– Один из самых ценных наших соратников. Это она сумела достать карту. – Мать пристально посмотрела на меня. – Проктор, нас много. Об этом я тебе и твержу. В основном – да, обслуга. Но есть и несколько просперианцев. Люди вроде твоего отца, которые по горло сыты нынешними порядками, которые видят правду и трудятся ради перемен. Взять того же Квинна. Раньше он был аналитиком данных в Министерстве общественной безопасности. Это он внимательно просматривал записи со сценой моего мнимого самоубийства. Выяснилось, что я не настолько предусмотрительна, как мне казалось. Он выследил меня, явился на Аннекс и постучался в дверь. Когда Квинн занимался анализом данных, многое из того, что он видел, не нравилось ему. Он предложил нам свою помощь. С тех пор Квинн с нами.
Мой мозг не справлялся с таким обилием данных. Я чувствовал себя шахматной фигурой, которую двигают по доске, или объектом некоей колоссальной космической шутки, которую понимают все, кроме меня.
– А как ты узнала, что на самом деле я не умираю? – спросил я у нее.
– Я ничего не узнавала. До меня доходили лишь общие сведения. Но укол, сделанный тебе Сингхом… это один из их приемов.
– «Они» означает «три-эс».
Мать кивнула.
– Знаю, сколько всего на тебя навалилось. Нужно все разложить по полочкам. На это уйдет время. Вот только время для нас сейчас – непозволительная роскошь. Ситуация на Аннексе стремительно ухудшается. Пять дней назад здесь зверски убили агента «три-эс».
– Ого! Кто-то из ваших не выдержал.
– Я не собираюсь лить слезы по убитому, но мы здесь ни при чем. Мы не применяем такие методы. К тому же обстановка и так накалена, устраивать бессмысленные провокации – верх безрассудства. Коллегия по надзору объявила карантин. Жители устроили бунт возле дамбы. Пятнадцать убитых и еще больше пропавших без вести, включая двоих наших. Мы надеемся, что они залегли на дно, но их могли бросить в тюрьму. Если так, жди гостей из «три-эс».
– И это должно меня волновать?
– Нравится тебе или нет, но теперь ты – один из нас.
– Ха-ха!
– На твоем месте я бы не относилась к этому так легковесно. Поскольку власти сообразили, кто вытащил тебя с Питомника, они займутся твоими поисками.
Надо признать, что в словах матери был резон. Но в ту минуту я не был готов выслушивать ее доводы.
– Раз уж ты вербуешь меня, скажи, за что вы боретесь?
– Думаю, ты поймешь сразу. За перемены. За справедливость.
– А мне кажется, вы собираетесь воевать с Просперой.
– Нет, если войны можно избежать, ее не будет. Настоящие перемены происходят внутри общества благодаря таким людям, как твой отец. Но я не хочу врать тебе, Проктор. Здесь хватает тех, кто горит желанием сцепиться с властями.
Я понял, что с меня достаточно.
– Тогда всего наилучшего, – сказал я. – Желаю тебе и твоим соратникам больших успехов. Не возражаешь, если я пойду?
– Я бы не советовала.
– А это уже мое дело. И вообще, ты лишилась права давать мне советы. Особенно в серьезных делах. Согласна?
– Пораскинь умом, Проктор. Куда ты теперь пойдешь?
– Для начала я хочу поквитаться со старым другом.
– Проктор, ты нам нужен.
– Вот оно что! Понятно. Иначе меня не стоило бы спасать.
– Я спасла тебя, поскольку меня заботит твоя судьба.
– Сначала скажи, что тебе от меня нужно, тогда и поговорим.
Она привалилась к спинке стула.
– Ты прав. Мне действительно кое-что нужно. Информация.
– Я уже рассказал Тие все, что знаю. Может, поговоришь с ней?
– С тех пор появились новые сведения. Ты побывал на Питомнике. Ты видел, как там все устроено.
– Если твои помощники добыли карту, им ли не знать, как там все устроено?
– Увы, карта – единственное, что мы сумели заполучить. Мы пытались внедрить туда своих людей. Никто не вернулся.
Я пожал плечами:
– Ну что ж, попробую. С чего начать? Персонал очень предупредительный. Еда, пожалуй, жирновата. За нее поставлю только три звезды.
– Проктор, я не шучу.
– Я тоже. – Я хмуро посмотрел на мать. «Это все, что ты от меня получишь. Больше не спрашивай». – Ну что, темы для разговора исчерпаны?
Мать подумала, затем кивнула:
– Как хочешь. Естественно, ты волен уйти отсюда.
– А дальше последует «но».
– Ты угадал. Я хотела бы предложить тебе сделку.
– Благодарю, но не интересуюсь.
– Думаю, заинтересуешься, когда узнаешь, что к чему. – Она помолчала. – Помнишь, я возила тебя к врачу из-за твоих сновидений? Это было давно. Может, ты успел забыть.
– Представь себе, помню. При чем здесь та поездка?
– Так вот, тому врачу… как ее фамилия? Вспомнила: Пэтти. Доктор Пэтти. Я рассказала ей не все. Твое хождение во сне не сводилось к разовым случаям. Оно повторялось буквально каждую ночь. Я даже стала спать на диване в гостиной, чтобы следить за тобой. Я рассказала доктору Пэтти о всякой чепухе: выброшенный в окно сэндвич, сломанная лампа и прочее. Но умолчала о том, что ты, можно сказать, совершал один и тот же ритуал.
