Гудки.
Марийка положила трубку.
— Кто это? — спросил Йордан.
— Не знаю, — девочка пожала плечами. — Не портье, это уж точно.
Поезд, не останавливаясь, мчался сквозь ночь.
Через несколько минут они уже были наверху. Здесь по-прежнему пылал огонь, но балконную дверь кто-то прикрыл. Елена Силуанова и Шеймус Доннован сидели в креслах, потягивая что-то из кружек. Рядом с креслом Силуановой стоял здоровенный кожаный саквояж. Через подлокотник была перекинута норковая шуба. Увидев детей, сказочница приветливо помахала рукой. Йордан помахал в ответ.
— Присоединяйтесь к нам, — сказал мистер Доннован. — Хотите чаю?
Костовы не возражали, поэтому в руках мистера Доннована появился заварник.
— Откуда у вас кружки? — поинтересовался Йордан.
— Уже стояли, — пояснила Силуанова. И, перехватив взгляд Йордана, брошенный на саквояж, пояснила: — Моё вознаграждение. Выдали в монетах Течи, представляете?
Марийка улыбнулась.
— Покажете? — спросил Йордан.
— Конечно, дорогой. — Елена Силуанова, перегнувшись через подлокотник, со щелчком расстегнула саквояж. Йордан увидел груду золотых монет. Сказочница вытянула одну из них наугад и протянула мальчишке. — Держи.
Йордан взял в руки монету и задумчиво покрутил перед глазами. Монета была шестиугольной, а не круглой, как все привыкли. На одной стороне красовались какие-то надписи и цифра, отдалённо напоминающая единицу, сросшуюся с нолём. Вместо орла Йордан увидел дирижабль.
— Это дирижабль капитана Одиса, — сказала Силуанова. — Забирай на память. Будешь иногда вспоминать о моей истории.
Йордан поблагодарил сказочницу и сунул монету в карман жилетки.
— А ваши вещи? — поинтересовалась Марийка. — Одежда и всё остальное?
— Не волнуйся, — успокоила девочку Силуанова. — Их доставят к дверям купе. Гостиничный сервис, не забывай про него.
— Уже доставили, — раздался голос за их спинами.
Йордан обернулся и увидел портье, вновь нарядившегося во фрак. В руках портье держал трость.
— Мы почти готовы, — сказал Шеймус Доннован.
— Всё в порядке, — заверил портье. — У нас есть ещё несколько минут.
В зал начали стягиваться пассажиры. Люди приходили поодиночке и парами, оживлённо беседуя. Йордан заметил Ванессу, Келоэда и мистера Ларуса. А вот Карлос Огилера так и не появился — возможно, он всё ещё переживал из-за недавнего проигрыша.
Все чего-то ждали.
Йордан тронул за плечо Шеймуса Доннована.
— Что происходит? Чего мы ждём?
— Звонка, — ответил мистер Доннован. — Официального приглашения, если угодно.
Когда напольные часы в углу гостиной начали бить полночь, раздался звонок. Пронзительная трель наложилась на механический бой, но распорядитель не растерялся и быстро поднял трубку. Выслушав инструкции, он протянул телефон Елене Силуановой:
— С вами хотят поговорить.
Кивнув, женщина приложила раструб к уху. Все, затаив дыхание ждали. Поблагодарив собеседника, женщина положила трубку на никелированный рычажок деревянного аппарата.
— Нам пора.
И они двинулись прочь из каминного зала. Дальше была вереница длинных коридоров, рекреаций, залов отдыха и шикарно отделанных тамбуров, лестниц и полутёмных галерей, освещённых призрачным сиянием канделябров. Газовые лампы куда-то исчезли.
В чужом вагоне они остановились и начали прощаться. Уютный каминный зал чем-то напоминал их собственный. То же пламя в тёмной каменной пасти, те же столы и мягкая мебель… Только кресел поменьше и нет бильярдного стола.
