– А тебе, директор Беннет, не помешало бы побриться. Кстати, который час?
– Около пяти. Где наше сокровище?
– Гуляет с мисс Бофорт. Я просила вернуться к половине шестого.
Мисс Бофорт живет по соседству. До выхода на пенсию она занимала скромную должность в муниципалитете. Замуж не выходила, детей нет. Все свое время она тратит на уход за идеально выглядящим садом и кошками, число которых постоянно растет. Ей под восемьдесят. Она выглядит суровой и чем-то недовольной, но Проктор умеет смотреть глубже и знает: внутри эта женщина такая же мягкая, как пончик с вареньем. Ее зовут Флоренс, но никто не отваживается называть ее по имени. Она – мисс Бофорт и останется ею навсегда.
Элиза встает с табурета.
– Идем. Хочу кое-что тебе показать, – взволнованно говорит она.
Они идут в кладовую, где Элиза снимает с полки ковер. Вернувшись в мастерскую, она разворачивает его на полу.
– Что скажешь? – спрашивает она у мужа.
Ковер невелик: фута четыре на шесть. Переплетающиеся ромбы, белые, голубые и оранжевые, и один большой ромб в центре. Цвета почти незаметно переходят один в другой, отчего возникает ощущение постоянного движения. Ковер – не просто искусно сделанная вещь; Проктору он кажется живым.
– Потрясающе, – шепчет он.
– Ты всерьез так думаешь? – Глаза Элизы сверкают от удовольствия. – Знаешь, я даже горжусь собой.
– Для этого есть все основания, – говорит Проктор и дарит ей краткий поцелуй. – Дорогая, ты сотворила необычайно красивый ковер.
Пока Элиза наводит порядок в доме, Проктор отправляется на кухню – присмотреть за жарким, которое попросила приготовить дочь. Шоколадный торт, покрытый белой глазурью, уже ждет на кухонном столе. Проктор накрывает на стол. Входная дверь с шумом распахивается, и в дом вбегает Кэли. За ней следует мисс Бофорт.
– Папа!
– С днем рождения, малышка. – Проктор опускается на корточки и обнимает дочь, теплую и мокрую, пахнущую солнцем и землей. – Восемь лет исполняется не каждый день. Как тебе этот возраст?
– Мне очень нравится, – отвечает Кэли, улыбаясь во весь рот.
– Мисс Бофорт, большое спасибо за то, что возитесь с ней, – говорит он пожилой женщине.
– Это совсем нетрудно. К тому же Кэли помогала мне в саду.
– Пообедаете с нами? Элиза столько всего наготовила.
– Ну пожалуйста! – просит Кэли. – Останьтесь!
– Спасибо за приглашение, но не сегодня. – Мисс Бофорт смотрит на Кэли близорукими старческими глазами. – И спасибо за помощь по саду, юная леди. С днем рождения.
Кэли не отвечает, и Проктор подсказывает ей:
– Кэли, как говорят в таких случаях?
– Большое спасибо, мисс Бофорт.
– Повеселись хорошенько, – говорит мисс Бофорт, улыбаясь бледными губами. – Приятного вам вечера, мистер Беннет. Не надо меня провожать.
– И вам приятного вечера, мисс Бофорт.
Она уходит.
– Праздничное угощение почти готово, – говорит Проктор. – А чем ты хочешь заняться потом?
– Плавать на парусной лодке!
– Ты так решила? – удивляется Проктор. – Но, девочка моя, скоро стемнеет.
– Даже лучше. Ты покажешь мне лица.
В кухню входит Элиза. Проктор вопросительно смотрит на жену – как та воспримет желание дочери?
– Ее день рождения, ей и выбирать, – пожимает плечами Элиза.
Вопрос решен.
– Так тому и быть, – говорит Проктор, гладя Кэли по волосам. – Поплывем на лодке.
Они обедают, лакомятся тортом, поют, зажигают свечи, которые Кэли с воодушевлением задувает. Потом она открывает подарки. Когда все отправляются на берег, до наступления темноты остается каких-то полчаса. Они идут по дощатому настилу, ведущему через дюны на причал. Там, в лучах предзакатного солнца, покачивается на волнах небольшой парусник. «Синтия» – такое имя Проктор дал лодке, сам не зная почему. Он счел его подходящим, словно лодка подсказала, как назвать ее. Холодает. К ночи установится штиль, но пока дует устойчивый ветер, вздымая легкие волны.
– Кэли, поднимай парус, как я тебя учил.
Пока девочка возится с парусом, Проктор прилаживает руль и опускает выдвижной киль. Элизу не интересуют премудрости хождения под парусом. «Это твоя игрушка, – всегда говорит она мужу. – Я просто хочу прокатиться». Она занимает свое обычное место – у правого борта, где удобнее любоваться морским пейзажем. Кэли уже отвязала парусные фалы. Проктор отвязывает причальные канаты, отталкивается от ближайшей сваи и идет к рулю. Лодка медленно отходит от причала и встает по ветру. Парус тут же надувается, и лодка начинает быстро скользить по волнам.
– Кэли, садись за руль, – говорит Проктор дочери.
– Пап, ты серьезно? – ликующе переспрашивает она.
– Серьезнее не бывает. Считай это еще одним подарком на день рождения.
Они меняются местами. Проктор садится напротив Элизы.
– Ну и как ощущения? – спрашивает он у Кэли.
– Здорово!
Закусив нижнюю губу, девочка сосредоточенно смотрит на нос лодки.
