заросли деревьев и кустов купола и кресты монастыря, что хоть и повторил общую судьбу всех
рукотворных построек, но по-прежнему был прекрасен.
Что ещё было видно отсюда людям? Развалины спорткомплекса, напоминающие руины римского
Колизея (Гельмут видел его фотографии на «Тверской»). Сильно обвалившийся, но не ставший
от этого более нелепым комплекс небоскрёбов Москва-Сити, самый дорогой и самый
амбициозный проект Москвы который, увы, так и не успели закончить. А ещё далеко-далеко, на
невообразимом расстоянии отсюда едва виднелись знаменитые звёзды Кремля, горящие
неестественно ярко. И, хоть в это и трудно было поверить, но даже на таком расстоянии звёзды
тянули к себе людей, точно сверхсильные магниты!
Видя, что его товарищ вдруг подался вперёд, туда где были обломки перил и крутой обрыв, Вилли схватил Гельмута на плечо, как следует встряхнул и начал довольно бесцеремонно
толкать прочь от смотровой площадки, приговаривая:
- Schnell, schnell!
Кремлёвские звёзды нехотя оставили их в покое.
* * *
Они познакомились на «Чеховской» ещё в далёком 2015 году.
Гельмуту Охрицу, интеллигентному, образованному человеку почти аристократической
наружности, уже тогда было тридцать восемь, но вёл он себя на все пятьдесят: сказывалась
необходимость отвечать не только за себя, но и за любимую женщину.
Он был немец, самый что ни на есть настоящий, из Дрездена. Но жил в России, так уж вышло, с
этим была связана тёмная история, которую Гельмут не доверял никому, и работал он тоже в
России - играл в кино. Немцев. Надо было изобразить гестаповского зверя? Нет проблем.
Штандартенфюрера СС? Сколько угодно. Просто обычного немца, учёного или политика? И это
запросто. Тем и зарабатывал на жизнь.
К 2013 году Охриц уже и пил водку как русские, и толкался в метро как русские, и даже думать
начал по-русски.
Иван Иванов, парень простой и немного грубоватый, был личностью в своём роде уникальной.
Будучи русским на сто один процент, юноша вдруг, на двадцатом году жизни, решил, что он…
немец. Сказалось ли облучение или кто-то просто крепко ударил Ивана по голове – неизвестно, но факт оставался фактом. Незнание культуры и языка его ни капли не смущали. Тем более, что
пусть и на уровне собачьего лая, но немецкий он выучил. И имя себе взял ни какое-нибудь
простенькое типа Вальтер или Лютер, а сразу «Фридрих-Вильгельм»…
Ивана с его безобидной немецкой руганью с позором выкинули с «Боровицкой» прокричав вслед, что им фашисты ни к чему.
Гельмут никак не мог придумать, как ему прокормить себя и молодую красивую девушку Ирину, которую он спас от насильников в первые же дни, и которую как мог защищал и опекал. На их
родной «Маяковской» заработать стало, увы, почти невозможно. И вот когда он однажды сидел у
колонны и смачно матерился на родном языке, к нему подошли крепкие ребята из Рейха.
Послушали-послушали, восхитились и позвали Гельмута к себе.
Они оба, Иван и Гельмут, пришлись ко двору в Четвёртом Рейхе.
Гельмут и его любимая получили в полное владение жилое помещение на «Тверской», трёхразовое питание и вообще всё, что душе угодно, в обмен немец учил жителей Рейха говорить
по-немецки и писал для них лозунги. И не было у него ученика старательней, чем бывший Иван, нынешний Фридрих-Вильгельм…
И лишь он пошёл с ними в тот день, когда Гельмут и Ира бежали из Рейха.
* * *
Евгений Леонов, наверное, был бы рад, если бы мог радоваться.
Увы, он был всего лишь статуей, маленьким, похожим на насмешку памятником на
Мосфильмовской, что когда-то едва выглядывал из-за кустов… Экскурсоводы честно говорили
туристам, проезжающим мимо в автобусах, что вот здесь, в сквере установлен памятник
великому артисту в образе Доцента. И туристы честно выглядывали из окон, но… Автобус мчался
быстро, окна были высоко. Лишь те, кто заходили в сквер, могли полюбоваться трогательной
бронзовой фигуркой.
Но теперь, в 2033 году, всё изменилось.
Нет, памятник не подрос – таких чудес не бывает даже в постъядерном мире. Просто всё вокруг
исчезло, рассыпалось в бетонную крошку, сгорело или было разломано.
Лежал в руинах ужасный «Небоскрёб на Мосфильмовской». Обветшали громадные павильоны
Мосфильма. Какие грандиозные фильмы о случившейся двадцать лет назад Войне там могли бы
снять!.. Если бы было кому снимать. Зияли пустыми провалами окон здания посольского городка: и изящное представительство Болгарии, и резиденция посла Германии, что была мрачной без
всяких войн.
И вот сейчас настал звёздный час Леонова. Сгорели кусты, рассыпались здания – и крошечный
монумент сразу стал и больше, и солиднее! Правда, теперь на него некому стало любоваться, но
тут уж, как говорится, или дудочка, или кувшинчик.