Вот так новость!
– И что же я делал?
– Ты выходил из дому, останавливался и смотрел на небо. Причем всегда выбирал одно и то же место на лужайке, обратившись лицом к морю. Я не хотела тебя будить, поскольку думала, что это не лучшим образом отразится на тебе. Я просто была рядом. Иногда ты стоял две минуты, иногда десять. Порой и дольше. Однажды это продолжалось почти час. Ты смотрел на звезды, а затем поворачивался ко мне. Точно всегда знал, что я рядом. Бывало, слегка качал головой, словно вид звездного неба разочаровывал тебя. Кончалось все тем, что ты проходил мимо меня, возвращался в дом, поднимался на второй этаж, шел в свою комнату и ложился в постель.
– Я что-нибудь говорил?
– Ни слова, хотя я всегда думала, что ты мог бы заговорить.
Сам я ничего не помнил, и в то же время внутренние ощущения подсказывали, что мать меня не обманывает.
– Зачем ты рассказываешь об этом сейчас?
– Затем, что ты, Проктор, иной. Ты не похож на других людей, вполне довольных тем, как проходит их жизнь. Я почувствовала это в тебе, как только ты сошел с парома. – Она снова умолкла. – Есть и вторая причина. Твои сновидения и хождение во сне не прекращались и во взрослом возрасте.
– Тебе об этом рассказала Тия?
– Да, но я не удивилась. Такие особенности не могли взять и исчезнуть. Они – часть твоей личности. Проктор, у тебя есть вопросы. У меня есть ответы. Не все. Но я знаю больше, чем ты.
– Например?
– В этом и заключается сделка. Твой рассказ о Питомнике в обмен на то, что знаю я. После этого ты волен решать, на чьей ты стороне.
Надо признать, эта женщина умела торговаться. И в то же время могла ли она позволить мне уйти? Она предложила сделку, чтобы обезопасить нас обоих и не дать мне попасть в руки агентов «три-эс».
– Прежде чем я соглашусь, хочу задать вопрос.
– Пожалуйста.
– Когда мы ездили к врачу, ты призналась, что тоже видишь сны. Это правда?
Она покачала головой:
– Нет. Хотела бы, но нет.
– Тогда зачем ты мне соврала?
– Знаешь, это было давно, и я уже забыла зачем. Наверное, мне хотелось тебя… подбодрить. Дескать, ты такой не один… Тия рассказала о том, как ты вырезал монитор.
Я показал матери руку с заплаткой телесного цвета.
– Можно сказать, что удаление мониторов с помощью кухонного ножа – наша семейная традиция.
– Проктор, это серьезный шаг. Мне ли не знать? Это требует мужества. Как ты себя чувствовал?
– Жалел, что выпил мало водки.
– Я имею в виду, потом. Зная, что монитора больше нет.
– А как себя чувствует пес, которого спустили с поводка?
В первый раз за время нашего разговора мать улыбнулась. Было очень странно видеть ее улыбающейся.
– Что ж, первый шаг сделан. Ну что, по рукам?
Мне пришлось ждать. Прошло несколько часов. Сколько именно, я не мог сказать – здесь тоже не было часов. Дверь осталась незапертой, однако мать просила никуда не уходить. После общения с моим провожатым я и сам не горел желанием сталкиваться с кем-нибудь из здешней публики. Что касается побега, то от поверхности меня отделяли несколько дверей и пара лестниц. Вряд ли я ушел бы далеко. И потом, мать была права: куда мне было идти?
Я улегся на одну из нижних коек и задремал. Меня разбудил звук открывшейся двери. Это была Тия.
Она осторожно вошла в помещение ночлежки и положила на стол одежду, которую держала в руках.
– Вот, я тебе одежду принесла, – сказала она.
– Понял.
– Если я скажу, что виновата, это поможет?
Мне захотелось расхохотаться.
– Кому поможет? Тебе или мне?
– А если обоим?
– Избавь себя от ненужных усилий. Я пытаюсь свыкнуться с мыслью, что вся моя жизнь оказалась кучей дерьма.
– Проктор, я знаю, что ты рассержен. И имеешь на это право.
– Угу, мне об этом постоянно талдычат.
– Не возражаешь, если я присяду? – спросила Тия, указав на мою койку.
Я подвинулся к стене. Тия уселась на край кровати. Ее модные наряды и дорогая косметика – внешние признаки принадлежности к высшему слою общества – все это осталось в прошлом. Нынешняя ее одежда была бесформенной: мешковатые брюки и невзрачная темная рубашка.
– Ответь мне на один вопрос, но только, пожалуйста, не ври.
– Спрашивай.
– Все, что произошло между нами… Это было спектаклем? Твоей работой? Я знаю ответ, но хочу услышать его от тебя.
Она протяжно вздохнула:
– Ты прав. Это началось с задания, которое я получила. Но когда мы говорили в машине, я тебе не врала. Ты действительно прекрасный человек. Прежде мне такие не встречались. Мы можем больше не возвращаться к этой теме?
– Ты разбила мне сердце. Не так чтобы сильно. Но разбила.
– И готова просить прощения. Можешь меня возненавидеть, если это поможет.
– Не собираюсь, однако спасибо за предложение.
Мы помолчали.
– А как насчет всего остального? – спросил я.