— Удачи вам, — прошептал Йордан, подходя к Елене Силуановой. — Найдите своего капитана.
Женщина обняла его и ласково потрепала по голове.
— И вам удачи, мои юные друзья.
У Марийки блестели глаза.
— Когда-нибудь мы встретимся, — сказала Силуанова, — в одном из этих чудесных миров.
Толпа расступилась, пропуская сказочницу к двери номера. Келоэд поставил саквояж с деньгами в двух шагах от проёма. Там уже находился потрёпанный чемодан, облепленный чужестранными наклейками. Портье вставил в замочную скважину массивный ключ и дважды провернул. Громкие щелчки врезались в тишину коридора.
Пассажиры образовали полукруг. Все хотели увидеть планету, описанную женщиной совсем недавно.
— Прощайте, друзья, — сказочница обернулась к бывшим коллегам и провела тыльной стороной ладони по щеке. — Мы провели много незабываемых вечеров вместе.
Дверь со скрипом открылась.
В коридор ворвалась ледяная стужа. Волна холода ударила Йордану в лицо. Ему захотелось отступить, но мальчик заставил себя не делать этого. Потому что за дверью простирался неведомый мир. Там бушевала метель, а в небе извивалась лента ядовитого зелёного свечения. В сотне шагов впереди вырисовывались очертания дома, над которым маячила исполинская тень.
Елена Силуанова поплотнее укуталась в шубу, подхватила свои чемоданы и переступила порог.
На нос Йордана упала снежинка.
Глава четырнадцатая, в которой мастер ножей обретает путь, но не может найти смысл
— Когда-то я был мастером ножей, — начал свой рассказ Келоэд, — и жил в Преддверье, о котором вы так много говорите. Не там, где странствуют цивилизованные Скиты, а в самом низу, на континенте. Ваш мир, Землю, мы называли Предельными Чертогами. В честь Демиургов, в незапамятные времена, были воздвигнуты Храмы, но уже никто не помнит, кому там следует поклоняться. Служителей нет, Храмы пусты. Но почему-то существует Гильдия Ножей, обучающая мастеров руническому искусству боя. Наша задача — оберегать Храмы от неведомых напастей. Жить рядом и готовиться непонятно к чему.
— Ты давно не был на своей планете, — мягко перебил Шеймус Доннован. — Там бушевала война. Храмы оказались вовсе не Храмами, а точками доступа к Дверной Сети. Посторонние вознамерились их атаковать, а мастера ножей встали на защиту.
— Что-то слышал, — пожал плечами Келоэд. — Но сейчас меня это мало волнует. Видите ли, я мастер-отступник. Тот, кто отказался от своего дара, сложил ножи в дальний ящик и ушёл из города куда глаза глядят. С собой я взял лишь набор метательных клинков да шипованный кастет. Как такое могло случиться? Сам не знаю. Всю жизнь я искал какой-то смысл, но так и не сумел его отыскать. Родителей не помню — они погибли при пожаре в том городке, куда я ни разу не возвращался. Меня отдали какому-то ремесленнику, он делал длинные луки для гвардии ярла. Вы тут говорите про Большой Откат и викторианство, но по нашему континенту Посторонние проехались гораздо сильнее. Материковое Преддверье по большей части откатилось в феодализм. Цивилизация, похожая на вашу, сохранилась разве что в Трордоре. Мы убиваем друг друга острыми клинками и магией, которой не можем дать объяснения. Такие дела.
