- Чего тебе? – неприветливо буркнул Антон, бросая быстрые взгляды по сторонам.
- Я от Деда, - негромко произнес незнакомец. – Он ждет тебя. Готова наживка.
Антон ощутил, как по телу пробежал холодок.
Как же не вовремя! Ведь именно сегодня ожидался хороший заработок. Антон должен был
проводить домой зажиточного торговца обувью. Тот распродал свой товар настолько выгодно, что домой, на нижние уровни, в одиночку идти уже боялся.
- Передай, что я приду.
- Я посыльный для Деда, - жестко возразил незнакомец. – Но не для тебя.
С этими словами человечек растворился в толпе.
Обувщик, когда Антон сказал ему, что уходит, принялся заламывать толстые волосатые руки, прибавил, как от сердца оторвал, полтора брикета. Но Антон знал, что если Дед зовет – надо
идти. Деньги – это хорошо. Но мечта - дороже…
Выходило так, что именно сегодня Антон отправится на охоту. Впервые в жизни.
Антон, конечно, готовился к этому событию. Копил деньги, добывал амуницию.
Сегодня жизнь Антона могла перемениться. Отправившись на охоту, он становился другим
человеком. Занятия охотой означали, что теперь у Антона будет много брикетов. Что он может
позволить себе многое. Дополнительную пищу. Ласку женщин. Может нанять работяг, которые
будут носить его на носилках с уровня на уровень.
Но, кроме этого, Антон мог и погибнуть. Или столкнуться с участью, которая куда хуже гибели.
Такой же, что настигла его отца.
Это случилось больше трех тысяч дней назад. Антон был еще совсем крохой. За отцом пришли
экопы. Отец не сопротивлялся, зная, что попытайся он сбежать, в заложники возьмут его семью.
Антон помнил последний взгляд отца. «Вот видишь, сын, - словно говорили его глаза. – До меня
добрались. Ты все еще хочешь стать таким же, как я?»
Отец не вернулся. Антон знал, что его доставили в тюрьму. На самый нижний, придонный
уровень. Через Законный шлюз отец, а вместе с ним и другие, такие же, как он, бедолаги, выходили в Зловонную Бездну. Существовали разные мнения насчет того, сколько таких выходов
может выдержать человек. Кто-то говорил, что самое большее – три. Давление в Зловонное
Бездне таково, что плющит кости черепа и в клочья рвет ушные перепонки. Такова цена
брикетов водорослей. А еще – легальных яств: подводных грибов, придонных червей.
Через триста дней Антон ушел из дома, стал отираться на рынке, выполняя сначала пустяшные
поручения торговцев. Затем ему стали доверять более значительные дела. Антон успел пожить в
верхних трущобах. Сумел там выжить. Копил амуницию, в ожидании сегодняшнего дня.
***
Антон не любил рынок. Он знал, что это место – плохое, опасное, грязное. Но сейчас, когда
Антон покидал его навсегда, оказалось, что он будет о нем грустить. Антон свободно
ориентировался в этом кажущемся хаосе. Знал, где купить антиквариат. Знал, кто продает мясо.
С тех пор, как Антон повзрослел, его часто нанимали постоять на шухере, в отдалении от
прилавка, в случае опасности оповещая торговца о приближении экопов – в форме, но чаще в
штатских лохмотьях.
Именно на рынке Антон завел знакомства. И не только с торговцами. Были среди его знакомых
опасные люди с верхних уровней. Знавал он и людей, которые обитали над трущобами, на
запретной территории. Там, куда Антон и держал путь сейчас.
Сама по себе Базарная лестница была широкой, но портило ее то, что на ней располагались
трущобы. Притом, достаточно опасные. По обеим сторонам, прямо на ступеньках стояли
крохотные жилые конуры, собранные из обломков пластмассы, костного кирпича, даже из
бумаги. Тут и там ютились пестрые палатки, обтянутые ветхой тканью.
Подняться наверх можно было только по грязной тропиночке между хибарами.
На втором пролете к Антону пытались привязаться какие-то залетные босяки, но, увидев, что
нарвались не на простака, отстали.
На промышленные уровни с лестницы было не попасть. Бронированные двери, ведущие к цехам
по производству костного кирпича, кожи и опресненной воды, не открывались никогда. С
нижними этажами, откуда поступало сырье, их связывали подъемники. Работяги же с верхних
этажей шли на работу по специальным, нежилым, тщательно охраняемым лестницам.
Нерадостная жизнь была у работяг. Вставать по гудку. На работу – строем. Потом паши
двенадцать часов за два с половиной брикета в день. Притом, если опоздаешь или как-нибудь
проштрафишься, пайку твою могут и урезать. Антону случалось переживать не самые лучшие
времена, но до такой степени отчаяния, чтобы записаться на фабрику, он не дошел.
Еще выше, за рабочими кварталами, располагался парковый уровень. Раньше, говорят, там было
красиво. В кадках росли диковинные цветы, в существовании которых Антон мог бы и
усомниться, если бы не видел такие на нижних, богатых, уровнях. Была в парке и огромная ниша
в полу. Рассказывали, что раньше там была вода, и в ней можно было купаться. Но это, конечно, относилось к разряду сказочек для дурачков. Зачем нужна вода, если ее и так вокруг башни
полным полно? Опасной, кишащей гадами и жуткими тварями, воды. Хотя, возможно, это была
пресная вода. И ее просто выпили.
