Судя по индикатору времени, запись начинается в два часа тринадцать минут. Ночь. Видны фигуры двух бегущих людей; на заднем фоне – старая, давно не используемая будка охраны. Хэнсон еще не попал в поле зрения камеры дрона. Эти двое бегут, опустив голову, иначе бы они знали, что дрон уже начал слежку за ними. Судя по очертаниям, один из них – ребенок, мальчишка лет десяти или чуть старше. Второй – женщина с короткими волосами. Достигнув переулка, они разбегаются в разные стороны. На краю экрана появляется Хэнсон и пускается в погоню за женщиной. Ошибка. Разумнее было бы преследовать ребенка. Конечно, мальчишка бегает быстрее, но их поединок не кончился бы жуткой гибелью агента безопасности.
На пятьдесят две секунды камера дрона теряет их из виду – внизу лабиринт переулков, – но затем они появляются снова, в четырех кварталах к западу от места начала погони. Камера еще не успела зафиксировать лицо подозреваемой. Женщина вбегает в тот самый переулок. Странный выбор. Она наверняка знает, что переулок перегорожен забором. Отто склоняется к мысли, что женщина намеренно вовлекла Хэнсона в долгую погоню. Можно было бы давным-давно раствориться в лабиринте переулков, но женщина хочет показать агенту безопасности, какого низкого она мнения о нем. Достигнув забора, она даже не замедляет шага, а подтягивается на руках и с ловкостью гимнастки прыгает вниз, скрываясь из виду.
Хэнсону, почти догнавшему ее, труднее. Он устал; погоня измотала его. Возле забора он останавливается, словно решая, стоит ли лезть. Потом все-таки подтягивается и повисает на руках. Там он снова медлит. Почему? Что он увидел? Еще через несколько секунд он спрыгивает с другой стороны.
Датчики любого дрона запрограммированы на два показателя: движение и телесное тепло. Хэнсон и женщина находятся по другую сторону забора, вне поля зрения беспилотника. Он зависает, рассчитывая очередной маневр, затем датчики обнаруживают новый объект, и дрон резко разворачивается. Еще один подозреваемый? Нет. Дрон опускается между домами и несется в погоню. Вскоре Отто видит на экране шелудивого пса, роющегося в мусорном баке.
Кортеж останавливается. Охранники вперемешку с агентами «три-эс». Целая толпа. Но зевак еще больше.
– Госпожа председатель, думаю, вам лучше всего подождать в машине, – говорит он.
Каллиста, сидящая напротив, бросает на него испепеляющий взгляд:
– Отто, мне не впервой видеть кровь.
– Разумеется. Но меня настораживает толпа местных жителей. Лучше, если они не будут вас видеть.
Совет вполне здравый, хотя Отто знает: Каллисту бесит, когда ей пытаются указывать. Она молча поворачивается к окну.
– На этот раз – да, – сухо роняет она.
Отто вылезает и идет к переулку, оцепленному и перегороженному лентой. У забора его ждут три агента «три-эс». Один, по фамилии Кэмпбелл, ему знаком, двух других он видит впервые. Не обращая внимания на них, он опускается на корточки перед трупом Хэнсона. Кто-то сообразил прикрыть труп одеялом. Отто берется за край одеяла. Фотографии должны были бы подготовить его к этому зрелищу, но он все равно в шоке. Почти все, что находилось выше шеи Хэнсона, превратилось в пятно на тротуаре, окруженное неправильным кругом из мелких обломков. Тропическая жара внесла свой разрушительный вклад.
– Сэр, мы нашли то, что, скорее всего, явилось орудием убийства.
– Покажите.
Из багажника своей машины Кэмпбелл достает густо перепачканную засохшей кровью толстую палку с торчащим из нее гвоздем. Отто слегка взмахивает палкой, прикидывая, сколько она весит.
– Свидетели есть? – спрашивает он Кэмпбелла.
Тот качает головой.
– Мы прочесали весь квартал.
Отто поднимает голову и смотрит на окна окрестных домов. Расправа над Хэнсоном явно сопровождалась шумом.
– Прочешите еще раз. И не церемоньтесь.
Кэмпбелл подает знак коллегам, и все трое удаляются. Тем временем подъезжает фургон с эмблемой Министерства благополучия. Оттуда выходят два человека, которые открывают задние дверцы и извлекают каталку. Отто смотрит, как они засовывают обезглавленное тело Хэнсона в мешок и грузят на каталку.
– Везите прямо в крематорий, – говорит им Отто.
Каталка скрывается в недрах фургона, и тот уезжает. Отто вновь смотрит на сцену убийства, пытаясь соотнести увиденное с тем, что запечатлела камера дрона. Почему Хэнсон, повиснув на заборе, спрыгнул не сразу? Если женщина намеревалась устроить агенту засаду, там не было ничего, что могло бы послужить ей укрытием. Находясь вверху, Хэнсон явно видел ее. И все-таки что-то заставило его спрыгнуть, не побоявшись палки с гвоздем. Что же он увидел?
Отто мысленно разбивает конец переулка на квадраты и начинает обшаривать их, сосредоточиваясь на тротуаре. Мусор, битые бутылки. Как на любом тротуаре Аннекса. Он подходит к забору и замечает темное пятно.
