Якову 14 лет. Он был копией своего отца. Такой же высокий (даже для своих лет), рассудительный, от природы ему дана красивая литературная речь, только одно было в них
отличие – у Яши были светлые волосы, даже немного золотистые. Я всегда любовалась на них, мне очень хотелось иметь такие же вместо своих каштановых кудряшек. Меня больше всего
поражало, что он всегда был готов уделить час, а то и больше, чтобы поучить меня русскому
языку. Поначалу я даже и подумать не могла, что русский мальчик на пять лет меня старше
станет общаться со мной, девятилетней девочкой, толком не говорящей на его языке, хоть и
покорил он меня с первого взгляда. Я ему была очень благодарна – только с его помощью, я кое-
как начала говорить по-русски. И не было пределу моей радости!
- Ну, что? Споем по традиции? – спросил меня Яша.
- С удовольствием! Какую на этот раз?
- Давай мою любимую – «Salut» Джо Дассена?
- Конечно! Начинай! – задорно сказала я.
- Salut! Cèst encore moi!
- Salut! Comment tu va?
Вот так и проходили наши с ним русско-французские “уроки”.
* * *
Летние школьные каникулы продолжались уже второй месяц. Сегодня мы договорились с Яковом, что я приеду к нему на урок. В перерыве на обед брат забрал меня из дома, и мы поехали на
метро до Октябрьской домой к Александру и Якову. Николя тоже очень хорошо подружился с
Яшей. Они стали, как говорится, не разлей вода. Именно этот день стал последним в моей жизни.
Последним в жизни всех людей…
Папин рабочий день закончился, и мы втроем отправились домой. Время в метро летело для меня
незаметно. Я любовалась красотой архитектуры каждой из станций. Удивительно – одна не
похожа на другую! В Париже такого не было. Все станции отделаны одинаково, потолки ниже, виражи путей круче. Порой, поездка в метро заменяла катание на американских горках. Я, конечно, утрирую, но все же – это было так.
«Станция Чертановская. Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи!»
– прозвучал довольно приятный женский голос из динамиков. Мне было очень любопытно, увидеть эту женщину (или даже девушку), чей голос звучал на остановках в вагонах поездов.
Открываются массивные двери, и большое количество людей спешат наружу, домой. На станции
тесно. Большая очередь к движущимся ступеням. Папа держал меня за руку. Мы ехали на
поверхность. Эскалатор был небольшим, поэтому через мгновенье мы должны были сойти с него.
Знаете… Такие мгновения отпечатываются в памяти навсегда. Некий переломный момент
наступает в жизни. Память человека начинает работать по-иному и не всегда вспомнишь, что с
тобой произошло после всего этого, но помнишь именно этот момент, а после него пустота. И так
тихо все, спокойно. Будто тебе стерли память. Ты витаешь в облаках мыслей, а они
рассеиваются, не давая заглянуть в них, вспомнить…
- Доктор! Доктор! Ma fille est mal! Aidez a elle! Пожалуйста! – слышала я где-то отдаленное эхо, образовавшееся от голоса моего отца.
- Мужчина! Я вас не понимаю! Давайте девочку! – врач протянул руки.
Отец Жизель отдал ее врачу, тот положил ее на кушетку.
- Dites-moi, tout ira bien avec elle?! – Папа бился в истерике.
- Так, выведете! – приказал доктор своему помощнику.
Что со мной произошло? Я ощущала нестерпимую боль в голове и во всем теле. Мне даже не
сразу удалось открыть глаза, чтобы посмотреть вокруг. Я увидела только свои, покрытые синими
пятнами, руки. В одной из них торчала игла, от которой уходила трубочка к подвешенной над
моей головой бутылке с какой-то прозрачной жидкостью.
- У нее многочисленные внутренние кровотечения. Мы ничего не сможем сделать.
Это звучало как приговор, благо Жизель не поняла о чем идет речь. Она повернула голову
направо и увидела своего папу. Он сидел напротив и смотрел на нее, огибая взглядом врача, который что-то ему пытался объяснить, но тщетно. Увидев движение головы, он тут же ринулся к
ее кровати.
- Жизель! Доченька! Как ты?! – я никогда не видела папу в такой истерике. На его добром лице
была одета маска ужаса, отчаяния, безысходности. Лицо багрового цвета и пот, который лился
ручьем.
- Что со мной, папа? – эти слова дались мне совсем нелегко.
- В толпе. Люди. Я не удержал. Прости меня! Ты упала. Они… Они шли и шли. Прямо по тебе. Я
не мог прорваться. Все толкали меня, я бежал, но не двигался с места. Жизель… Умоляю тебя, держись. Все будет хорошо. Слышишь?!
- Да. Хорошо, – я не заметила, что произнесла это по-русски.
Врач тут же оказался рядом и начал говорить со мной. Но я не понимала.
- Мне больно, – это все, что я смогла ему ответить.
- Потерпи деточка. Потерпи. Все образуется. Выздоровеешь. Подрастешь. Жениха тебе найдем
богатого, – подбадривал доктор, гладя меня по голове. Мягкие опытные руки. Только у врачей
такие. Ты вроде бы видишь, что он к тебе прикасается, но почти не ощущаешь этого.
