«Постойте! – кричит мой разум. – Верните меня обратно! Я должен ее спасти. Я должен спасти Кэли!» Однако я не могу произнести ни слова. Дверь закрывается, и я остаюсь один.
Кэли!
Тишина. Темнота. Я плачу.
30
Сначала вода, потом огонь.
Она находит лестницу и вылезает на причал, попав в полосу сильного жара и дыма. Повсюду гудит и трещит пламя пожара. Раскаленные угли взмывают вверх, и жаркий ветер подхватывает их. Он и сам наполнен пламенем. А сверху падают груды пепла, похожие на крупные серые снежинки. Она бредет вдоль причала, стараясь не обжечь босые ноги. Туфли она потеряла еще у того люка, где Проктор и другие выбирались наверх. Она помогла Проктору, а сама снова нырнула в воду. Чтобы не задохнуться от дыма, она прикрывает нос и рот мокрой рубашкой.
Вот и проход, выводящий на улицу. Люди оцепенело стоят вдоль тротуаров и смотрят на пульсирующее оранжевое зарево, занимающее почти все небо. Есть и те, кто торопится убежать от огня; многие тащат на себе малолетних детей и узлы с пожитками. Почему-то молчат сирены. И пожарные до сих пор не появились. Наверху принято решение: пусть все сгорит. Не важно, кто его принял, Каллиста или вся Коллегия. Ждать помощи бесполезно.
К восходу солнца она добирается до места встречи – старого заколоченного склада, второй этаж которого переделан под квартиры. Сейчас они пустуют. Она огибает здание и входит в комнату на первом этаже. Мебели нет. Обои на стенах содраны до штукатурки. Она опускается на корточки и разглядывает следы на пыльном полу.
Сзади на пол падает тень. Мгновение страха. Она вскакивает, потом облегченно вздыхает. Это Стефано.
– Все наши выбрались? – спрашивает она.
– Мы потеряли Паппи, – отвечает Стефано.
– Что значит «потеряли»?
– Было темно. Он был с нами, а потом раз – и его нет. Это все, что я знаю. – Он кивает в сторону лестницы. – Остальные там.
Они поднимаются на второй этаж и толкают дверь квартиры, выходящей на фасад. Ребятня улеглась прямо на полу. Почти все спят. Клэр сидит, привалившись к стене. Судя по лицу, она выплакала все слезы. Синтия рассказывает Клэр, что Тия и другие благополучно выбрались на поверхность.
Разговор прерывается из-за шума снаружи. Синтия подходит к окну, возле которого уже стоит Стефано. По улице движутся безофаксы. За ними – охранники в шлемах и с дубинками наготове.
– Они повсюду, – говорит Синтии Клэр. – Ходят по домам. Выдергивают людей наугад.
Воздух прорезан женским криком. Охранники выволакивают женщину из дома на противоположной стороне улицы. Следом выскакивает мужчина – вероятно, муж. Он пытается вмешаться и сразу же получает сильный удар дубинкой по лицу. Двое охранников ногами избивают женщину. Та свернулась в плотный клубок. Синтия наблюдает за этой расправой, и у нее сжимаются кулаки. В глазах темнеет. В ушах стучит пульс. Избитую женщину вместе с мужем втаскивают в фургон, стоящий наготове.
– Не вздумай, – говорит Стефано.
Остальное понятно без слов: «Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не успеешь сделать и десяти шагов».
Синтия набирает воздуха и медленно выдыхает.
– Мы должны отыскать Паппи.
– Матерь, послушай меня. Я понимаю твои чувства. Но надо, чтобы все подостыло.
Синтия оглядывает комнату. Здесь небезопасно, но куда еще им идти? Она чувствует себя истерзанной.
– Поспи, – настоятельно советует ей Стефано. – Я успел вздремнуть и теперь подежурю.
Его слова действуют на нее как заклинание; она вдруг чувствует себя уставшей, настолько, что едва держится на ногах. «Я совсем состарилась, – думает она, – и тело напоминает мне об этом. Оно меня предало». Когда она успела состариться? Она просит Стефано сразу же разбудить ее, если вдруг что, потом садится рядом с Клэр, приваливается спиной к стене и закрывает глаза. Ноздри по-прежнему ощущают запах пожара, в ушах стоят крики; она видит лицо Проктора, спасенного ею от бушующей стихии. Так поступил бы каждый, но в тот момент рядом с ним никого не оказалось. Только она.
И вновь Синтия думает о той ночи, когда ушла из дома, оставив мужа и сына. Малкольм за столом, спрятавший лицо в ладонях; потом они легли, и она держала его в объятиях, пока он не заснул. Вспоминаются серый рассвет, путь к берегу и тепло в руках, разогретых греблей. Дом становится все меньше, затем исчезает из вида. А дальше – боль, кровь и тяжелый якорь в руках, с которым она прыгнула за борт. Когда вода сомкнулась над головой, у нее на мгновение мелькнула мысль: не уйти ли на дно вместе с якорем? Просто, быстро и наверняка. Погрузиться в непроглядную темноту, где нет ни тревог, ни забот.
Но она этого не сделала, и теперь, спустя столько лет, сидит на грязном полу в обшарпанной комнате. На что она надеялась, чего хотела от жизни? Усталость берет свое, и, невзирая на яркий утренний свет, она засыпает.
Проходит время. Постепенно в ее сон врываются крики, шум и грохот, которые становятся все громче. Ее разум начинает просыпаться – медленно, потом быстрее. Она открывает глаза. В комнате темно. Получается, она проспала весь день. Ребята облепили окна. Там же стоят Стефано и Клэр. Синтия встает и тоже подходит к окну. Улица пуста. Ни огонька. Шум доносится со стороны дамбы. Ей не послышалось?
– Прибытие свершилось! Прибытие свершилось! Прибытие свершилось!
Синтия смотрит на Стефано и по его глазам понимает, что он думает о том же.
Началось.
31
В другом месте Тия медленно приходит в себя и моргает, ощущая болезненную сухость в глазах. Вокруг слишком светло. Она еще какое-то время лежит, пытаясь сообразить, где находится.
«Это корабль? – думает она. – Разве я не была на корабле?»
Но воспоминания не выстраиваются в единую цепь. Тия обнаруживает, что лежит голая, прикрытая тонкой простыней. Она поворачивается и опускает ноги на пол. Суставы одеревенели, руки и ноги будто сделались дряблыми и медлительными. И еще у нее что-то со зрением: окружающие предметы видятся близкими и в то же время далекими. Она осторожно касается пола босыми ступнями. Пол холодный, как камень, хотя выложен не каменными плитами, а металлическими пластинами. Тия решает, что попала в больницу. В таком случае понятно, почему ее окружает сплошная белизна: стены, пол и все остальное – белого цвета. Она поворачивает голову. У изголовья кровати стоит металлическая тележка, на которой разложены медицинские инструменты: молоточек невропатолога, манжета от тонометра, стетоскоп. Рядом находится стойка для капельницы. Тия вспоминает, как что-то больно кольнуло ее в руку. Она смотрит на место укола. Там, где был персональный монитор, белеет небольшая повязка, закрепленная лейкопластырем.
Держась за край кровати, она встает, ощущая легкость и тяжесть одновременно, словно вместо головы у нее – большой полый камень. В поле зрения попадает другая часть комнаты. У противоположной стены находится умывальник, а над ним – зеркало. Рядом, на крючке, висит одежда – что-то вроде рабочего комбинезона, – тоже белая. На полу – белые сапоги. Таких раковин она еще не видела: ни кранов, ни раструба смесителя. Может, это вообще не раковина? И крепление какое-то странное; точнее, его вообще нет. Раковина просто выпирает из стены. Весьма странный предмет. Тия удивляется тому, что определила его назначение. Должно быть, подсказка пришла из какого-то отдела мозга, еще не до конца включившегося в работу.
Зеркало манит ее к себе. Когда Тия встает возле него, по краям вспыхивает приятный мягкий свет. Отражение тоже отличается от привычного, больше напоминая трехмерное изображение комнаты, в которой она находится. Такое ощущение, будто она смотрит в окно на похожую, но иную реальность. Вспоминаются заколдованные зеркала из детских книжек.
Она наклоняется к зеркалу. Да, оттуда смотрит ее лицо, но в нем есть что-то… странное. Какие-то иные черты. Седые пряди в волосах, паутина морщинок в уголках глаз. Тия протягивает к зеркалу палец; другая Тия делает то же самое. Вторая Тия кажется настолько реальной, что первая даже испытывает легкое ошеломление, когда ее палец ощущает не тепло от пальца по ту сторону зеркала, а прохладную поверхность стекла.
Она опускает руки в раковину, и из верхней кромки начинает литься вода. Тия пьет, стараясь прогнать изо рта неприятный привкус, затем умывается. Вода, чистая и прохладная, ничем не пахнет. На закругленном столике рядом с раковиной кто-то оставил полотенце, зубную щетку и белый тюбик без этикетки. Догадка Тии подтверждается: в тюбике – зубная паста. Она долго чистит зубы, затем начинает рассматривать одежду.
Эту одежду наверняка оставили для нее. Тия расстегивает молнию комбинезона и влезает в него. Ткань, мягкая и эластичная, имеет рельефную текстуру и прекрасно облегает тело. Тия присаживается на кровать и надевает сапоги из той же губчатой ткани, что и комбинезон. Кажется, это даже не сапоги, а носки, но, надетые на ноги, они сразу твердеют и сидят как настоящая обувь.
Тия подходит к двери. Ручки нет, но рядом, на стене, она замечает маленькую панель без каких-либо обозначений. Когда Тия подносит к панели руку, дверь с легким шипением убирается в стену, открывая проход.
Она высовывает голову и видит коридор, который тянется в обе стороны. Постояв у порога, она выходит в коридор. Дверь комнаты закрывается. В этот момент уши Тии улавливают слабый пульсирующий звук, напоминающий удары сердца. Она вертит головой, пытаясь определить, откуда он исходит. Звук словно идет отовсюду. Вскоре она замечает еще одну странность: пол коридора – не плоский, как обычно, он слегка загибается вверх с обеих сторон. Получается нечто вроде чаши, на дне которой стоит Тия.
Она выбирает направление и идет. Коридор под ногами поднимается, но ощущения подъема почему-то нет. Кажется, будто она застыла на месте, а коридор движется мимо нее. Вокруг тихо, если не считать ее мягких шагов и этого вездесущего звука.
Впереди появляется чья-то фигура. Тия останавливается, затем осторожно приближается. Фигура явно мужская. На мужчине такой же белый комбинезон, как и у нее. Он стоит к Тие спиной. Она слегка кашляет. Мужчина не реагирует. Тогда она кричит: