Они проезжают мимо остатков шлагбаума. Охранники давно ретировались. У Синтии кружится голова; думая о том, чем закончится марш, она едва обращает внимание на происходящее.
– Мы должны захватить Просперити, – говорит Стефано. Он оттягивает затвор винтовки, досылая патрон в патронник. – Когда мы сделаем это, для них все кончится.
Вереница грузовиков миновала вершину холма и теперь движется к центру города. Неожиданно тот, что едет впереди, останавливается. Открывается борт кузова. Все, кто был там, спрыгивают вниз и продолжают путь пешком. Они идут по тротуарам, разбивая окна и стучась в двери. Тощий седобородый старик держит в руках бутылку, горлышко которой заткнуто тряпкой. Он поджигает тряпку, замахивается и швыряет бутылку в витрину ближайшего магазина. Через мгновение разбитая витрина уже полыхает.
– Пора и нам вылезать, – говорит Синтия.
Они выбираются из кабины. Кузова грузовиков быстро пустеют. По улицам шагают мужчины, женщины; есть даже дети. Те, кому не хватило места в грузовиках и фургонах, идут пешком, поднимаясь по склону холма. Они захлестывают улицы Просперы, как вода из прорвавшейся плотины. Тысячи голосов неутомимо повторяют: «Прибытие свершилось!» Немало тех, чей гнев, копившийся годами, оборачивается безудержным желанием крушить и поджигать. Над улицами поднимаются клубы дыма. Испуганные жильцы выбегают из домов, торопясь скрыться от надвигающейся толпы.
– Пошли, – обращается к Стефано Синтия.
Они присоединяются к толпе и быстрым шагом движутся к Просперити. Дождь хлещет не переставая. На перекрестках завывает ветер. Все кончится здесь и сейчас. Других вариантов нет и не будет. Джесс оказалась права. Вопрос лишь в том, сколькими жизнями придется за это заплатить и кто не доживет до утра.
Это был план Отто, воплощенный в жизнь.
Спровоцировать недовольных и бунтовщиков – пусть проявят себя во всей красе. Потом арестовать, а дальше с ними разберутся самым эффективным и проверенным способом.
Отто не учел лишь того, что недовольными и бунтовщиками окажутся… все жители Аннекса.
Он приезжает на площадь Просперити, когда охранники выстраивают оборонительную цепь перед зданием Коллегии по надзору. Все они заметно потрясены событиями на дамбе. Никто не думал, что мятежники способны так быстро нанести им поражение. Город охвачен хаосом. Жители спасаются бегством, горят подожженные дома. Судя по звукам, осмелевшая толпа громит все на своем пути. Никто не знает, куда скрыться. В довершение всего буря становится еще неистовее. Судьба Просперы решится в этом столпотворении, среди дождя и ветра, молний и грома. Небо взбунтовалось так же решительно, как жители Аннекса.
– Где министр Брандт? – спрашивает он у Кэмпбелла.
– Поехала на дамбу. Так вышло, что она застрелила какого-то старика. Это и подхлестнуло бунтовщиков.
Что за дилетантство? Какого черта она поперлась на Аннекс? Неужели не поняла, что министра отличает умение держать дистанцию, а не соваться во все самому?
– Что нам теперь делать? – спрашивает Кэмпбелл.
– Выстроить безофаксы перед зданием Коллегии.
– Они это… не действуют.
– Что значит «не действуют»?
– Никто из спецов не может понять. Когда мятежники разгромили безофаксы на дамбе, остальные выключились.
Отто подходит к ближайшему охраннику:
– Отдай мне свой пистолет.
Охранник достает оружие из кобуры и протягивает Отто. Он делает это с явной неохотой; сейчас не время разоружаться. Но у Отто другое мнение на этот счет. Охранники не годятся для решительного сражения с толпой. Они привыкли устрашать одним своим видом, как забияки на школьном дворе, и не знают, что такое сопротивление, даже малейшее. Бойцы из них никакие. Положение усугубляется еще и тем, что большинство охранников впервые получили огнестрельное оружие всего три дня назад, когда Отто открыл арсенал. Да, он ошибся. Он всегда держал оружие под замком, опасаясь, что какая-нибудь нелепая провокация поставит их в положение, в котором они оказались сейчас. Охранники растерянно смотрят сквозь пелену дождя на бунтовщиков, которые тоже успели обзавестись огнестрельным оружием.
Но что сделано, то сделано. Отто бросает взгляд на цепочку защитников порядка:
– Господа, сейчас вы держите в своих руках судьбу Просперы!
Толпа достигает дальнего конца площади.
– Стрелять по моему приказу!
Отто настолько поглощен неминуемым столкновением с мятежниками, что ему некогда поднять голову к небу и взглянуть на происходящее там.
Мама!
– Малыш, где ты?
Мама, быстрее сюда!
Элиза бежит по улице. Босые ноги расплескивают воду в лужах.
Здесь темно и холодно, и я тебя не вижу!
Плотная стена дождя мешает смотреть. Человечек впереди продолжает бежать, и расстояние между ним и Элизой не сокращается. Он исчезает и появляется совсем не там, куда смотрит Элиза. Где он сейчас? Там? Или там? Элиза спотыкается о тротуарный бордюр, но не падает, а бежит дальше.
