– Тебя так просто настроить на романтику? – Я покрепче прижал к себе хрупкое тело. – Прямо сейчас побегу за цветами. Какие ты больше любишь? Розы? Лилии?
– Сюрпризы больше люблю, – внезапно погрустнев, ответила Нина. – Когда цветы без повода. Без праздника. Без вины. Без попытки получить что-то взамен, даже моё расположение. От всей души.
– А так разве бывает? – спросил я, всё ещё стараясь сохранить шутливый тон.
– Видимо, нет. Но это не мешает мне этого хотеть.
– Я тебя чем-то обидел? Всего лишь пошутил.
Нина встала с моих колен, закрыла дверь и понизила голос. Странные меры предосторожности. Как позже выяснилось, речь шла о Блонди, но разве для неё существуют закрытые двери? Или я опять чего-то не понимаю?
– Ты просто не помнишь. Вчера, когда ты ушёл, твоя бабушка в подробностях рассказала мне о прошлом. Я тогда сама была ребёнком, многого не замечала. И не помнила.
– Ты о чём?
– Это произошло, когда твоя бабушка водила тебя к нам, чтобы заморозить силу. Нужно было несколько сеансов, ритуал сложный и многоступенчатый. За время ваших с бабушкой визитов к нам вы с Блонди влюбились друг в друга.
– Влюбились?!
– Это была детская влюблённость. Ты говорил взрослым: «Я вырасту и женюсь на Блонди». Вы клялись друг другу в вечной любви. Ты видел в ней своего реального друга, для тебя не существовало преград.
– А Блонди?!
– Она говорила, что тоже вырастет. Для тебя. Что сможет получить знания, которые сделают это возможным. Искренне верила в это. А ведь ей тогда было уже много лет… Как призраку, само собой.
– Так это пресловутое обучение, про которое так много разговоров, связано с желанием вырасти? Вы обманывали Блонди? Она не знала, что это невозможно?
– Конечно, знала! В то время малышка жила с нашей семьёй несколько поколений. Бабушка говорила с Блонди. Объясняла ей. Призрак и раньше увлекался, но не так сильно. Мне кажется, это потому, что ты был единственным, кто обращался к ней как к человеку. Пусть маленькому человеку, ребёнку. Но ты был им сам.
– Нина! Она тогда мне так и сказала. «Ты снова обращаешься со мной как с равной». А разве вы… плохо с ней обращались? Занавески эти опять же.
– Про занавески я уже объясняла, – резко ответила милая, и я понял, что перегнул палку. – Это была семейная шутка. Образ для маленького ребёнка. Блонди не против. Просто мы в семье всегда занимались прикладным ремеслом, понимаешь? И для нас призрак – это призрак. Как бы мы Блонди ни любили. Как бы ни считали своей малышкой. Иногда её это обижает. Но как бы ты ни любил кошку, ты же не считаешь её человеком?
– Блонди – не кошка!
– Да, – согласилась Нина, сделавшись ещё грустнее и, как мне показалось, отдаляясь от меня, – но и не человек. Она призрак. Нравится тебе это или нет.
– Ничего не понимаю. Это невозможно. В моей памяти не осталось ничего. Если у нас была такая сильная связь, я должен был вспомнить, что знал Блонди, когда вновь её встретил.
– Ты забыл? Твою силу заморозили. И способность видеть призраков исчезла. А вместе с ней и воспоминания о Блонди.
– Но я же её увидел! И должен был вспомнить в этот момент. Сила потихонечку поднимала голову, а воспоминания – нет?
– Я не знаю, как это работает! Но, очевидно, когда вы общались в детстве, всё было иначе.
– Но зачем вы вообще позволили нам общаться?
– Не забывай, я сама была ребёнком и не помню эту историю. Вчера услышала её от Радды Ивановны. И что значит «позволили»? Вы никого не спрашивали.
– Но как? Даже сейчас, чтобы слышать и говорить с Блонди, мне было нужно твоё, а затем и её разрешение. Зачем такое разрешение давать мальчику, который скоро перестанет видеть призраков?
– Детям не нужны разрешения. Они делают что хотят. Тем более дети с сильным даром. Когда взрослые хватились, было поздно.
– Но почему ты решила рассказать мне это именно сейчас? В тот момент, когда мы… Между прочим, спрашивал тебя несколько раз, почему Блонди пристрастна! В ответ были одни отговорки.
Нина скрестила руки на груди. Что ж я за идиот, всё порчу. Но мне было очень важно понять, что происходит. И на каком-то уровне понимал, что для этого и Нина завела этот разговор. Только выяснив всё, мы могли двигаться дальше.
– Потому что маленькая влюблённая Блонди закидывала всех цветами. Это была её фишка. Тогда, в детстве. И вот это помнила и я. Только не знала, что это было связано с тобой. А когда силу заблокировали и ты всё забыл, она больше никогда так не делала. До сегодняшнего дня.
– Но тогда… Это жестоко! Может, у неё остались чувства? А когда в парке ты поцеловала меня, чтобы она заревновала и появилась…
– Ты и правда считаешь меня такой чёрствой? – Ведьма упёрла руки в бока, и я понял, что дело плохо.
В ближайшее время не то что поцелуев не будет, ноги бы унести подобру-поздорову. Я помотал головой, в очередной раз проклиная себя за длинный язык без костей.
