
– И еще… Перестань называть меня боссом.
– Серьезно? – Он просиял. – Хотите, чтобы я называл вас по имени?
– Нет, Джейсон, не хочу. Я хочу вот чего: чтобы ты подождал меня у машины. Мне надо подумать.
Итак, во второй раз за нашу недолгую совместную работу я выпроводил молодого Джейсона Кима из дома – жариться под тропическим солнцем и размышлять о своей жизни. Я не был поклонником «три-эс». Каждое общество производит таких людей. Они держатся в тени, живут, постоянно подозревая всех, и одним своим появлением создают напряженность. В их присутствии даже дышится тяжелее. Наверное, «три-эс» были неизбежным злом. Кто-то ведь должен делать грязную работу. Но от этого они не переставали быть злом.
Что же их так заинтересовало? Последние минуты итерации моего отца вряд ли могли иметь какое-нибудь значение для общественной безопасности. Удивляло и то, что на этот, с позволения сказать, разговор вызвали моего стажера, а не меня – главное действующее лицо. Теща ни словом не обмолвилась об этом.
Я вышел из дому. Джейсон ждал меня, сидя за рулем. При моем появлении он опустил стекло.
– Дай мне ключи, – велел я.
– Директор Беннет, я хотел вам сказать…
– Сынок, забудь об этом.
– Нет, я все-таки скажу. Я всегда хотел быть похожим на вас.
«Поверь, тебе это не понравится», – подумал я.
– Мы что, действительно остановимся вот здесь? – недоумевал Джейсон.
Мы подъехали к тротуару на восточном краю площади Просперити, где стояло здание Коллегии по надзору.
– Да, здесь и остановимся. Жди меня в машине.
Мне вполне могли дать от ворот поворот. К председателю Коллегии по надзору не приходят без предварительной договоренности, даже если это ее зять. Я поднялся в лифте на верхний этаж. В приемной Каллисты за столом сидела молодая женщина. Она взглянула на мои документы, затем послала мне дежурную улыбку:
– Чем могу помочь, директор Беннет?
– Я бы хотел, чтобы госпожа председатель уделила мне несколько минут.
– У госпожи председателя нет свободного времени этим утром. Предлагаю записаться к ней на прием.
– Саша, я не возражаю. – Из дверей кабинета вышла Каллиста в шикарном сером костюме, который был мне знаком: его разрабатывала Элиза. – Проктор, как мило. Чем обязана?
– Нам нужно поговорить.
– Конечно. – Она жестом пригласила меня войти. – Саша, прошу ни с кем меня не соединять.
Огромный, великолепно отделанный кабинет Каллисты соответствовал ее положению. В дальнем конце стоял стол – величественная громада из красного дерева. На таком вполне можно было бы играть в бильярд. Теща кивком указала мне на диван, а сама села напротив.
– Рада тебя видеть, – сказала она. – Может, хочешь кофе? Или чая?
– Спасибо, не хочу.
Она откинулась на спинку стула и скрестила свои красивые ноги.