* * *
- Deutche Soldat capitulirt nicht!! – промычал Вилли, как всегда не в тему, и вскинул винтовку так
резко, что чуть не стукнул Гельмута по руке.
- Идиот ты, а не «дойче сольдат», - беззлобно подумал Гельмут, поправляя каску, и промычал в
ответ: - Послушай, Иван…
- Nine! Ich bin Friedrich-Wilhelm! – последовало в ответ.
- Ладно, чёрт с тобой. Фридрих-Вильгельм – что на этот раз случилось?
Как и следовало ожидать, слов Ивану не хватило, он лишь молча ткнул стволом ружья куда-то
вперёд. Гельмут присмотрелся…
И тут же сам рванул с плеча АКСУ. Рано, рано он расслабился, успокоенный идущей, как по
маслу, операцией.
Впереди был виден затаившийся в засаде мутант. Очень странное существо! Таких тварей
закалённому в боях немцу видеть ещё не приходилось! Совершенно чёрного цвета приземистая
фигура стояла среди развалин, вытянув уродливую лапу. Было ли оно опасно или нет – не имело
значения, ведь предстояло идти мимо. А тут уж, как говорится, предосторожность лишней не
бывает.
- Вот что, - проговорил Гельмут, придвинувшись к напарнику, который по-русски хоть и не
говорил, но понимал всё, почти вплотную, - ты оставайся тут, я вперёд. Понял?
- Verstehen, ja! – закивал в ответ Иван так старательно, что каска свалилась в головы, но он тут
же напялил её обратно поверх противогаза.
- Ну, хотя бы за тыл я спокоен! – вздохнул Гельмут, и, пригнувшись, перебежал улицу. Там он
вжался в стену полуразвалившегося здания и окинул местность профессиональным, цепким
взглядом.
Так, позиция Ивана хорошая, со стороны не видно. В руках у парня был странный карабин, с
которым тот таскался лишь потому, что его кто-то убедил, что это – знаменитый «Маузер-98»
(что оказалось ложью). Впрочем, стрелял Ваня-Вилли и из этой штуки отлично. Короткими
перебежками, с автоматом наизготовку, Гельмут преодолел сильно обветшавшую галерею, где
висели портреты некогда известных актёров и режиссёров. Сейчас они уже сильно постарели…
Портреты, само собой. Что же стало с самими актёрами – кто знает?
Вот впереди показалось открытое пространство, там и стоял загадочный мутант. По-прежнему
неподвижный. Ближе лучше было не подползать, уложить отсюда.
Гельмут поднял автомат, прицелился… Но в последний момент он убрал палец со спуска.
- Donnerwetter! - выругался Гельмут. Потом выглянул из укрытия и дал знак товарищу
приблизиться. Тот выскочил из развалин и помчался через улицу, гулко топая сапогами, на ходу
поправляя приплюснутую каску. Но когда поравнялся с напарником и увидел, наконец, чего так
испугался, то разразился отчаянной руганью.
- Scheiße!!! – донеслось из-за противогаза.
- Не ори, не ори, - цыкнул на него, впрочем, не строго, Гельмут.
Он насмешливо поклонился статуэтке, навечно замершей в позе «моргалы выколю!», и немцы, настоящий и мнимый, прошагали мимо.
* * *
Вот оно перед ними, посольство Германии. Громадное здание из мрачного, тёмно-коричневого
камня. Строение напоминало систему мощных дотов: приземистые корпуса, мощные стены без
всяких украшений, маленькие окна. Ничего лишнего, строгость и монументальность. Правда, сейчас здание скорее напоминало Кенигсберг в 1945-ом, но всё равно производило сильное
впечатление.
- Германия… – думал Гельмут, глядя на эти обломки былого грозного величия. – Как там мой
славный Дрезден? Снова ли, как в сорок пятом, разрушен до основания, или всё же цел?
Но сейчас было не до ностальгии. Нужно было переходить к главной части миссии.
Проникнуть в здание труда не составило. Двери были выломаны, окна выбиты, и сложно было
себе представить, чтобы там кто-то жил. Впрочем, им нужно было не само здание.
Быстро прогрохотали по пустым залам и коридорам солдатские сапоги – и товарищи спустились
вниз, в подвал.
* * *
Откуда взял сталкер ту бумажку – так толком и не смог объяснить. Просто: «Увидел – валяется, подобрал».
Очередная группа смельчаков вернулась с поверхности, куда они совершали свои отчаянные
рейды через открытый «Нахимовский проспект». И у одного из них Гельмут заметил вдруг
бумагу, при виде которой у него чуть волосы не встали дыбом.
На схеме было написано по-русски и по-немецки: «План здания немецкого посольства». И там
был отмечен… вход в подземный бункер.
- Бункер! Там, скорее всего, люди, - пронеслось в голове Гельмута, - мои соотечественники! Они
укрылись в посольском бомбоубежище!!!
Если бы он не удержал себя в руках, ушлый сталкер наверняка взял бы за схему огромные
деньги… Но сталкер сам не понимал, что за вещь попала к нему в руки, и потому сумму запросил
самую ерундовую.
И с той минуты Гельмут потерял сон.
Видит Бог, ему не на что было жаловаться на «Севастопольской», ставшей его третьим
подземным домом. Они с Вильгельмом честно служили в армии обороны станции, их за это