– Эй! – кричит она человечку. – Постой! Обожди!
Что это за странное чувство у нее внутри? Почему оно отчаянно побуждает ее бежать? За кем? Или за чем? Элиза не может ответить себе на этот вопрос, зная только одно: надо бежать дальше.
Мама, помоги!
Элиза задирает голову к небу и останавливается. Там опять просвет, в котором сияет голубая звезда. «Голубая звезда, – думает Элиза. – Что-то ведь было связано с голубой звездой. Но что?» Ее захлестывает поток воспоминаний: патио, теплая летняя ночь, эмоциональная подпитка со стороны друзей. Все восклицают: «Посмотрите, какая она голубая! Какая прекрасная!» – и смотрят в окуляр волшебного телескопа Малкольма. (Какого еще Малкольма?)
У звезды есть имя. Но какое?
Продолжая глядеть на звезду, Элиза медленно шагает. Звезда и в самом деле красива. Самая красивая в истории звезд, а история звезд – это история всего. Элизе не отвести глаз от звезды; в то же время она чувствует, что окружена людьми, и их становится все больше.
Мама! Мама!
Этот голос доносится с небес. Ведь все на свете спускается с небес. Элиза продолжает идти на зов. Достигнув фонтана в центре площади, она останавливается. Вот и конец ее путешествия. Звезда висит над ее головой, изливая голубой свет, словно прожектор, освещающий сцену.
– Да, – произносит Элиза. – Я здесь, маленькая. Мама здесь.
В каждой истории все участники и все движущие силы повествования рано или поздно оказываются в одном и том же месте в одно и то же время. А что есть сон, как не история, которую мы вынуждены рассказывать себе?
Иными словами, я – паромщик Проктор Беннет – очутился в гуще войны.
Я достиг площади Просперити. К этому времени я уже понимал, что́ ожидает меня там. Но я не предвидел масштаба событий. В результате я оказался между двумя противоборствующими армиями.
А посередине пространства, разделявшего их, находилась Элиза.
Мне почти удалось до нее добраться.
Поначалу Синтия чувствует какое-то странное замедление. Энергия толпы вдруг резко сходит на нет, но это не единственная перемена. Изменилась сила тяжести. Синтию слегка мутит, в воздухе резко похолодало. Она поворачивается к Стефано – спросить о том, что он ощущает. Тот стоит как статуя. В кулаке зажат ремень болтающейся винтовки. Стефано неотрывно смотрит в небо.
Туда смотрят все.
Размышления Синтии прерывает крик, раздавшийся на дальнем конце площади. Кто-то бежит к фонтану.
Синтия забирает у Стефано винтовку. Тот едва обращает внимание на это.
– Застрелите его! – орет Отто, указывая направление. – Кто-нибудь, застрелите этого человека!
Но никто не слушает его приказов. Все охранники, разинув рот, смотрят вверх.
Отто встает поудобнее и поднимает пистолет. Оружие кажется непривычно тяжелым. На таком расстоянии попасть в бегущего человека почти невозможно. Разумнее подождать, пока Проктор не приблизится к нему. Отто выбирает точку на пути движения Проктора и прицеливается.
Когда Проктор оказывается в прорези прицела, Отто стреляет.
Тогда я не знал об одной интересной особенности: оказывается, когда в тебя стреляют, ты можешь этого даже не заметить.
Я лишь кое-что почувствовал: надавливание на левый бок, словно я врезался в толпу и меня толкнули. Затем кожу что-то обожгло, как при укусе пчелы. Но я не связал оба этих ощущения со звуком выстрела. Я видел, как Отто выстрелил из пистолета, однако решил, что целью был не я. Я побежал дальше и только через несколько шагов (примерно через десять) почувствовал боль.
Я приземлился на четвереньки.
Грянул второй выстрел. Что-то просвистело у меня над головой. Я посмотрел туда и увидел идущего ко мне Отто. Вспышка – и левое бедро обожгло сильной болью. Похоже, пуля задела кость.
Отто выстрелил снова. Я не знал, в какую часть моего тела он попал на этот раз. У меня понизилась чувствительность… нет, не так. Наоборот, она слишком возросла, чтобы вычленять детали. Я был живой мишенью, по которой стреляли, только и всего. Я впился пальцами в траву и пополз, не зная в точности куда. «Подальше отсюда», вот и все.
– Чертовщина, – услышал я голос Отто. – Сдохнешь ты когда-нибудь?
Он поддел меня под ребра носком сапога и перевернул. Я ожидал увидеть дуло пистолета, наведенного на меня, но ошибся. Пистолет смотрел в другую сторону.
Пистолет был наведен на Элизу.
Отто стоял рядом с ней, одной рукой держа ее за талию. Дуло пистолета упиралось ей в висок. Глаза Элизы были широко распахнуты от страха и немого изумления. Я попытался заговорить, но не смог из-за крови в горле.
– Что, Беннет? Красноречие покинуло тебя? – язвительно спросил Отто. – Что-то новенькое.
Мое восприятие окружающего мира начало рассыпаться. Грудь сильно сдавливало, словно нежная розовая ткань легких отвердевала. Я вдруг понял, что захлебываюсь собственной кровью. Я кашлянул, выплюнув облако красных капелек, и вновь попытался облечь свою мысль в слова.