– Повторяю, – устало произнесла Нина и отвернулась: видимо, ей было неприятно даже смотреть в мою сторону, – я услышала историю целиком только вчера. Когда ты появился у нас в квартире, Блонди тобой заинтересовалась. Это было заметно. Но точно так же она интересовалась и другими, а потом остывала. Призрак умолял меня помочь тебе. Я посчитала это обычным капризом и интересом к симпатичному парню. Но потом Блонди сбежала, чтобы тебя предупредить. Подумала, что если эффектно это обставит, то ты послушаешь её и не пойдёшь по поручению, которое она посчитала опасным.
Я вспомнил чернобрового, белозубого продавца шаурмы и улыбнулся. И правда, получилось эффектно.
– В парке я поцеловала тебя не для того, чтобы вызвать её ревность, – продолжала ведьма, – чтобы она из чувства противоречия не дала нам уединиться. Я думала, у неё мимолётный интерес!
– А сегодня?!
– Не сегодня, вчера. Узнав полный вариант истории, первым делом с Блонди поговорила. Она сказала, что всё понимает. И знает, что вы не можете быть вместе, а потому любит тебя сестринской любовью. И ещё она сказала, что видит, как ты смотришь на меня. И рада этому.
Нина замолчала.
– А когда увидела цветы, то поняла, что она не против. Искренне не против. И что благословляет нас.
– А может, наоборот? Ведь она бросала цветы, когда любила меня!
– Ты забываешь, что это увидела только я! И после нашего с ней разговора. Но знаешь, ты прав. Нам не стоит быть вместе.
Нина резко поднялась и вышла из кухни.
Глава 45Объяснение с Блонди
Я дёрнулся догнать милую, чтобы объясниться, но практически сразу опустился обратно на табуретку. Именно из-за опасения поссориться навсегда я и не хотел начинать отношения с ведьмой. Прежде всего мне был нужен союзник, партнер, верный друг. Обо всём остальном, как бы цинично ни звучало, можно подумать потом, когда все точки над «i» будут расставлены. Если сейчас мы сможем работать над «делом» как ни в чём не бывало – это к лучшему. Глядишь, в процессе само и рассосётся.
Самой верной тактикой будет немного выждать, а потом вернуться к обсуждению насущных вопросов, словно ничего не случилось. Я твёрдо решил забыть про романтику, но в полной мере это осуществить не удалось, потому что на кухню просочилась Блонди.
Призрак предстал предо мной в образе подростка, девочки лет двенадцати, сотканной из белоснежной неги тумана. Думаю, именно так Гумберт видел юную Лолиту. Блонди притягивала и волновала меня, но не соблазнами прелестного тела, а чувством вины, раскаянием, болезненным любопытством.
– Ты всё слышала? – спросил я призрака.
Туманный образ заколыхался.
– Нет, – послышался грустный голос, снова исходящий со всей поверхности призрачного подростка, что выглядело жутковатым. – Нина закрыла дверь, подавая мне сигнал, что ваш разговор не для моих ушей. В квартире, кроме нас, никого не было, так что…
– Но перед ритуалом она специально звала тебя, спрашивала по форме.
– То ритуал. А это обычный разговор. Мы так договорились.
– Так написано в магическом контракте? – с горечью спросил я Блонди, которая была разговорчива, как никогда.
– Нет! Мы так просто договорились, – повторил призрак чуть нетерпеливее.
– Но ведь ты могла нас услышать, если бы хотела?
– Серёжа, ты пятый раз спрашиваешь меня одно и то же, чтобы избежать более болезненной темы?
– Тебе точно шесть?!
– Мне было шесть, когда я погибла. А так я куда старше тебя.
– Блонди, – я собрался с духом, – мы любили друг друга?
Почему-то я думал, что призрак не ответит, топнет ножкой или укоризненно-стыдливо растворится, а если и решит сказать пару слов, то что-то вроде «детская привязанность», «глупость» и «да ладно». Но Блонди снова меня удивила.
– Да, любили, – просто ответила она.
Я поднял глаза. Передо мной был уже не подросток, а девушка лет восемнадцати. В прозрачном одеянии, не скрывающем туманные формы. Желанные. Соблазнительные.
«Ты уже определись, – глумливо протянул мой внутренний насмешник, – вроде бы десять минут назад считал любимой другую». Я даже отвечать не стал на такие грязные инсинуации. Но от призрака отвернулся.
– А сейчас? – тяжело спросил я.
– Сейчас ты знаешь, что это невозможно.
– А ты?
– За все эти годы, проведённые здесь, я многому научилась. Нельзя любить того, кто считает, что тебя не существует.
– Я так не считаю!
– Разве? Ты всё ещё думаешь, что вырастешь и женишься на мне?
– Блонди, – я сжал виски руками, потому что от тона призрака голова начала раскалываться, – я ничего не понимаю. Ты сказала мне, что я «снова обращаюсь с тобой, как с равной». Дала понять, что благословляешь наш с Ниной союз. Ты не дала мне уйти. Помирила нас.
– Всё верно.
– Так что ты хочешь?
– Ничего.
Этот странный разговор абсолютно не вязался с привычным мне образом призрака. Шаловливое дитя, которое постоянно дулось, просило поиграть с ним в прятки, купить мороженое, которое она не может съесть, вдруг превратилось в серьёзную собеседницу, совершенно по-взрослому выясняющую со мной отношения. Онегин так не опешил от отповеди Татьяны, как я от формулировок Блонди.