– Хочешь узнать, как я попала сюда? Простого ответа нет. Но в ресторане я сказала тебе правду. О родителях, хождении по театрам и прочем. Других это увлекало, вдохновляло, а меня – нет. Все это казалось таким… унылым. Безжизненным, вроде игры той пианистки. Все было поверхностным. Никакой глубины. Я всячески старалась быть счастливой, стремилась приспособиться, подражала другим – без толку. Тогда я начала ходить на причал и провожать паром, увозивший ретайров. Казалось бы, мне ли мечтать о реитерации, если я сама не так давно сошла с парома? Но мне казалось, что если пойти на реитерацию и начать все заново, то, быть может, я стану нормальной. Ты даже не представляешь, сколько раз мне хотелось уплыть на Питомник.
– Но ты все же не уплыла.
– Нет. Иногда мне казалось, что это будет проявлением слабости. А может, просто не хватало смелости для такого решительного шага. Но все изменилось, когда я познакомилась с Паппи.
– С тем самым слепым художником.
– Да. Он был первым. Проктор, эти люди не похожи на нас. Дело не в том, как они живут. Они внутренне другие. Пойми, я не идеализирую их. Я видела всякое. Но это жизнь, настоящая жизнь. Знакомство с этими людьми уберегло меня от парома.
– Значит, ты принадлежишь к приверженцам Учения о Прибытии.
Она пожала плечами:
– Сама толком не знаю. Может, обетованная страна есть, а может, и нет. Но пока мне достаточно того, что я получаю от этих людей. Остальное постепенно раскроется. – Тия посмотрела на меня. – Твоя мать очень заботится о тебе.
– Вот-вот, – усмехнулся я.
– Проктор, перестань ухмыляться. Ее забота видна невооруженным глазом.
– Кстати, где она?
– Ушла. Эта женщина поистине загадочна. Никто не знает, где и когда она появится. Но она вернется.
– Должен сказать, что ее роль в моем спасении не так уж велика.
– В тебе говорит обида. Думаешь, было просто вытащить тебя с Питомника? Думаешь, она бы стала так рисковать из-за кого-нибудь другого? Ей пришлось напомнить кое-кому, что они в долгу перед ней.
– Значит, не все, кто меня спасал, действовали по зову сердца? Мой, с позволения сказать, провожатый вообще был готов меня убить.
– Ты о Стефано? Не принимай это на свой счет. Он готов убить каждого.
– У меня камень с души спал, – усмехнулся я.
Тия встала:
– Тебе пора познакомиться с другими. Пойдешь со мной?
– Разве мне позволено расхаживать по вашим владениям?
– А почему нет? Конечно, если ты будешь держаться в рамках приличий и не делать глупостей – например, пытаться сбежать.
– Хорошо. Но прежде чем мы пойдем, хочу сказать тебе кое-что.
– Говори.
– Ты была права насчет Кэли. Она оказалась порождением моего мозга, отзвуком. Я выдумал все это.
Тия странно на меня посмотрела:
– Проктор, ты ничего не выдумывал.
– Спасибо, что стараешься меня успокоить, но я с этим уже справился. Пора взглянуть правде в лицо.
– Я как раз говорю тебе правду.
Опять загадки!
– Прости, но я что-то не врубаюсь.
– Так ты ничего не знаешь? – Тия с удивлением посмотрела на меня. – Кэли здесь. Ее, как и тебя, вытащили из воды.
27
Звонок поступает в два часа пополудни. Спустя тридцать минут Отто Уинспир уже находится в подвале Министерства благополучия, где его приветствует главный министерский патологоанатом, суховатый пожилой человек в очках с маленькими стеклами и тонкой оправой. Патологоанатом предлагает гостю маску, но Уинспир отмахивается.
– Показывайте, – говорит он.
Миновав несколько дверей, они проходят в помещение, стены и пол которого отделаны кафелем. В полу есть несколько сливных отверстий. На каждом из пятнадцати металлических столов лежит труп, прикрытый простыней. В воздухе пахнет мочой, калом и немытыми телами. Уинспир знает: эти запахи прицепятся к нему на несколько часов. Надо распорядиться, чтобы в кабинет принесли чистый костюм.
– Прошу сюда, господин министр.
Патологоанатом подводит его к столу в центре комнаты и откидывает простыню. Взору Уинспира предстает тело женщины с плоскими, похожими на блюдца грудями. Ее кожа покрыта пятнами засохшей крови.
– Причиной смерти стала мозговая травма. – Руки патологоанатома, обтянутые хирургическими перчатками, осторожно приподнимают голову женщины. – С вашего позволения…
– Меня не интересуют обстоятельства ее смерти.
Патологоанатом смотрит на Уинспира с недоумением. Он привык следовать протоколу, но с высокопоставленным посетителем не поспоришь.
– Доктор, что с ее ногой?
Патологоанатом кивает, переходит к другому концу стола и опять откидывает простыню.
– Судя по всему, это и есть травма, поисками которой вы занимаетесь, – говорит он.
Левая нога плотно забинтована. Похоже, перевязку женщина делала сама. От обилия засохшей крови бинт кажется покрытым ржавчиной.
– Снимите бинт, – требует Уинспир.