Прикосновения настолько легки, что не понимаешь – это чьи-то ладони или легкие перья
павлина.
Я закрыла глаза и не открывала их несколько секунд. А, когда, наконец-таки они отдохнули от
света – снова открыла.
Вокруг не было никого. Только я и кровать. Куда же все подевались? Где одеяло? Бутылка с
иглой? Что на мне за одежда? Какое-то белое платье. Ничего не понимаю. Куда же подевалась
боль? И почему все вокруг такое светлое? Я приподнялась с кровати и села. Поводила рукой
перед лицом. Мне стало очень страшно. Я водила рукой медленно, но видела следы, оставляемые
ею в воздухе, которые не исчезали несколько секунд. Я встала и пошла к двери. Открыла ее.
Здесь было настолько светло, а за дверью – кромешная тьма. Когда глаза привыкли к темноте, я
увидела в конце коридора свечение, тусклое как от фонаря. Захотелось сразу броситься к нему, потому что свет отдалялся.
-Жизель! Изель… Зель… Ль… – раздалось эхо. Я обернулась, сзади все было по-прежнему. Только
появились какие-то непонятные тени. Тени есть, а людей нет. Мне стало еще страшнее. Вдруг я
почувствовала сильную боль в области сердца. Будто кто-то ударил меня. Или, точнее, уколол. Я
упала. Моргнула и увидела, что надо мной нависают люди. В одном из них я узнала доктора. Он
вынимал длинную иглу. Это был прямой укол адреналина. Снова боль наполнила все тело. Руки
и ноги ныли. Голова раскалывалась. Я снова закрыла глаза и резко уснула. Как же мне стало
хорошо. Я летела куда-то. Точнее, меня несла неведомая сила. Я посмотрела вниз и увидела
бесконечную пелену облаков. Даже птицы не летают так высоко! Но я почему-то теперь не
боялась. В ушах у меня звучала музыка. Когда я к ней прислушалась, то различила звуки органа.
Затем сразу несколько тоненьких голосов. Это было похоже на… Католический хор мальчиков?
Да! Верно! Это тот самый хор, который я слушала перед поездкой в Соборе Парижской
Богоматери!
Ветер дул в лицо, я свободно вдыхала свежий воздух и звучала песня-молитва на латыни.
Блаженство… Я забыла обо всем и отдалась этому течению. Вдалеке виднелся огонек, похожий
на лучик солнца. Я летела к нему. Да, вот оно какое солнце! Я никогда не видела его так близко, причем смотрела на него совершенно свободно, не жмуря глаза. Вдруг скорость начала падать, а
снизу солнце начал затягивать какой-то черный диск. Я испугалась. Опомнилась и никуда уже не
летела, я просто висела в воздухе и смотрела, как белый диск небесного светила затягивается
черным. «Что это? Затмение?» – пронеслась мысль в моей голове за секунду до того, как мое
тело снова обрело массу и я начала падать. Вниз. Я зажмурилась, когда должна была удариться
о землю, но мои ожидания не оправдались. Я пролетела сквозь нее. А когда, все-таки, решилась
открыть глаза, то увидела прямо перед собой поднимающуюся железную стену, затем встала, обернулась. Я была все на той же Чертановской, но людей я не увидела. Только какие-то
прозрачные и плоские силуэты бродили по станции. Они начали стягиваться ко мне…
- Девочка, как тебя зовут? – спросил какой-то старичок.
Я была в замешательстве. А вы бы смогли поверить в это? К вам подходит “живая картинка” человека и разговаривает с вами. Причем я слышу русскую речь и понимаю ее, будто русский –
мой родной язык!
- Жизель. Жизель Ляфлёр, - ответила я.
- Сколько тебе лет? – спросила женщина.
- Мне… Девять.
- Как же печально, что это произошло так рано… – с грустью в голосе проговорил все тот же
старик, – Ну, что же… Добро пожаловать, – с легкой улыбкой на лице произнес он.
Часть 3. «Закат»
«Шло время. Менялись правители. Народ устал от бесконечной войны…» – вспомнила я слова
дяди Жака. Гонка вооружений, провокации, диверсии и длилось это 100 лет. 100 лет страданий, убийств, крови… И развязали это два правителя из-за территориального спора. Но насколько
люди верны своим идолам? Они продолжали сражаться друг с другом, несмотря на давнюю
смерть тех, кто развязал эту бойню. Ненависть передавалась из поколения в поколение. За
свободу! За равенство! За братство! И это лозунги тех, кто напал на мирных жителей? Да все эти
слова и гроша не стоят, если ты используешь их только для управления людьми!!! Получается, люди сотворили себе кумира? Или это кумир сотворил себе людей?..
Мир призраков оказался не таким страшным, как мне казалось в начале. Здесь было много людей
– те, кто погиб или умер в Метро. Пожалуй, самым странным оказалось то, что с течением
времени приведения не взрослеют. Внешне не изменяются. Мне было уже 29, но я оставалась в
том же теле маленькой девятилетней девчонки. Точнее, не в теле, а в оболочке.
«Вот она – вечная молодость!» – говорил всегда Михаил – электрик-монтажник путей, который