нании чудес этой несравненной страны!
Мне оставалось лишь склонить голову перед прочувствованной речью Матиаса ван Гёйтта. Его страстная манера объяснения явно не допускала никаких возражений.
Однако капитан Худ начал прямо и конкретно расспрашивать его о зверях данного района Тарриани.
— Пожалуйста, сообщите немного подробнее, — попросил он, — о хищниках, на поиски которых я хочу отправиться в этой части Индии. Хотя я всего лишь охотник, повторяю, я не составлю вам конкуренции, господин Ван Гёйтт, и даже, если смогу помочь поймать каких-нибудь тигров, которых не хватает вашей коллекции, я охотно возьмусь за дело. Но когда зверинец будет заполнен, не сочтите предосудительным, если я займусь истреблением этих зверей для моего собственного удовольствия.
Матиас ван Гёйтт занял позицию человека, вынужденного побороть в себе то, чего он не одобряет, но чему не может помешать. К тому же в Тарриани водилось довольно много вредных животных, которые обычно не пользовались спросом на рынках Европы, пожертвовать ими казалось ему позволительным.
— Стреляйте кабанов, я согласен, — ответил он. — Хотя эти толстокожие из отряда парнокопытных не пожиратели…
— Пожиратели? — переспросил капитан Худ.
— Я понимаю под этим, что они травоядные; они настолько свирепы, что охота на них весьма опасна даже для самых смелых охотников.
— А волки?
— Волков много во всей стране, их надо остерегаться, когда всей стаей они нападают на какую-нибудь одинокую ферму. Эти звери немного напоминают обычного европейского волка, и я ими не дорожу, так же как шакалами или дикими собаками. Я не отрицаю, впрочем, что они производят опустошения, но, поскольку они не имеют товарной ценности и недостойны представлять элиту зоопарка, я тоже уступаю их вам, капитан Худ.
— А медведи? — спросил я.
— Медведи ничего, сударь, — отвечал зверолов, одобрительно кивая головой. — Если индийские медведи не пользуются таким спросом, как другие медведи, они все же обладают некоторой коммерческой ценностью, которая хорошо рекомендует их благосклонному вниманию знатоков. Можно выбирать между двумя типами — из долины Кашмира и с холмов Раджмахала. Но, за исключением, быть может, периода зимней спячки, эти животные в общем почти безобидны и не могут вызвать азарта у настоящего охотника, каким в моих глазах является капитан Худ[149].
Капитан поклонился со значительным видом, ясно давая понять, что с разрешения Матиаса ван Гёйтта или же без оного в таких специальных вопросах он полагается только на себя.
— Впрочем, — добавил зверолов, — эти медведи — животные травоядные.
— Травоядные? — спросил капитан.
— Да, — ответил Матиас ван Гёйтт, — они питаются только растительной пищей и не имеют ничего общего с другими видами хищных животных, которыми по праву гордится Индия.
— Считаете ли вы леопарда одним из таких животных? — поинтересовался капитан Худ.
— Бесспорно, сударь. Этот представитель кошачьего племени ловок, хитер, полон отваги, он умеет лазить по деревьям и по этой причине иногда опаснее тигра…
— О! — вставил капитан Худ.
— Сударь, — сказал Матиас ван Гёйтт сухо, — когда охотник не уверен, что найдет убежище на деревьях, он сам может стать дичью, в свою очередь!
— А пантера? — спросил капитан Худ, который хотел покончить с этой дискуссией.
— Пантера превосходна, — отвечал Матиас ван Гёйтт, — и вы можете видеть, господа, что у меня великолепные экземпляры! Удивительные животные, которых по странному противоречию, по какой-то антилогике, если употребить менее привычное слово, можно дрессировать для охоты. Да, господа, специально в Гиковаре раджи используют пантер для этого благородного занятия! Их привозят в паланкине, голова их закрыта колпаком, как у кречета или дербника. Но, по правде говоря, это настоящие соколы на четырех лапах! Как только охотники увидят стадо антилоп, с пантеры снимают колпак и выпускают на робких жвачных, которые, как бы ни были проворны, не могут спастись от ее страшных когтей. Да, господин капитан, да! Вы найдете пантер в Тарриани. Вы найдете их, может быть, больше, чем пожелаете, но я вас предупреждаю из милосердия, что эти-то не приручены!
— Я на это очень надеюсь, — сказал капитан Худ.
— Так же, впрочем, как и львы, — добавил зверолов, довольно-таки задетый таким ответом.
— Ах, львы, сударь, — сказал капитан Худ. — Пожалуйста, поговорим немного о львах.
— Ну что ж, сударь, — продолжал Матиас ван Гёйтт, — я считаю, что эти так называемые цари зверей сильно уступают своим сородичам из древней Ливии. Здешние самцы не носят гривы, в отличие от африканского льва, и, на мой взгляд, это уже Самсоны[150], к сожалению, стриженые. К тому же они почти исчезли из Центральной Индии и укрылись в Каттхияваре, в пустыне Тар[151] и в Тарриани. Эти переродившиеся кошачьи живут теперь как отшельники, поодиночке, и не могут решиться на посещение себе подобных. Поэтому я ставлю их в первые ряды на шкале четвероногих. По правде говоря, господа, от льва можно спастись бегством, от тигра — никогда!