– А теперь ложись на курс. Помнишь, что это значит?
– Плыть в бейдевинд?
– Совершенно верно. Держи курс примерно в двадцати градусах от левого борта. Как пройдем мыс, поменяем курс.
Сдвигая руль в сторону паруса, девочка вытаскивает гика-шкот, зажимает его в зубах, снова тащит и закрепляет в фиксаторе. Лодка накреняется.
– Отличный маневр, – говорит Проктор.
– Не понимаю, откуда она все это знает, – удивляется Элиза, глядя на мужа. – Когда ты успел ее научить?
Проктор не может сдержаться и улыбается во весь рот, словно глупый мальчишка.
– Все в порядке? – спрашивает он у Кэли, поворачиваясь к корме. – Помощь нужна?
Кэли торопливо отводит с лица мешающую ей прядь волос, которую ветер норовит вернуть обратно, и мотает головой, не сводя глаз с носа.
– Справлюсь, – отвечает она.
– Ну что я тебе говорил? – обращается к жене восхищенный Проктор. – Наша дочь – прирожденная морячка.
Они плывут дальше. За мысом Кэли меняет курс лодки точно и уверенно. Всего восемь лет, а управляется с рулем, как заправский шкипер. Проктор вдруг понимает, что Кэли будет всю жизнь вспоминать, как отец доверил ей управлять лодкой. Эта мысль приятно щекочет его отцовское самолюбие и в то же время окрашена печалью: малышка слишком быстро растет. Недалек тот день, когда его и Элизу потеснят подруги, мальчишки, новые впечатления. Так будет продолжаться, пока она не покинет родительский дом и не заживет своей семьей. Но разве это повод для грусти? Разве отец не должен радоваться тому, как дочь, которая совсем недавно умещалась на ладони, вступает во взрослую жизнь? Все сложно и неоднозначно, и Проктору кажется, что внутри этой сложности скрыта истинная суть любви к своему ребенку: захлестывающая родительская радость, которая порой ощущается как грусть. Почувствовав его состояние, Элиза тянется через кокпит и берет его за руку.
– Знаю, – говорит она.
Похолодало. Проктор смотрит на небо, где гаснет закат; пурпурные, красные и оранжевые полосы смешиваются друг с другом, словно крупные мазки на холсте. А в восточной части неба уже появляются первые звезды – огни небесного города. Ветер стих, а с ним и шум волн. Окончательно темнеет. Лодка почти не движется, застыв посреди морского простора. В воду будто вылили чернила.
– Папа, покажи мне лица.
Проктор идет к дочери на корму. Скамейка тесновата для двоих. Проктор усаживается на ее край, обнимает Кэли за плечи и прижимает к себе, чтобы согреть.
– Ты помнишь правило? – спрашивает он.
– Попытки увидеть их дают обратный результат.
– Верно. Нужно, чтобы лица проявились сами. А теперь расслабь глаза. И не только глаза. Все тело. Просто дыши. – Он наполняет грудь воздухом и медленно выдыхает. – Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот так.
Девочка подражает ему.
– Ну как, расслабилась?
– Думаю… да.
– Хорошо. А теперь жди. Может пройти минута. Нужно терпение.
Кэли замирает, потом взволнованно сообщает:
– Я их вижу!
– Расскажи.
Она внимательно смотрит на небо:
– Они повсюду. – Кэли поворачивается к отцу и спрашивает: – Кто они?
– Отличный вопрос. И никто не даст точного ответа. Но я поделюсь своими соображениями. Я думаю, это души тех, кто жил когда-то, и они смотрят на нас со звезд.
Кэли хмурится:
– Так это… призраки?
– Нет, не призраки. Призраки вызывают страх. А тебе страшно, когда ты смотришь на них?
– Не-а, – качает головой Кэли.
– Что ты чувствуешь, когда видишь их?
Кэли снова смотрит на небо и отвечает:
– Счастье.
– А еще что?
Девочка задумывается.
– Мне, это… очень спокойно.
– Правильно. Со мной точно так же… А знаешь, твое лицо тоже есть на одной из звезд.
– Мое?
– Да. Там есть лица всех людей.
– А где я? Покажи.
– В том-то и штука, – усмехается Проктор. – Показать я могу, но увидеть ты не сможешь. Ты можешь видеть чужие лица, но не свое.
– А ты меня видишь?
– Постоянно. Тебя и маму. Человек всегда видит тех, кого любит.
Взгляд Кэли снова путешествует по небу.
– Вот! – восклицает она, указывая пальцем. – Я тебя вижу!
– Придется поверить тебе на слово.
– А вот и мама!
– Где? – спрашивает Проктор, вытягивая шею.
– Вон там!
Проктор смотрит туда, куда указывает дочь:
– Ты права. Я тоже верю, что это мама.
Кэли быстро сдвигает палец влево.
– Это бабушка Каллиста, – говорит она. – А там – дедушка Джулиан.
– Видишь, те, кто любит тебя, собрались вместе. Вся твоя семья.
Кэли находит лица учителей, школьных подруг, мисс Бофорт и даже почтальона. Чем больше она всматривается в звезды, тем больше лиц обнаруживает. Чудесное окончание этого особого дня. В свой восьмой день рождения его малышка разглядывает звезды и находит там лица всех, кто что-нибудь значит в ее жизни. Кэли продолжает смотреть, и каждое новое открытие отзывается вспышкой радости в ее глазах. Наконец она больше не может найти ни одного лица. Поиски прекращаются. Дочь и отец молча любуются звездами.