Патологоанатом разматывает бинт, достает из кармана металлический зонд и склоняется над ногой женщины.
– Колотая рана, небольшая, но довольно глубокая. – Он надавливает зондом на края. – Омертвение тканей. Я бы сказал, что эта женщина вполне могла лишиться ноги.
– Когда примерно она поранила ногу?
Патологоанатом поджимает губы.
– При столь ярко выраженном воспалительном процессе… думаю, дней пять назад. Возможно, шесть.
– Такую рану можно получить, наступив на торчащий гвоздь?
– Вполне.
Уинспир смотрит на землистое, безжизненное лицо женщины, мысленно накладывая на него изображение с камеры дрона. Это она. Сомнений нет. Она.
– Благодарю вас, доктор.
На выходе Уинспира ждет Кэмпбелл.
– Что нам известно о ней? – спрашивает его Уинспир.
Кэмпбелл достает из кармана блокнотик и пролистывает первые страницы.
– Джессика Ордуэй, тридцати четырех лет. В ее разрешении на работу указано, что она была водителем в частной компании. Но ее не видели на работе с пятницы.
– Адрес?
– Мы проверяли. Пустующий дом.
– Есть записи с камер, где она фигурирует?
– Аналитический отдел сейчас занимается просмотром записей.
Уинспир садится в машину и возвращается к себе на работу. На улицах тихо и пусто, но в воздухе ощущается тревога. «Сначала буря, теперь еще и это», – думает Уинспир. Согласно официальному заявлению, причиной карантина на Аннексе стала вспышка заболевания, передающегося через воду. Вполне правдоподобная версия. Но вскоре люди начнут догадываться: от них что-то скрывают. Поднявшись к входным дверям своего министерства, Уинспир обводит взглядом площадь Просперити. Ее патрулируют шестнадцать охранников, возле зданий министерств – группы безофаксов, по три в каждой, небо бороздят дроны. Уинспир поднимается в лифте на верхний этаж, входит в свой кабинет и видит сидящую на диване Каллисту.
– Итак, это оказалась она? – спрашивает Каллиста.
– Полагаю, да, – отвечает Уинспир, усаживаясь за стол.
– Я смотрю, вас это не очень-то радует.
– С чего мне радоваться?
– Правосудие свершилось. Разве этого мало?
Униспир отрешенно машет рукой:
– Правосудие правосудию рознь. Возможно, эта женщина действовала одна, но таких, как она, полным-полно.
– Отто, мы должны положить этому конец. Ситуация выходит из-под контроля.
– Вся эта потасовка на дамбе – досадное недоразумение. Но то, что видел или будто бы видел Беннет, создает дополнительные трудности. Нам противостоят люди, имеющие больше возможностей, чем я предполагал.
– И вы уверены, что он находится у них.
Уинспир пожимает плечами: «У кого же еще?»
– Его ни в коем случае нельзя подпускать к Элизе.
– Наш друг позаботился об этом. Проктор и на милю не приблизится к ней.
Каллиста встает с дивана:
– Если понадобится, переверните все вверх дном. Нужно вернуть жизнь в нормальное русло.
– Я тоже люблю свою жизнь, госпожа председатель, – отвечает Уинспир, натянуто улыбаясь ей.
Она стремительно идет к двери, потом резко поворачивается и морщит нос:
– Отто, у вас в кабинете какое-то зловоние. Откройте окно или придумайте еще что-нибудь.
Каллиста уходит, только что не хлопая дверью. Сомнения Уинспира по поводу госпожи председателя возрастают день ото дня. Эта женщина зарывается в детали и не видит общей картины. Приносят обещанный костюм. Отто переодевается и на лифте спускается в подвальный этаж, где располагается аналитический отдел. Он входит в затемненный зал со множеством экранов, на каждом из которых прокручивается запись с камеры того или иного дрона. Там его встречает Хьюго Эбшир – главный аналитик «три-эс»: молодой, даже слишком молодой для такой должности человек с живым лицом. Пробор в его светлых волосах безупречен.
– Есть совпадения по Ордуэй? – спрашивает Уинспир.
– К сожалению, пока не обнаружили.
– А что по той женщине на лодке?
– Здесь есть хорошие новости, – улыбается Эбшир.
Он садится за свой стол и выводит изображение на первый монитор. Проктор и та женщина сидят в кокпите «Синтии», задрав голову и глядя прямо в камеру дрона.
– Женщину зовут Тия Димополус. Владелица художественной галереи. В личном деле никаких компрометирующих сведений, однако мы продолжаем искать.
Отто точно знает, кто она такая.
– В базе данных есть более ранние совпадения?
– Да, есть. За несколько последних дней мы обнаружили два совпадения.
Появляется новое изображение: два лица, снятые через ветровое стекло машины. Эбшир останавливает запись:
– Это снималось вечером, перед началом бури, когда Беннет отправился в отцовский дом. Прошу взглянуть сюда. – Эбшир увеличивает лицо второго человека. – Его зовут Квинн Доус. Примечательная деталь: когда-то он работал здесь.
Отто требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
– Что значит «здесь»?
– Этот парень работал в «три-эс». Он не был агентом наружного наблюдения. Занимался преимущественно анализом данных и разведкой, но в одаренности ему не откажешь.