— Ах! Тигры! — воскликнул капитан Худ.
— Да! Тигры! — повторил как эхо Фокс.
— Тигр, — отозвался Матиас ван Гёйтт, оживляясь, — вот кому принадлежит корона! Говорят, королевский тигр, а не королевский лев, и это справедливо. Вся Индия принадлежит ему и заключена в нем! Не он ли первый занял землю? Не он ли вправе считать завоевателями не только представителей англосаксонского племени, но и сынов солнечной расы? Не он ли истинное дитя священной земли Ариаварты? Вот почему эти восхитительные животные распространены по всей стране и не покинули ни одного района, где жили их предки от мыса Коморин до Гималайских хребтов!
И рука Матиаса ван Гёйтта, изобразив выдвинутый на юг выступ, поднялась на север, чтобы начертать гребень гор.
— В Сандербанде, — продолжал он, — они у себя! Там они царят, как хозяева, и горе всякому, кто осмелится оспаривать у них эту территорию! В Нилгири они бродят стаями, как дикие кошки.
Si parva licet componere magnis![152]
Теперь вам понятно, почему эти роскошные кошачьи требуются на всех рынках Европы и составляют предмет гордости укротителей зверей! Кто привлекает больше всего посетителей публичного и частного зверинцев? Тигр! Когда вы боитесь за жизнь укротителя? Когда укротитель входит в клетку тигра! Какое животное оплачивают раджи на вес золота для украшения своих королевских садов? Тигра! Кто высоко ценится на биржах животных в Лондоне, Антверпене, Гамбурге? Тигр! В какой охоте могут прославиться имена индийских охотников, офицеров королевской или туземной армии? В охоте на тигра! Знаете ли вы, господа, какое развлечение предлагают правители независимой Индии своим гостям? Привозят королевского тигра в клетке. Клетку ставят посреди широкой равнины. Раджа, его гости, его офицеры, стража вооружены копьями, револьверами и карабинами и по большей части сидят на крепких непарнокопытных…
— Непарнокопытных? — переспросил озадаченный капитан Худ.
— На лошадях, если вы предпочитаете это немного вульгарное слово. Но эти однокопытные, уже напуганные соседством с дикой кошкой, ее звериным запахом, молнией, сверкающей в ее глазах, встают на дыбы, и нужна вся сноровка их всадников, чтобы сдержать их. Вдруг дверь клетки открывается. Чудовище выскакивает одним прыжком, летит, бросается на отдельные группы, принося бесчисленные жертвы. Если иногда ему и удается разорвать круг железа и огня, который его сжимает как петля, то чаще всего он погибает, один против ста! Но, по крайней мере, смерть приносит ему славу, она заранее отмщена!
— Браво, господин Матиас ван Гёйтт! — вскричал капитан Худ, который в свою очередь чрезвычайно воодушевился. — Да! Это, наверное, прекрасное зрелище! Да! Тигр — король зверей!
— Его королевство чуждается революций! — добавил зверолов.
— Если вы их ловите, господин Ван Гёйтт, — уточнил капитан Худ, — то я их стреляю и, надеюсь, не покину территории, прежде чем пятидесятый не падет под моими пулями.
— Капитан, — сказал зверолов, сдвигая брови, — я вам оставляю кабанов, волков, медведей, буйволов! Разве этого недостаточно для вашего охотничьего азарта?
Я видел, что наш друг Худ сейчас «закусит удила» с тем же жаром, что и Матиас ван Гёйтт, говоривший на эту животрепещущую тему.
Один из них поймал не меньше тигров, чем другой их убил. Какая тема для дискуссии! Что лучше: ловить или убивать? Да, это был вопрос вопросов!
Оба, капитан и зверолов, уже начали обмениваться короткими, как выстрел, репликами и говорить одновременно, уже не слушая и не понимая друг друга.
Банкс вмешался в разговор.
— Тигры, — сказал он, — короли создания, это ясно, господа, но позволю себе добавить, что эти короли очень опасны для своих подданных. В тысяча восемьсот шестьдесят втором году, если не ошибаюсь, эти превосходные кошачьи сожрали всех телеграфистов на станции острова Сангор. Рассказывают также о тигрице, которая за три года съела не меньше ста восемнадцати, а другая за то же время лишила жизни сто двадцать семь человек. Это уж слишком даже для королев! Наконец, начиная со времени разоружения сипаев, в течение трех лет двенадцать тысяч пятьсот пятьдесят четыре человека погибли от зубов тигров.
— Но, сударь, — отвечал Матиас ван Гёйтт, — вы, кажется, забыли, что эти животные гомофаги?[153]
— Гомофаги? — переспросил капитан Худ.
— Да, они едят сырое мясо, и даже индусы считают, что, попробовав человеческого мяса, они больше не хотят никакого другого.
— И что же, сударь? — спросил Банкс.
— Что же, сударь, — с улыбкой отвечал Матиас ван Гёйтт, — они послушны своей природе! Им же надо что-то есть!