Келоэд помолчал, собираясь с мыслями. На его лице появилось странное выражение — смесь ностальгии и неприязни. Вздохнув, он продолжил рассказ:
— Однажды к ремесленнику заявился человек с необычным шрамом под глазом. Словно там крест поставили. Это был Наставник Вячеслав, один из патриархов Гильдии. Он заметил, что я рисую в воздухе какие-то знаки, и эти знаки помогают мне перемещать тяжёлые предметы. Вячеслав переговорил с ремесленником, на которого я работал, и забрал меня с собой. Слышал ли я прежде об этой Гильдии? Конечно, слышал. О мастерах легенды ходили. Будто они могут в одиночку положить целый отряд опытных воинов. Будто сопровождают их огромные зверюги, именуемые полярными рлоками. И эти твари могут поражать врагов своим криком и охотиться на людские души, пока те спят. Повстречаешь во сне рлока — быть беде. Так у нас говорили. Каждый город, где стоит Храм, имеет своего мастера. Так заведено. А поскольку на Храмы столетиями никто не нападает, делать мастерам особо нечего. Вот они и подрабатывают разными способами. Куют ножи на заказ, укрепляют их рунами и продают за большие деньги. Выполняют поручения властителей. Помогают стражникам наводить порядки на улицах. В общем, если ты мастер, то в жизни не пропадёшь.
Келоэд вздохнул.
Кто-то сунул ему в руку кружку с горячим чаем. Пожилой бильярдист благодарно кивнул. И монолог продолжился:
— Меня начали тренировать. Не сразу, конечно. Сперва был долгий путь в Трордор. Часть пути мы проделали пешком, затем — на пароме. А там уже пересели на браннер. Это такая штука наподобие вашего дирижабля, только она живая. Мы поднялись в горы, и там, на террасах Гильдии, я стал жить и проходить обучение. Мне подарили рлока. Совсем крохотного, он был ещё щенком в ту пору… Мы общались без слов, чувствовали друг друга. Так просто не объяснишь…
— Эмпатия, — тихо промолвил мистер Доннован.
Келоэд пожал плечами.
— Может быть. Мы не придумали названия для этого. Мы взрослели вместе, учились убивать, осваивали кузнечное ремесло. Я учил руны. Вы знаете, что с помощью рун ножами можно управлять? Замедлять их в полёте, ускорять или закладывать круговые траектории… Можно пробивать тяжёлые доспехи… Разные вещи можно вытворять. Всё это нам показывали. Долгие годы я провёл в тренировках, медитациях и чтении старых книг. А потом — назначение. Меня отправили в Равнинное Царство. Там, посреди степи, стоял город, пропитанный солнцем, ветром и древней мудростью. Люди там были совсем другими, чем те, что окружали меня в детстве. Да и от жителей Трордора с их имперским мышлением степняки здорово отличались. Другие дома, иная культура… Сложно объяснить. Они мне чем-то напоминали братьев Внутреннего Круга. Спокойные, уравновешенные, думающие о своих перерождениях больше, чем о протекающей крыше. Всюду — духовный поиск. Меня это, признаться, заразило, но не сразу. Я ведь прибыл защищать Храм. А защищать его было не от кого.
Келоэд поднёс кружку ко рту.
Все слушали очень внимательно.
— Местный ярл носил титул «гуна». Язык, как вы понимаете, тоже отличался от имперского. Да и на тер он не походил. Интонации — вот что играло ведущую роль. Первые несколько лет я осваивал местное наречие, ковал ножи и выполнял мелкие поручения гуна. Иногда приходилось сопровождать караваны в столицу или охотиться на опасных преступников. Пару раз я участвовал в приграничных стычках. В остальном моя жизнь протекала размеренно и неторопливо. Мой рлок тоже заскучал. Эти звери — хищники, причём на всех планах, включая ментальный. Они действительно могут охотиться на разумы живых существ. Но человек — под запретом. Рлок подчинялся мне беспрекословно и ни разу не переступил запретную черту. А ещё зверь умел мысленно путешествовать, заглядывая в разные точки континента. Порой я присоединялся к нему, устроившись на плоской крыше своей кельи. Надо ли говорить, что скука вынудила меня заняться философией. Я стал изучать местные религиозные и философские системы, общаться с духовными наставниками и заглядывать в пустоту внутри себя. Я понял, что трачу жизнь понапрасну. Я занимаюсь делом, которое никому не нужно. Ведь практического смысла в Храмах не было…