Скованная наручниками троица пристроилась на скамье вдоль спартанского стола. Сам же я чувствовал себя почти в состоянии невесомости, так как не был отягощен ничем иным, кроме лежащего на сердце камня.
Мюус тяжело взглянул на меня и сказал:
— Да, Веум, теперь еще раз — и помедленнее.
— В квартире Кари Карсте сегодня ночью я нашел фотографию, которая была последним недостающим кусочком мозаики.
Я увидело, как она передернулась, когда я достал из бумажника фотографию и положил ее на стол.
— Ну и что? Я узнаю Александра Латора, но кто другой парень? — раздраженно спросил Мюус.
— Это должно быть, Ханс Хауген.
— Но ведь ты же только что сказал… — Он посмотрел на Асбьерна Сэвога.
— Естественно, я имею в виду настоящего Хаугена, того, кто сгорел на пожаре полтора года назад. — Я повернулся к Кари Карсте. — Ты давно знала его. Именно через него ты познакомилась с Латором в Лондоне.
— Я?
— Нет смысла отрицать очевидное. Сейчас я все знаю.
— Подожди, Веум, подожди! — тут же вмешался Мюус. — Будь любезен, — все с самого начала. О чем, собственно, идет речь?
— О вечном — деньгах.
— Каких деньгах?
— Коротко. Деньгах, которые унаследовал Ханс Хауген и которые он решил потратить на образование Александра Латора в виде спонсорского взноса. Своего рода стипендия, если ты понимаешь, куда я клоню.
— Не совсем, но в общих чертах… Я не очень понимаю, что побудило его так поступить, но… — Он пожал плечами.
— Этого я от тебя и не ждал, Мюус.
Он настороженно взглянул на меня.
— Объясни.
Теперь настала моя очередь пожать плечами.
— Итак, полтора года тому назад сгорел Хауген. По всей вероятности, мы так и не узнаем, что случилось в действительности. Может быть, доза наркотика была слишком большой. Может быть, пьяная драка, а может, он умер и своей смертью. Самое главное, что он умер. Для Латора это могло стать катастрофой. Ведь Хауген забрал с собой стипендию в тот мир, где нет материальных ценностей. Но Латор знал, что ему делать.
— Да?
— Он договорился с другим студентом, Асбьерном Сэвогом, что тот выступит в роли Ханса Хаугена, — и наверное, обещал с ним поделиться… Или нет? — спросил я Асбьерна Сэвога, который только цинично усмехался, слушая мои речи.
Он даже не ответил.
— Так что Асбьерну Сэвогу оставалось умереть. Однако ему нужно было получить на это согласие своей жены, Сирен Сэвог, и Кари Карсте, которая давно знала Ханса Хаугена. Последнюю удалось, по всей вероятности, легко уговорить, ведь она уже не раз помогала Латору. Она нашла ему работу в «Акционерном обществе Бернера», а затем и в отеле. — Теперь я обратился к Кари Карсте: — Не так ли?.
Но и она ничего мне не ответила.
— Она, во всяком случае, скрывала Асбьерна Сэвога последние несколько дней в квартире, которая принадлежала «Акционерному обществу Бернера». Она же помогла ему изменить внешность. Новый цвет его волос подозрительно похож на ту краску, что я нашел в ванной дома у Кари.
— Но я прежде всего хочу разобраться с их махинациями. Каким образом все происходило? — спросил Мюус.
— По всей вероятности, это было легче, чем можно представить себе. В банке все знали Латора, и переводы поступали на его счет регулярно. Поддельная подпись — пару раз в год. Но сейчас, я думаю, на счете ничего не осталось. Если ты все-таки доберешься до его счета в Лондоне, то думаю, что ты найдешь там большую часть наследства Хаугена.
— Но почему — именно сейчас? Почему не продолжать все в том же духе, что и раньше?
— И ты еще об этом спрашиваешь? Разве ты забыл, что у Латора нет визы и он должен покинуть страну? И еще. У них начала гореть земля под ногами. Латор совершенно случайно раскрыл тайну Карла Бернера, и тот начал волноваться, что Латор разболтает об этом всем. Они попытались его остановить. И как раз в это же время я начал разыскивать Сирен Сэвог, что опять же вывело меня на пожар полуторагодовой давности. Боюсь, что именно я подтолкнул их на убийство Сирен Сэвог, когда напрямую спросил о ней Ханса Хаугена. Она слишком много знала.
Мюус уставился на меня.
— Но… Здесь не сходятся концы с концами, Веум. Ты же сам говорил, что Латор пришел к тебе за помощью.
— Я думал об этом. Он пришел ко мне в пятницу после обеда. Просить людей получить ответ в это время у норвежской бюрократии — это все равно что отправить их за черникой накануне Рождества. Результат известен заранее. Он отправил меня блуждать в потемках.
— И почему он сделал это?
— Потому что у него была совершенно другая причина для посещения моего офиса. Он хотел увидеть, узнаю ли я его.
— Узнаешь ли ты его?
— Да, и когда я не узнал, то он вернулся с Хансом Хаугеном — или Асбьерном Сэвогом. Тогда они просили меня забыть о визе. Внезапно они потеряли всякую веру в положительный исход дела.
— И откуда они тебя знали?
— Мы встретились в доме накануне вечером. Я столкнулся с кем-то на лестнице — предполагаю, что это был Латор. Другой же пытался меня убить… — Я пристально посмотрел на Асбьерна Сэвога. Он уставился на пол. — И Сирен Сэвог все видела.
— Сирен Сэвог, насколько я понимаю, знала почти все.
— Слишком много. Треугольник Сирен — Хенрик Бернер — Асбьерн Сэвог, как ты сам сказал, является ключом к истории. Сэвог с Латором как раз были у меня, когда позвонил Хенрик Бернер. Они слышали, как мы договорились встретиться, они знали время и место. Сэвог боялся, что Хенрик может многое мне рассказать. А Латор прекрасно знал Аквариум с тех времен, когда подрабатывал там. Но я думаю, что убийца все-таки Сэвог.
Мюус посмотрел на Асбьерна Сэвога взглядом Медузы Горгоны. Я сам испытал на себе действие этого взгляда, ведь я достаточно часто сидел по другую сторону стола.
Я продолжил:
— Оставалось только разобраться с Сирен. Теперь она знала не только всю правду о Хансе Хаугене — Асбьерне Сэвоге, но и о том, кто мог убить Хенрика Бернера. Под подозрение прежде всего попал Асбьерн Сэвог. И у нее были такие подозрения. Именно она отправила меня по их следу, когда послала к Люсефьорду. Но даже она ничего не знала о квартире, ключи от которой были у Кари Карсте. И к сожалению, Асбьерн Сэвог нашел ее раньше нас.
— Или Латор, — прервал меня Мюус.
— Или что Латор?
— Нашел ее. Ведь убийства мог совершить и он, не так ли?
Я покачал головой.
— Нет, не думаю. Это совсем не похоже на него, если я только правильно смог разобраться в его личности за столь короткое время нашего знакомства… Но… Прежде всего, именно отпечатки Сэвога были найдены в Аквариуме. И кроме того, Латор никогда не осмелился бы показаться еще раз в отеле.
— Ну… — Мюус развел руками. Но тут внезапно его глаза блеснули. — Но ведь не такая уж он и безвинная овечка, как ты пытаешься представить, Веум.
— Нет, нет, нет, Мюус! Все не так просто. Чего было ему ждать? Уж не думаешь ли ты, что его жизнь была прекрасна в нашем милом свободном либеральном обществе? Нет. Я разговаривал с его квартирной хозяйкой, с его куратором в университете, с полицией по работе с иностранцами, его работодателями и с тобой.
— Ну и что?
— Попробуй пройти по моим стопам, Мюус, и сам все поймешь.
Он хмыкнул.
— Так что, другими словами, ты его защищаешь?
Я покачал головой.
— Нет, я никого и ничего не защищаю. Просто я его понимаю. Понимаю, почему он все это сделал. Да, я даже могу понять, почему Кари Карсте пошла на это. — Я посмотрел на нее. Наши глаза встретились и многое сказали друг другу. Она даже не поблагодарила меня за доверие.
Я перевел взгляд на Асбьерна Сэвога.
— Зато его я никак не могу понять.
Внезапно дверь в противоположном конце комнаты открылась, и на пороге появился Латор в сопровождении работников аэропорта и сотрудников службы безопасности. Он был в наручниках.
Мюус резко встал и потянул за собой Кари Карсте и Асбьерна Сэвога. Наручники звякнули, и Александр Латор с усмешкой посмотрел на нас.
— Как ты видишь, все в одинаковом положении, — сказал я.
— Заткнись, Веум, — тут же встрял Мюус. И тут же начал отдавать приказы. — Его, и его, и ее — в полицейский участок. — Он посмотрел на Латора. — У нас есть о чем поговорить с тобой.
Латор ответил ему насмешливым взглядом. Я подумал, что он будет крепким орешком для Мюуса.
Затем Мюус повернулся ко мне.
— Ты нам больше не нужен.
Я медленно кивнул, впервые я был с ним совершенно согласен — я действительно был им совершенно не нужен.
Некоторое время Латор стоял и смотрел на нас, медленно переводя взгляд с Мюуса на Асбьерна Сэвога, с Асбьерна Сэвога на меня и наконец на Кари Карсте.
Затем он резко поднял руку, выставив вверх средний палец, посылая таким образом нас всех и наше проклятое демократическое общество куда подальше.
После чего они все разом покинули эту комнату. Один я на несколько секунд задержался там. Я чувствовал себя героем, лишенным лаврового венка, победителем на покрытом трупами поле, где уже никогда не раздастся звук фанфар.
Я огляделся. Голые стены, пол и потолок. Стол, скамейка и несколько стульев. Покинутые кулисы, где я сам тоже был частью реквизита.
Я вышел в зал отлета и, пересекая путь отъезжающим, нашел дорогу к свету.
40
На улице серо-стальное ноябрьское утро тут же отделило меня Берлинской стеной от остального дня.
Чему я мог посвятить этот день? Заказать цветы на похороны Сирен или предпринять что-нибудь столь же веселое?
Ноябрь — ужасный месяц. От него нечего ждать. Это нулевая точка отсчета в году. И именно с этим месяцем я чувствовал свое родство.
Я прошел на стоянку такси и сел в первую пустую машину, даже не посмотрев на водителя. Уже только по дороге в город я, как в кошмарном сне, узнал шофера, возившего меня всю прошлую ночь.
Наши взгляды встретились в зеркале, подобные двум старым партнерам по танцам, которым совсем не хочется танцевать вместе хотя бы еще один раз.