Он снова опускается на корточки, лезет в карман за перчаткой, надевает и дотрагивается указательным пальцем до пятна, липкого на ощупь. Отто бросает взгляд на то, что находится вокруг, и видит следы, идущие прочь из переулка.
Отто пересекает барьер и подзывает охранника.
– Слушаю, сэр.
Охранник вытягивается по стойке смирно. Он старше остальных, со слегка выпирающим брюшком.
– Принесите сюда ведра и щетки, наведите порядок, – говорит Отто, надавливая пальцем на его плечо. Потом возвращается в машину.
– Что-нибудь выяснили? – спрашивает Каллиста.
– Женщина поранилась о гвоздь. И весьма серьезно. Агенты снова прочесывают квартал.
Каллиста смотрит сквозь тонированное стекло на толпу зевак:
– Хочу спросить вас, Отто: эти люди кажутся вам… какими-то другими?
Ей – да. При виде множества агентов «три-эс» собравшиеся должны были бы разойтись, однако случилось прямо противоположное: толпа стала расти. И все с вызовом поглядывают на черный лимузин. «Думаете, мы вам что-нибудь расскажем? Держите карман шире». Женщина, размозжившая Хэнсону голову, возможно, тоже здесь – прячется в толпе.
– Они ненавидят нас, – говорит Каллиста.
– Кто-то ненавидит, – отвечает Отто. – Так было всегда.
– Не «кто-то». Все.
Отто велит водителю трогаться. Он уже рассчитывает свой следующий шаг. Передняя машина с охраной громко сигналит. Толпа неторопливо расступается. Отто усаживается поудобнее.
«Прекрасно, – думает он. – Пусть ненавидят. Это даже лучше».
14
Поездка до Академии раннего обучения занимает десять минут. Академия находится вдали от моря, на внутренней окраине города. Это целый городок с учебными зданиями, спортивными и сценическими площадками, павильонами для игр и выступлений, а также внушительным спортивным комплексом.
Естественно, Академия тщательно охраняется. Двух охранников мы увидели уже на подъезде к воротам.
– Не волнуйся, – сказала Тия, когда мы оказались у самых ворот. – Я сейчас проверну один трюк. – Она опустила стекло. – Добрый день, господин полицейский. Мы приехали на ознакомительную беседу для новых родителей. Наша фамилия – Димополус.
Охранник заглянул в список:
– Вашей фамилии здесь нет.
Тия изобразила огорчение:
– Наверное, это моя вина. Мы удосужились позвонить только сегодня утром. Но у нас хорошая новость! – Она крепко сжимает мою руку, чтобы охранник видел. – Подошла наша очередь!
– Что ж, поздравляю.
– Мы возьмем мальчика. Меня бы устроила и девочка, но мой муж был непреклонен.
Подыгрывая Тие, я высунулся в окошко с ее стороны и продемонстрировал охраннику лучезарную улыбку молодого отца:
– Так оно и есть. Какому мужчине не хочется сына!
– Дорогой, я же не спорю, – прощебетала Тия. – Пусть сначала будет мальчик. Потом возьмем девочку. Уговор есть уговор. – Она снова повернулась к охраннику. – По нам видно, как мы волнуемся. Подумать только, уже через две недели он сойдет с парома!
– Я еще раз проверю список.
Охранник вперился в лист, водя пальцем по строчкам.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Тия. – Мне не хватает слов, чтобы поблагодарить вас.
Охранник добрался до конца списка и поднял голову.
– Вы совершенно уверены, что ваша беседа назначена на сегодня?
– Абсолютно. На сто процентов.
Мы рисковали. Охраннику ничего не стоило снять трубку и позвонить начальству.
– Понимаю, – сокрушенно вздохнула Тия. – Наше упущение, нам и расплачиваться. Приедем в другой раз.
– Черт с ним, со списком, – вздохнул охранник и крикнул парням около будки: – Все нормально! Пропустите машину.
– Вы нас пропускаете? Мы у вас в долгу.
– Наверное, кто-то опять недоглядел, – сказал охранник, наклонившись к окошку. – Такие накладки случаются сплошь и рядом. – (Ворота поднялись.) – Хорошего вам дня.
Мы покатили по длинной подъездной аллее.
– Потрясающий спектакль, – сказал я. – Ты, наверное, блистала в студенческом театре.
Тия пожала плечами:
– Торговля произведениями искусства – тоже торговля. Кое-чему научилась.
Кампус остался таким же, каким я его помнил. Здания со строгими, внушительными пропорциями, обилие зелени на лужайках и в садах, общая атмосфера места, словно проникнутая благородными устремлениями. Тия въехала на стоянку. Мимо нас прошествовали первоклашки в новенькой форме, похожие на шумный выводок утят. Ведомые учительницей, они шли туда, где им предстояло поглотить дневную порцию знаний.
– Теперь начинается мой театр, – сказал я.
За столом в приемной сидела молодая блондинка со стрижкой под пажа, в строгом костюме. Ее шею украшало жемчужное ожерелье.
– Добрый день, – поздоровался я. – Проктор Беннет из Департамента социальных контрактов. Мы с помощницей приехали по поводу одной ученицы. Есть несколько рапортов о правонарушениях с ее стороны.
– Правонарушениях? – переспросила блондинка.
Казалось, это слово было ей незнакомо.
– Регулярное прогуливание занятий.
Глаза блондинки округлились от ужаса. Я решил немного сгустить краски: