гкую жизнь. У нас есть семьи с детьми, но все же добровольцы – это в основном либо холостые люди, либо бездетные супруги в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Повторю еще раз: никто ни для кого не является «обслуживающим персоналом». Кэлус дает нам шанс начать жизнь с чистого листа и построить более совершенную цивилизацию, нежели земная.
Возникла пауза. Журналистка снова принялась листать свой блокнот.
– Расскажите о самом корабле. Я слышала, что «Ораниос» уподобляют гигантскому парусному судну.
– Да. Я с детских лет ходил под парусом, и такое сравнение мне кажется уместным. «Ораниос» – самый крупный космический корабль в истории. По своим размерам он более чем в двадцать раз превышает Международную космическую станцию в ее седьмом варианте. Движение будет осуществляться за счет двух массивных коллекторов частиц, чем-то похожих на паруса, только площадь каждого составляет почти десять квадратных километров. Чтобы достичь скорости, необходимой для полета, мы вначале совершим бросок к Солнцу и облетим его, чтобы коллекторы наполнились солнечной энергией. К моменту прохождения через пояс Койпера[11] скорость «Ораниоса» достигнет одной двадцатой скорости света. Далее полет будет проходить по заданной траектории, пока корабль не приблизится к Кэлусу. Там «Ораниос» развернется на сто восемьдесят градусов и использует оставшееся топливо для создания обратной тяги. В общей сложности путешествие продлится двести тридцать лет. А точнее – двести тридцать лет, сто девятнадцать дней и четырнадцать часов.
– Просто дух захватывает.
– Согласен. Но большинство этих технологий уже существуют и используются. Мы лишь существенно расширили масштаб их применения. А вот жизнеобеспечение – это отдельная тема. Как сделать так, чтобы люди оставались в живых на протяжении более двух веков? Здесь нам пришлось разработать совершенно новые методы.
– Вы говорите об интеграции сознания.
– Совершенно верно.
– Чем оно отличается от других форм стазиса?
– Как вы знаете, стазис – продолжительный сон – применяется уже давно. Он вполне подходит для сравнительно коротких полетов, например к поселениям на Марсе или к поясу астероидов, где ведется добыча полезных ископаемых. Но если путешествие длится от пяти до десяти лет, возникают проблемы. Продолжительные космические миссии часто оказываются неудачными.
– Вы имеете в виду катастрофу «Нептунианского зонда».
Проктор на экране кивнул.
– Были и другие, но этот случай – самый показательный. Со временем умственное состояние членов экипажа начинает ухудшаться. Летевшие на «НЗ-один» вышли из стазиса вполне здоровыми физически, но с серьезными нарушениями психики: паранойя, спутанность мышления, галлюцинации, кататония. Диагностика, проведенная на борту, не выявила физических изменений в мозгу и нервной системе участников экспедиции. Однако у всех, хоть и в разной степени, наблюдались симптомы шизофрении в острой форме. Человек, взорвавший корабельный реактор, был охвачен параноидальным страхом. Ему казалось, что корабль кишит ядовитыми змеями. Никто не мог понять причину и найти решение – вплоть до недавнего времени.
– Судя по вашим словам, ваша команда нашла его.
– Да. Причина оказалась на удивление простой. У участников той экспедиции кончились сны.
– Я не понимаю, – морща лоб, призналась журналистка.
– Постараюсь объяснить. Каждую ночь, ложась спать, вы видите сны. Одни – яркие и запоминающиеся, другие легко забываются. Бывают сны приятные, а бывают тревожные. Но во всех случаях налицо три обстоятельства. Первое: мозг нуждается в снах. Они абсолютно необходимы для умственного здоровья. Сны – нечто вроде мастерской для ума; они помогают сортировать и накапливать воспоминания, устанавливать важные взаимосвязи и осмыслять эмоции. Второе: пока вам снятся сны, какими бы неестественными они ни казались, ум принимает их за реальность. Например, если во сне вас преследует разъяренный тигр, вы переживаете волнение и страх, как если бы это случилось наяву. Наконец, третье и самое важное. Зададимся вопросом: из чего состоят сны? Ответ таков: сны состоят из вас самих. Ваши воспоминания, переживания, навязчивые мысли перемешиваются и затем воссоздаются в упорядоченном символическом пространстве, созданном подсознанием. В этом смысле они – в чистом виде плод воображения, и здесь нет ничего плохого. Сны не являются ни вторичной, ни подчиненной реальностью. Наоборот, это более высокая ступень, поскольку симфония, картина или роман – тоже плоды воображения. Сны можно уподобить произведениям искусства. Иными словами, ваши сны – это подсознательная пересортировка событий реальной жизни, которые служат исходным материалом. А если исходный материал отсутствует? Или, как в случае стазиса, у спящего заканчивается исходный материал? За семь лет члены экипажа «НЗ-один» исчерпали ресурсы, поставленные реальностью. Сны никуда не делись, но через какое-то время стали повторяться и превратились в кошмары. Люди оказались в умственном аду, из которого не смогли выбраться даже после выхода из стазиса. Оказалось, что человека, взорвавшего корабельный реактор, в детстве укусила гремучая змея и он едва не умер. Эту глубокую психологическую травму его подсознание превратило в сон, повторявшийся на протяжении всего стазиса. Представьте, что самые тяжелые и неприятные события вашей жизни приняли вид снов и вам приходится годами переживать их, вновь и вновь.
– Это просто ужас какой-то.
– Конечно. А теперь представьте, как эта проблема обостряется в межзвездном путешествии. В нашем случае оно продлится более двух столетий. Очевидно, что обычный стазис тут не годится. Он превратится в разновидность умственной пытки. Нам требовалось найти способ, который обеспечивал бы экипаж свежим материалом в течение восьмисот лет.
– Но почему восьмисот? – удивилась журналистка. – Вы же говорили, что полет…
– Продлится двести тридцать лет. Так и есть, но во сне время течет быстрее, чем в реальной жизни, пропорция составляет три целых и пятьдесят две сотых к одному. Многие, как и мы когда-то, считают, что сны и действительность существуют в одних и тех же временны’х промежутках, только сны, возможно, протекают несколько медленнее. Но результаты исследований показали обратное.
– Теперь понятно. Пожалуйста, продолжайте.
– Ключом стало постоянное обновление исходного материала, то есть формирование стимулов. Очевидным решением явилось создание компьютерной симуляции – виртуального пространства, в котором спящие смогли бы жить, пока длится сон. Это сработало, но лишь на время. Просыпаясь, все наши испытуемые заявляли о сбое в ощущениях.
– В чем это выражалось?
– В том, что они осознавали фальшь происходившего с ними. Они не могли объяснить, откуда им это известно, но говорили, что ощущения не те. Симуляция была предельно убедительной, мы учли все мелочи, но она не ощущалась живой. Так говорили почти все. А поскольку они знали, что находятся в искусственной среде, это глубоко огорчало их. Многие впали в серьезную депрессию. Жизнь казалась им бессмысленной. Так говорил не один участник эксперимента.
– Не привело ли это к асоциальному поведению? Ведь если жизнь лишена смысла…
– Да, у некоторых оно наблюдалось. По выходе из стазиса испытуемые были ошеломлены собственными поступками, но факт остается фактом.
– И в чем же крылась причина ваших неудач?
Проктор на экране соединил кончики пальцев и откинулся на спинку кресла.
– Мы сами не знали. Мы проверяли и перепроверяли симуляцию, усложняли ее, однако результаты оставались прежними. Рано или поздно все испытуемые начинали осознавать ее ненастоящесть и впадали в депрессию. И тогда мы решили пригласить Тию.
Журналистка снова полистала блокнот.
– Вы говорите о Тие Димополус?
– Да. Я знаю эту женщину много лет. Мы вместе учились в Массачусетском технологическом институте… Это было задолго до трагического наводнения, обрушившегося на Восточное побережье. Тия – потрясающий компьютерный специалист. Она уделяет огромное внимание философским вопросам, связанным с искусственным интеллектом. И одновременно Тия – очень талантливая художница, чьи картины выставляются в разных странах.
– Я знакома с ее творчеством. Ее выставку устроила новая Национальная галерея в Коламбусе.
– Правда, великолепные картины? Она создает крупные, удивительно экспрессивные полотна. Абстрактные и в то же время нет, как ни странно.
– Мне они показались… какими-то будоражащими.
– Удачное слово. Поэтому я и пригласил Тию. Мне требовался человек, имеющий инженерное образование и в то же время способный разглядеть то, что ускользало от компьютерщиков. Она сразу же согласилась приехать и помочь. Я договорился о встрече с несколькими испытуемыми, однако Тия заявила, что хочет проверить все на себе. Она провела в стазисе две недели, а для нее прошло более семи. И когда я вывел ее из стазиса, знаете, что она сказала? «Вы создали прекрасный мир, но в нем нет души».
Журналистка снова нахмурилась. Так случалось всякий раз, когда она не понимала слов Проктора на экране.
– Что значит «в нем нет души»?
– Симуляция воспринималась как искусственная, потому что была искусственной. Убедительной, необычайно приятной, но неживой, словно дверной гвоздь. По словам Тии, это был декор, а не искусство. Что-то вроде картин на стенах гостиничных номеров. На них приятно смотреть, они заполняют пространство, но не более того.
– И как же вам удалось одушевить симуляцию?
– Скажите, Салли, кто ваш любимый писатель или писательница?
– Зачем это?
– Пожалуйста, удовлетворите мое любопытство.
– Джейн Остин, – с улыбкой ответила журналистка.
– Представьте: вы сидите в кресле и читаете «Гордость и предубеждение». Чудесное повествование целиком захватывает вас. Вы полностью погружены в придуманный мир с людьми и событиями. Роскошные интерьеры. Сложный этикет. Медленно развивающиеся романтические отношения между…