Сейчас водяная яма была суха. В ней жили разные бедолаги, отребье трущоб. Обитали они не
только в яме, но и по всему уровню. Антон знал, что жить в парке куда хуже, чем в трущобах.
Верхних уровней экопы боятся, а в парке – хозяйничают.
Вообще-то парк считался местом собраний и гуляний. Сквозь стекло отсюда можно было
посмотреть на морские глубины. Впрочем, ничего особенного там увидеть было нельзя. Морские
гады показывались здесь очень нечасто. А чуть повыше, над мутным слоем их было хоть пруд
пруди.
На парковом уровне стоял шум. Антон, хотя и торопился, остановился, прислушался.
- …а эти гады жиреют! – вопил кто-то из фабричных.
- Пайки урезать, разве дело? – поддерживали его.
- Экопов в бездну! – надрывался какой-то горлопан.
- В бездну! В бездну! – скандировала толпа.
Там же Антон разглядел и стражей порядка. Они кучковались, одетые в черную кожаную форму.
Делали вид, будто ничего не происходит. Хотя некоторые из них сжимали рукояти пластиковых
дубинок.
Если бы Антон не торопился, он бы тоже вклинился в толпу, поорал бы вместе со всеми. Экопов
он не любил. И за отца, и за многое-многое другое.
Но путь его лежал еще выше.
Сразу за парком начинались трущобы. Пять уровней, куда экопы ходить боялись. И правильно
делали. Обитатели верха представителей власти ох, как не жаловали.
Лачуги на этих уровнях лепились к стенам, пластмассовые и костяные коробки громоздились
одна на другой. Пройти по полу было возможно не везде. От стены к стене здесь были протянуты
веревки, на которых сохло убогое тряпье. Местные передвигались по сложной системе
веревочных лестниц и связанных друг с другом водорослевых плетей, протянутых под самым
потолком.
Антона, двигавшегося по лестнице, провожали настороженные взгляды. Впрочем, попадались
среди местных бездельников и знакомцы.
Путь Антона лежал еще выше – на самые верхние уровни, заходить куда боялись не только
экопы, но и сами обитатели трущоб. Подниматься наверх рисковали только люди, которым терять
было уже совершенно нечего.
Места наверху было много. Сквозь стекла можно было увидеть водяных чудищ. Да и вода была
чище и светлее, чем внизу.
Боялись трущобники только одного. На верхних уровнях можно было заразиться, подхватить
неизлечимую болезнь, от которой выпадали волосы и зубы, а тело покрывалось язвами.
Впрочем, зараза прилипала не ко всем. Антону пока везло. Долго ли продлится везение – он не
знал.
***
После многолюдья трущоб лестница на верхние уровни поражала безлюдьем. Звук шагов
разносился гулким эхом в пустоте.
Хотя Антон знал, что пустота эта – лишь кажущаяся. Здесь тоже были люди. Только такие, которым не нужно было привлекать к себе внимание. Люди могли скрываться в дальних, совсем
темных углах лестничных площадок, за ветхими балками, за грудами мусора.
На втором запретном уровне навстречу Антону вышли четверо.
- Ты кто? Чего надо?
Антон усмехнулся и сплюнул.
- А я его знаю, - прошепелявил один из стражей – безволосый здоровяк с мелкими язвочками на
лице и кривом, будто мятом, черепе. – С рынка паренек. К Деду ходит.
- Пошли, - бросил костлявый предводитель караульных.
Его лицо Антону тоже было отдаленно знакомо.
Дед обитал еще двумя уровнями выше. Он встретил Антона прямо на лестничной площадке.
Антон не переставал удивляться, что этот глубокий старик – наверное, пятидесятилетний, не
меньше, живущий в самом заразном логове, умудрился сохранить волосы и часть зубов. Лицо
Деда было худым, почти изможденным. Глаза были посажены глубоко и блестели в этих
впадинах, как светильники.
- Ты быстро добрался, - сказал Дед.
Антон промолчал. Дед был такой человек – чем больше ты молчишь, тем умнее в его глазах.
- Сегодня ты выйдешь на охоту, - продолжал Дед.
Взгляд его сделался цепким, колючим. Как у голодной акулы.
- Амуниция твоя собрана. Вроде, всего хватает…
- Добрые люди помогли, - усмехнулся Антон.
Действительно, сам бы он копил еще с тысячу дней. Недостачу покрыл Дед. Антон обязался
возместить его расходы за триста дней после первой охоты. Дед, конечно же, рисковал. Он мог
просто потерять потраченные брикеты. Ведь отнюдь не каждый охотник возвращался не то, что с
добычей, но хотя бы живым.
- И будут помогать, - Дед будто лучился добродушием. Хотя доброта его была колючей. – Я ведь
твоего отца молодым совсем еще помню. Зеленым…
Почему-то именно сейчас Антону не хотелось вспоминать отца.